Ленинградец - Александр Берг

– Если нетрудно.

– Тогда идемте, отвезу вас в исполком.

Завезя Укладникова в исполком, благо ехать было недалеко, я вернулся и пошел в домоуправление, где предъявил ордер на квартиру. Закончив все формальности, я рванул домой в общежитие. Варя была дома и возилась с сыном. Мое неурочное появление ее сначала обеспокоило. Но, сказав, что все в порядке, я велел ей одеваться и взять с собой паспорт. Немного нервничая, она оделась и одела Игорька, и мы спустились вниз к машине. Варю немного успокаивало то, что вещей с собой они не взяли, значит, это не бегство.

Сев в машину, мы поехали в отделение милиции, где и поменяли прописку, причем Варя все еще не понимала, что происходит. Только получив прописку, я повез ее на новую квартиру.

Сюрприз удался на славу. Поднявшись на второй этаж, я достал ключи и открыл квартиру.

– Проходи, любимая, как тебе квартира?

– Олег, что это за квартира?

– Это, Варенька, теперь наша квартира. Честно говоря, я сам в шоке. Сегодня утром ко мне на работу пришел человек из исполкома и принес ордер на квартиру и ключи от нее. Мы съездили сюда, осмотрели квартиру, и я подписал все документы, а потом все оформил в домоуправлении. Тут даже мебель есть, так что думаю, сейчас съездим домой за бельем, и можно будет уже сегодня здесь ночевать, а в ближайшие дни все перевезем сюда и сдадим нашу комнату в общежитии.

– Олежка, я тебя люблю! – И Варя повисла у меня на шее, предварительно положив Игорька на диван.

Первая ночь в своей квартире прошла очень хорошо, мы отлично выспались на большой кровати, разумеется, предварительно застелив ее своим бельем. Вечер прошел очень бурно, на фоне нашей новой жилплощади Варя была очень активна и выжала меня досуха. Успокоились мы только к полуночи, а утром рано вставать, но я ни о чем не жалел.

Утром сначала съездил на работу, проверил ребят и потом с чистой совестью поехал в общежитие, где быстро собрал наши немногочисленные вещи и перенес их в стоявшую внизу машину. Затем сходил за комендантом, и вместе с ним мы пришли в нашу комнату, где он, все проверив, забрал у меня ключи от комнаты и выписал нас из общежития. Я поехал домой, где теперь уже выгрузил все из машины и перетащил в нашу новую квартиру.

Варя все это время была дома с Игорьком, а я, закончив таскать вещи, уехал назад на работу, а то наглеть сверх меры тоже не надо. Я хоть и стал начальником, но совесть иметь тоже нужно, вот я и не стал чересчур пользоваться своим служебным положением.

Вечером, когда я приехал с работы домой, то наскоро пообедал приготовленным Варей обедом, и мы пошли гулять сначала вдоль набережной канала, а потом и в Никольский сад, расположенный рядом с нашим новым домом и Николо-Богоявленским морским собором.

Погуляли отлично, а потом снова начались рабочие будни. Но мы с Варей готовились праздновать новоселье. Я уже сообщил эту новость всей родне, и через пару недель в выходной мы отпраздновали наше вселение. Я съездил сначала на своей машине за мамиными и папиными родителями, а то бабушкам с дедушками было немного тяжело самим добираться к нам, вот я за ними и съездил, а потом вторым рейсом подхватил и своих родителей с мамой Вари. В отличие от меня, у Вари кроме матери других родственников не было. Мои дяди и тети пришли сами. Мы хорошо посидели, квартира всем понравилась, как и стол, а потом гости стали расходиться. Я снова сначала отвез домой дедушек с бабушками, а затем родителей с Ириной Федоровной.

Ноябрь 1938 года, Ленинград

Наконец Гинзбург сделал опытный БТР, служащий базой для всех моделей, и мы поехали в ближайшую танковую часть, имевшую свой полигон для полномасштабного заводского испытания БТР.

Погода чудила, после дождей сначала ударил небольшой морозец, но к середине месяца снова потеплело, и еще не успевшая промерзнуть земля, вся напитанная влагой осенних дождей, превратилась в болото. За счет достаточно широких мелкозвенчатых гусениц БТР имел весьма низкое удельное давление на грунт, вследствие чего имел очень хорошую проходимость по слабым грунтам, чему еще очень способствовали грунтозахваты на траках гусениц. БТР с легкостью преодолевал все препятствия и не справился только один раз.

Надо было преодолеть широкий ров. Спустившись вниз, БТР стал уверенно штурмовать подъем, но когда он уже преодолел половину подъема, под ним произошло оползание грунта, и он вместе со здоровенным пластом земли соскользнул назад, на дно рва. Пришлось, развернувшись, немного проехать по дну в сторону, где подъем был не такой крутой. Гинзбург было расстроился, но я его успокоил, тут не было ни его вины, ни вины водителя. Форс-мажор. Тут, пожалуй, любая достаточно тяжелая техника так соскользнула бы.

А потом были стрельбы из крупнокалиберного «браунинга». После раздумий и совета с тем же Гинзбургом мы решили вооружить все БТРы американскими пулеметами. Жаль, что так и не получилось переделать «браунинги» на патроны от ДШК, вот и пришлось решать, чем вооружать бронетранспортеры и танки. Желательно иметь один калибр и вид боеприпасов для уменьшения проблем со снабжением. Учитывая, что американских пулеметов будут делать намного больше, чем наших ДШК, то и решили принять на вооружение именно его, несмотря на то, что патрон ДШК был мощнее, да и прицельная дальность у нашего пулемета тоже была значительно больше. А ДШК будут поставлять в пехоту, там только обрадуются, что все пулеметы будут идти только им.

Испытания завершились уже во второй половине дня, а мне еще надо было заехать к родителям. Меня выручала личная машина, вот я и поехал. По случаю испытаний я снова был в военной форме и, разумеется, при оружии. Уже около девяти вечера я вышел от родителей и только направился к припаркованной рядом машине, как услышал какую-то непонятную возню за углом дома и слабый, сразу заглушенный женский вскрик. Ни секунды не раздумывая, я выхватил из кобуры ТТМ, передернул затвор и рванул за угол дома. Картина маслом, ну кто бы сомневался: эти два ушлепка, Губа и Шкет, зажали молодую девушку и, угрожая ей ножами, стаскивали с нее довольно приличное пальто, ее сумочка уже была у них в руках.

Нисколько не колеблясь, я выстрелил в воздух и закричал:

– А ну упали на землю, уроды! Кто дернется, застрелю к гребаной матери! Живее, утырки!

– Мужик, ты чего?! – начал было Губа, но я еще раз выстрелил в воздух и навел ствол пистолета на него.

– Я кому сказал! Мордой в асфальт, живо, не то стреляю на поражение! И ножички в сторону откинули. НУ!

Вот теперь их проняло по-настоящему. Откинув в сторону свои ножи, они улеглись мордой вниз, на асфальт. Вот что бы там в моей прошлой жизни либералы ни говорили про сталинское время, а сейчас народ оперативно реагирует на преступления. Это при демократах, как сказала Наина Ельцина, в святые 90-е, могли чуть ли не прилюдно убивать, грабить, похищать, а народ только отворачивался и переходил на другую сторону улицы. А то даже не то что вступишься, а просто в милицию позвонишь, а потом сами же менты тебя бандосам и сдадут, вернее продадут. Вот и жил народ по принципу «моя хата с краю, ничего не знаю».