Комонс - Борис Батыршин

На лице Жоры отражается борение чувств. С одной стороны, хочется пойти навстречу толковому парню будет на кого опереться через год, когда класс дорастёт до НВП. Опять же, помог, отец авиатор… Но, с другой – урок уже начался, девятиклассники дисциплинированно выстроились вдоль стенки, ждут.

– Пострелять, говоришь? Сейчас не выйдет, сам видишь… Ты заходи после каникул, что-нибудь придумаем. Лады?

– Есть зайти после каникул! – бодро отзываюсь. Так и тянет щёлкнуть каблуками, но это будет уже перебор. Да и какие каблуки у кед?

– Ну, тогда свободен… боец!

1979 г, 3 января

Московская область

Звенящие деньки

Ура, у нас каникулы! Серебристый хрусткий наст, трескучий мороз – январь выдался морозный, ртутная нитка градусника стабильно держится ниже минус десяти – высоченные ели вокруг двухэтажного корпуса санатория. Тренировки по четыре часа с утра – лыжи, ОФП в спортзале, а то и прямо на улице. Компот из сухофруктов к обеду, тихий час – Женька и представить раньше не мог, что будет действительно спать посреди бела дня – а после уже репетиция. То есть, работа с клинками, растяжки, сцендвижение. С первого дня группа разбита на пары, всем дано задание – к заключительному концерту подготовить показательное выступление. Мы в паре с Астом, а как же? Доводим до ума «шотландскую связку», причём работает альтер эго, а я играю роль эдакого «внутреннего тренера». Для этих занятий специально привезли из Москвы дюралевые клинки с баклерами, а так же килты и рубахи – здесь с одобрением смотрят на работу «в антураже». Кстати, и волынка имеется, правда, не шотландская, а малая, славянская, с тремя тростями. На ней играет студент из Минска. Название – «дуда». Народный инструмент, аднака…

Вечером – каток под музыку, гирлянды разноцветных лампочек подсвечивают кружащий снег. Потом расползаемся по номерам, гитара, песни, особые, театральные разговоры. Бутылки вина и портвейна, гранёные стаканы, им, как школьникам, стараются не наливать – но если нельзя, но очень хочется. То можно. В меру.

На третий день устроили капустник – Женька с Астом животики надорвали. Театралы, у них всё по-особому…

У Серёги большое несчастье – он влюбился. По уши, до слёз, в нашу «снежную королеву» Илзе Эглитис, ту самую с которой я фехтовал во время первого нашего появления в группе.

Блондинка относится к терзаниям восьмиклассника с нескрываемой иронией, принимая неуклюжие ухаживания и даже до какой-то степени подыгрывая им. Похоже, ей нравится лепить из него эдакого влюблённого пажа.

Я не вмешиваюсь, в таких делах каждый должен обжечься сам. Так-то, Серёга – любовь зла, и всякие чухонские козы беззастенчиво этим пользуются…

На четвёртый, предпоследний день сборов нас посетил Владимир Балон – сюрприз, подготовленный руководителем группы своим воспитанникам. Человек, как это принято говорить, удивительной судьбы: в детстве страдал туберкулёзом и астмой, из-за чего учился в спецшколе и не занимался физкультурой. Совсем. В конце концов, это ему надоело, он раздобыл липовую справку о том, что совершенно здоров, поступил сначала в секцию фехтования при Ленинградском дворце пионеров, а потом и в институт физкультуры. В шестидесятые пользовался устойчивой репутацией стиляги и богемного прожигателя жизни. Статья в местной газете «Мушкетёр на скользкой дорожке» – это про него, спасибо супруге, солистке ансамбля «Берёзка».

Наши «театралы» кое-что о нём, конечно, знают. Положение обязывает – и как, причастных к кинематографической среде, и в силу занятий сценфехтом. Всё же ведущий специалист Союза, это вам не жук чихнул…

А вот широкой публике он известен куда меньше. Эпизодическая роль адъютанта Кутузова в «Гусарской балладе», постановки сцен фехтования в «Берегись автомобиля» – Рязанов, вроде, пробовал его на роль Семицветова, но предпочёл Андрея Миронова, и правильно сделал. Его «час славы» впереди – собственно, он уже наступил, когда под Новый Год праздники по телеэкранам с триумфом прошла четырёхсерийная лента «Д’Артаньян и три мушкетёра». Теперь зловещего де Жюссака, блестящего фехтовальщика и смертельного врага неунывающего гасконца, знает вся страна. Работа над фильмом продолжалась весь минувший год, а теперь вот «верный пёс кардинала», устроившись в специально принесённом кресле, травит в кругу восторженных почитателей байки из склепа… в смысле – со съёмочной площадки.

Я чуть было не спросил: правда ли, что шпаги для фехтовальных эпизодов делали зэки? Прочёл как-то в Интернете, что во время съёмок под Таллинном кто-то залез на склад и украл часть реквизита, и пришлось договориться с администрацией местной колонии о «шефской помощи» – в обмен на выступление великолепной четвёрки – Старыгина, Боярского, Смехова и Смирнитского, исполнителя роли Портоса – перед «контингентом». К счастью, в последний момент успел прикусить язык – вспомнил, что история эта приключилась (приключится?) на съёмках «Двадцати лет спустя», аж в девяносто втором…

Ну, вот и всё, воспоминания закончены. Руководитель группы даёт сигнал к началу занятий. Первое выступление наше с Астом. Килты заранее намотаны по всем правилам, береты лихо сдвинуты набок – берём палаши, выходим на середину зала. Балон, опершись подбородком на кулак, готов наблюдать за успехами подрастающей смены. Легкий толчок под локоть альтер эго – давай, не подведи учителя! Парнишка-белорус заводит «Чёрную стражу» на своей дуде, салют зрителям, и мы начинаем.

Вот это называется – настоящий мастер. Нет, даже Маэстро – именно так, с большой буквы. Полюбовавшись на наши пляски с палашами (без вступительной джиги на этот раз обошлось), он попросил у Аста палаш и сделал приглашающий жест: «а ну-ка, парень, покажи, на что способен!»

Кто бы знал, как хотелось мне устроить очередной «щёлк-щёлк». И ведь Женька был не против – честно говоря, он изрядно перетрусил, осознав что сейчас предстоит.

…давай, парень, это твоя охота. Откажешься – так и будешь прятаться за чужие спины…

На самом деле, никакого боя не было. Балон с самого начала задал довольно медленный темп, с фиксацией промежуточных стоек в начале и конце каждого приёма. Он словно приглашал своего юного партнёра: «давай, бери инициативу на себя, я подыграю, не сомневайся…»

И альтер эго не подкачал. Сначала последовал обмен прямыми рубящими – с замаха, в ноги, торс, ноги, голову – от которых оба уходили, страхуясь простейшими сливами. Потом Женька осмелел и включил левую руку с баклером – принимал удар на меч и щит одновременно, отбрасывал клинок в сторону и толкал партнёра в грудь левым плечом. Тот картинно отшатывался и рубил навстречу – Женька отмахивал удар и снова шёл в ближний бой, угрожая баклером, словно стальной боксёрской перчаткой. А под конец продемонстрировал наш коронный номер: принял рубящий в левый бок на перевёрнутый острием вниз палаш, рука с баклером скользнула под клинок партнёра, заплела, подобно змее, запястье – рывок вверх с шагом назад, и оружие по широкой дуге улетает за спину.

Балон картинно разводит руками, обозначает поклон, приложив ладонь к сердцу, и несколько раз хлопает в ладоши. «Театралы» присоединяются к аплодисментам. Финита.