ЛюБоль 2 - Ульяна Соболева

– Нет. Оно здесь спряталось в стенах и в портьерах. Я чувствую. Живёт оно здесь.

Тихон заставил жену поднять голову и посмотреть на себя.

– Не говори глупости, женщина. Не приведи Господь, услышит кто. Язык за зубами держи.

– Вот и ты злой становишься, – ёе подбородок дрогнул, и Тихон тут же прижал жену к себе снова.

– Нет, моя милая, не злой я. За тебя волнуюсь, душа моя. Счастья нам хочу, спокойствия, чтоб малыш родился здоровеньким. Идём, устала ты с дороги. Отдохнуть надо, подкрепиться.

В деревне Ларису блаженной называли и обходили десятой дорогой, а Тихон приезжал к матери её магазин освящать. Там Ларису и увидел. Она ткань бисером обшивала и песни напевала. Красивая, нежная, совсем юная. Мать её одну на улицу не выпускала, только по хозяйству, а позже начала с Тихоном отпускать то на молитву, то на рынок. А она идет, улыбается всем, цветы пальцами гладит, с деревьями разговаривает. Местные у виска пальцами крутят, дети кричат вслед, обзываются, а она им улыбается и мармеладом угощает. И никто больше кричать не смеет, только вслед ей смотрят с благоговением и жалостью. Есть люди, к которым зло и грязь не пристают. Его Лариса именно такая.

Не блаженная она, а светлая и добрая. Не бывает таких. Это только ему, Тихону, счастье досталось. Потому что заповеди не нарушал и Богу служил всегда от всего сердца. Вот и послал он ему, несчастному заике, такое сокровище.

Конечно, мать Ларисы предупредила его, что девушка не совсем обычная и что видит то, чего нет на самом деле. Но Тихону это и не важно было. А потом они в дождь попали и спрятались в хлеву. Там он и взял её девственность. Само собой произошло. Вроде не хотел. Трогал, гладил и …как-то все настолько далеко зашло. У него были женщины и раньше. Даниил об этом не знал, конечно. А брат по девкам продажным ходил. Как поедет в город, так и навестит путан местных.

Конечно, его Лариса не такая. Поехал к брату разрешения на брак просить, но тот отказал, выгнал. Даже разговаривать не стал.

Несколько месяцев Тихон с Ларисой встречался перед тем, как она о беременности сказала. Тогда он и решил, что знак это свыше. Обязан жениться, несмотря на протест Даниила. На то воля Бога. И женился. Даже гордость за себя взяла, что смог наконец-то хоть раз в жизни по-своему сделать. Вот и брат его простил и жену принял. Того и гляди, всё наладится. В дом отцовский переедут и заживут с ребёночком, как и мечтали вдвоем.

Глава 21

Я проснулся от того, что на меня вылили ледяную воду. Жесткое пробуждение после вязкого тягучего марева самогона, которым я заливался, начиная с прошлой недели. Пиршества перетекли в вакханалию кровавых казней и адского разврата с пленными девками. Мне их приводили по несколько штук, и я остервенело драл их со всей безжалостностью, вышвыривая очередную обессиленную и истерзанную сучку за дверь, или глядя осоловевшим взглядом, как они выползают от меня на четвереньках, пошатываясь и не смея встать в полный рост. Ползут по разбитым стеклам и щепкам от мебели. А мне чудится она. Красноволосая ведьма, извивающаяся на полу и протягивающая ко мне тонкие руки. Проклятая! Как же ты так в душу мне вгрызлась: ни вырезать, ни оторвать, ни сжечь! И словно троится девочка-смерть в моих глазах, доводя меня до безумия своим дьявольским образом снова и снова. Я называл их её именем, я заставлял их произносить мое, так же певуче, как и она, и беспощадно трахал или пьяно ласкал их тела, а потом прозревал и с гадливостью разочарованного ребенка отшвыривал в сторону сломанную подделку, сотрясая стены диким звериным рыком.

Сегодня мне снилось, как я увидел ее впервые…

***

Забор был очень высоким. Кирпичным. Кладка аккуратная, стройная. Кирпичик к кирпичику. Даже по самой кладке видно, каких денег стоила сама работа и великолепный кирпич, выкрашенный в бежевый цвет. Через каждый пролет возвышается колонна со шпилем в виде креста на конце. Ни для кого не секрет, что владелец шикарного поместья, которое находилось за забором верующий и невероятно богатый человек, известный не только в городе, но и во всей области – Олег Александрович Лебединский.

Я поднял руку и заслонил глаза от слепящего солнца, чуть выше над заповедником кружился коршун.

Тот самый, который убил мою добычу – бурого кролика, и взмыл с ним вверх, а потом разжал когти, и жертва, упав на острые камни, разорвалась на части. Я знал, что птица хочет спуститься и полакомиться убитым кроликом, но именно я ей мешаю это сделать, так как стою у разорванной тушки и внимательно наблюдаю за вором. Мне интересен ход его мыслей, он ведь не собирается отступить, а я не собираюсь отдать ему то, что осталось от его жертвы. Я – Ману, мое имя означает Дьявол, и я сын цыганского барона. Который, возможно, намного богаче этого расфуфыренного попугая Лебединского.

– Ману! Не надо! Не ходи туда! Ты же знаешь, нам нельзя приближаться к их дому! Ману!

Я не оборачивался на окрик брата, я смотрел на коршуна, похожего на черную огромную кляксу на фоне малинового заката. Птица спикировала вниз, а потом снова взмыла вверх. Хитрая тварь. Хочет все же напасть на кролика.

– Ману! Ты все равно не убьешь его! А нас заметит охрана!

Засмеялся, тряхнув густой шевелюрой, откидывая волосы назад. Дани маленький и наивный, он не верит, что я попаду в коршуна с такого расстояния и снесу ему башку. Я прекрасно стреляю. Отец лично позаботился о том, чтобы я был лучшим во всем, что касается охоты, рыбалки, спорта, стрельбы. Да всего абсолютно. Когда ты, априори, низшее существо только потому, что родился цыганом, евреем, армянином, то стараешься доказать всем этим сверхрасам, что ты не просто такой же, а намного лучше их. Умнее, проворнее, сильнее.

Птица кружила над стеной и не улетала, словно дразнила меня, то снижаясь, то набирая высоту. Я прицелился, каждый мускул превратился в камень, и я на несколько секунд мысленно сам взлетел в небо, словно стал этим коршуном, расправившим крылья и кружащим над своей добычей. МОЕЙ ДОБЫЧЕЙ. Которую он убил, и этим испортил мне охоту. Нажал спусковой крючок, заставив пальцы онеметь от напряжения, я услышал, как засвистела выпущенная пуля, и увидел, как она взмыла ввысь. Отдача рубанула по плечу. Дани вскрикнул, когда