Любовь крестоносца - Александра фон Лоренц

Поговорив с родителями, он стал собираться. Баронесса, обычно такая суровая, не сдержала слез:

— Мой милый сын! Когда мы тебя еще увидим? Доживу ли я до этого? Я так рада, что нашлась девушка, что заставила тебя уйти из Ордена! Как я ей благодарна! Я бы очень хотела увидеть внуков, твоих детей. Мы с отцом выделим приличную сумму для тебя и твоей семьи. Генрих не возражает, — пожилая дама ни за что не хотела расставаться со своим младшим сыном.

— Мама, я не нуждаюсь в деньгах. Моя девушка любит меня не за деньги. Тех средства, что я привез из Палестины и передал отцу на хранение, достаточно на достойную жизнь, пусть и не на роскошную. Но, кроме того, Орден мне выдаст приличную сумму при уходе. Гохмейстер только попросил держать его в курсе по некоторым вопросам, которые важны для Ордена. Ты знаешь, мой друг граф Девон приглашает меня к себе в Англию. Я получу титул барона, и буду иметь свое поместье с замком. Вскоре я с женой заеду к вам. Знаешь, мама, жизнь мне кажется прекрасной! А насчет внуков? Я постараюсь выполнить твою небольшую просьбу! — под смех отца и брата он закончил свою речь.

Он ехал и улыбался своим приятным воспоминаниям, а верный Лотарь неспешно шествовал по заснеженной дороге.

— Послушай, Георг, — вдруг встрепенулся Ульрих. — А как распорядилась твоя семья теми деньгами, что ты привез из Палестины?

— О, все резко изменилось! Наконец-то я увидел свою любимую мамочку радостной! Сестру удалось хорошо выдать замуж. На лице у отца исчезло беспокойство. Как все-таки помогли нам деньги и драгоценности бедной красавицы, которую замуровали в стене! Пусть хоть на небе ей бог воздаст за те страшные муки! Как подумаю, ужас охватывает душу!

— Я положил ее прах в ладанку и ношу на цепи, посмотрю на ладанку и возношу молитву за бедную девушку! Ей же было всего шестнадцать лет! — помедлив, сказал Ульрих.

— Ну, что вы все о грустном, господин Ульрих! — вмешался оруженосец Отто, — лучше я расскажу, как я хорошенькую девчонку увел у кузнеца Ганса.

— Ну, ты и смельчак, мы тебе скажем! А что, девчонка так хороша? У нее, что с золотыми бережками, что ты так жизнью рискуешь? — засмеялись рыцари.

— Не такая уж и красавица, но, как подумаю, что у самого верзилы Ганса отбил, кажется, будто к черту в пекло залез. Возбуждает здорово! — на губах у озорного оруженосца засверкала распутная улыбка.

Так, разговаривая понемногу обо всем, посмеиваясь над немудреными шутками Отто, добрались до Дерпта. Солнце только что успело скрыться за горизонтом, когда они оказались на заснеженном дворе Дерптского комтурства. Друзей радостно встречал Бруно.

— Ну, как, отпускают нас? А к моим заехали? — он по очереди обнял приехавших братьев, затем приветливо поздоровался с оруженосцами. Остальные братья тоже приветствовали возвратившихся рыцарей.

— Все хорошо, просто отлично. Подробности позже. У тебя тоже все нормально. Живут хорошо, рады, что тебя отпустили. Мать твоя просила тебя заехать домой. Я пообещал. Вот и все пока, остальное позже. Ты мне лучше скажи, съездил за Радмилой, выполнил мою просьбу? Где моя девушка? — Ульрих заглянул в огорченные глаза друга.

— Выполнить-то я выполнил, но понимаешь, в чем тут дело… — и Бруно рассказал, что произошло с Радмилой.

Как и обещал Бруно, через два дня после отъезда Ульриха он отправился в путь со своим оруженосцем, и к вечеру был возле Радмилиной избы.

Из-за угла выскочила рыжая собачка, остервенело лая. Отворилась дверь, и из дома вышла совершенно незнакомая Бруно женщина, изможденная и неважно одетая.

— А Радмилу можно позвать? — на ломаном русском языке спросил рыцарь.

— Проходи, батюшка, в избу. Радмилушка просила не впопыхах все рассказать. Посидим, поговорим. Поужинаете с дороги, — пригласила женщина.

Накормив путников похлебкой с мясом, заготовленным Ульрихом для своей возлюбленной, она сказала:

— Уехала наша красунюшка, повезло ей, увез ее молодой красивый боярин! А богатый какой! Дружина вся в хороших кольчугах, а кони под ними — звери, не подходи. А какой стати молодец, прямо Финист Ясно солнышко! Увидел нашу красу, упал в ноги, выходи, мол, за меня замуж, жить без тебя не могу! — льстивая речь легко лилась из уст Марьяны.

— А как же мой друг, она же ему дала обещание, вот и платок подарила на память! Он меня послал ее забрать. Сам не смог за ней приехать, его послали по военным делам! — вскочил огорченный Бруно. — Она же его любила, сама же говорила!

— Любила, а потом разлюбила! Боярин-то сильно ладный и пригожий, увез ее в Псков — сболтнула, не подумав лишнее, селянка. Раньше она планировала не говорить, куда уехала Радмила.

— А как имя боярина? — спросил расстроенный Бруно.

— Не ведаю, батюшка! Радмилушка просила передать, пусть простит, если сможет! Мол, сердцу не прикажешь. И вправду, пусть отыщет себе любушку по себе, со своей земли. А наши девки пусть за своих выходят. Так что, переночуете? — спросила хитрая селянка, рассчитывающая на подарок от молодого боярина Путятина.

— Нет, какая ночевка! — вскочил в сердцах Бруно. Но, посмотрев на усталого оруженосца, согласился скрепя сердце. Рано утром они поехали назад. Бедный Бруно с ужасом думал, что он скажет Ульриху. Зная его много лет, он понимал, что у друга серьезное чувство.

Его друг был потрясен, даже слова не мог вымолвить. После длинной паузы Ульрих сказал:

— Я все-таки не верю! Это на нее не похоже! Ты, наверно, не так понял, или же это какая-то ошибка! Я сам должен с ней поговорить! Едем в Псков, найдем ее! Там все и выяснится!

Русь, город Псков, 1243 год

Солнце только что скрылось за горизонтом, и закат окрасил небо в синевато-розовый цвет, облака же приняли неясно-пурпуровую окраску. Справа от наезженной санной дороги светлой полосой змеилась река. Начинался Псков. То там, то тут из сугробов выглядывали деревянные дома, уютно дымили трубы. Далекий смех да поскрипывание снега под копытами коней слегка нарушали тишину. Три всадника медленно ехали по заснеженной улице. Они представляли, по-видимому, интересное зрелище для горожан, особенно для горожанок, поскольку все оглядывались на видных иноземцев. Одетые почти одинаково в черные шапки в виде ступки, отороченные мехом бобра, черные сюрко из плотной шерстяной ткани, по рукавам и вороту также отороченные тем же мехом, мягкие меховые сапожки. Белоснежные плащи с черным крестом, броско диссонируя с черным цветом одежды, подчеркивали ширину плеч. Они ниспадали вниз эффектными складками, покрывая все тело всадника и круп коня. Длинные мечи, закрепленные у широкого кожаного пояса, имели простые, не украшенные самоцветами наручья.

Ульрих залюбовался красотой великолепной зимы. Его Лотарь тоже притих и осторожно ступал по санному следу. Жеребец Георга остановился и стал нюхать белый искристый снег.

— Никак не могу привыкнуть к этой вашей северной зиме! Правда, холодно чертовски, но зато как нарядно! Как будто серебром все засыпало! — Бруно радостно засмеялся. — И воздух такой чистый, хоть и морозный. Ну, брат Ульрих, хватит злиться! Найдем мы твою женщину. Ведь всего три дня ищем. Еще мало у кого спросили!