ЛюБоль 2 - Ульяна Соболева

за тем, и за другим. Вначале ответы, потом зелье.

Окинула меня любопытным взглядом и прищурилась, прошлась вдоль окна туда и обратно.

– Ты ее начал видеть во сне? Думаешь, сходишь с ума, да?

– Не только увидел, но и почувствовал, как наяву. Или это твое адское варево сыграло со мной злую шутку?

Она расхохоталась, но я дернул ее за руку.

– Мне не до смеха, старая. Никогда не забывай, что твоя жизнь, твое благополучие зависят от моего настроения. Не следует его портить.

Наглое выражение тут же исчезло с ее лица, и она чуть попятилась от меня назад. В ней действительно что-то изменилось, и я пока не мог понять, что именно…но это и не имело значения. Меньше всего меня волновало, что происходит с Сарой и как она выглядит.

– Связь. Девка связана с тобой. Кровью. Мы цыгане. У нас все по другому.

– Что это значит?

– Теперь она принадлежит тебе. Твоя плоть. Ты не только будешь ее слышать – ты будешь чувствовать ее боль. Как физическую, так и душевную, и если она умрет, ты это поймешь, потому что твои страдания превысят ее в десятки раз. И, наоборот…все, что чувствуешь ты, чувствует и она. Теперь вы связаны узами крови. Так говорят мои карты. Иногда так бывает. Иногда люди пронизывают друг друга, прошивают нитями своей души и принадлежат навеки.

Я ничего не понимал. Мне хотелось биться головой о стены. Потому что внутри трепыхнулась надежда, сковырнула старые раны, причинила боль.

– Тогда какого черта она сбежала от меня?

– Иногда все не такое, каким кажется. Сходишь с ума? Это только начало. Проклятая своим родом девка лишит тебя всего, и разум – это не самое страшное, что ты с ней потеряешь.

– Избавь меня от связи с ней! Я хочу развестись! Я хочу ее забыть! – зарычал и начал трясти старуху изо всех сил. .

– Разве ты хочешь от нее избавиться? Будь честен не со мной, а с собой, барон. А что, если я дам тебе возможность не только слышать, но и чувствовать? Дам возможность брать ее тело на расстоянии так, что она ощутит каждое касание твоих пальцев, как наяву, но, правда, не сможет открыть глаза и увидеть тебя?

Словно впрыснула мне очередную дозу этим сладким смертельным соблазном.

– Чего ты хочешь взамен?

– Малооо. Так ничтожно мало за наслаждение. Всего лишь прядь твоих волос. Срежь их и дай мне.

И я дал. Ничтожный и жалкий слабак, я дал бы ей все, чего бы она ни попросила. Я бы отпилил себе руку за возможность прикоснуться к Оле еще раз. Один-единственный. Пусть даже во сне, пусть в мареве наркотика. И лишь в эту секунду я понял, Дани прав. Я болен этой проклятой женщиной. Одержим ею настолько, что готов за иллюзию платить чем угодно. Как и все те, кто приползал сюда и тащил Саре части своего тела в обмен на кусок эфемерного счастья.

Уже у себя в спальне, дрожащий от предвкушения, я впрыснул себе в вену наркотик, который дала мне Сара. И мне было плевать что это. Я знал, что она могла торговать метамфетамином, или даже герычем. У нее были свои связи и источники, или даже свои запасы.

А потом увидел Шукар, как наяву. Увидел так, словно вижу свое отражение в зеркале. Раскинула по постели красные волосы, спит в тонкой ночной сорочке, укрытая теплыми одеялами. Ядовитый аромат ее тела ударил в голову, и по моей коже прошла волна звериной дрожи. Я надвигался на нее, как голодный зверь. Набросился в жадном исступлении, стаскивая покрывала, задирая тонкий шелк, набрасываясь на бледные, соленые губы в безумном наслаждении чувствовать дыхание и понимать, что она все еще спит, но стонет во сне МОЕ имя. Черт бы ее побрал, МОЕ! И я с дикими рычанием, целую ее тонкую шею, ключицы, грудь с возбужденными, твердыми сосками, дрожащий живот и, раздвигая стройные ноги, врываюсь в сочное тело. Прогибается подо мной все так же, с закрытыми глазами, сминает пальцами простыни и кричит. Так сладко кричит, что я сам чувствую соль на губах. Она разъедает мне язык и выжигает глаза. Наверное, так плачут проклятые – кровавыми слезами, потому что я вижу, как на ее белую сорочку капают алые капли, на сомкнутые тонкие веки и на искусанные мною губы. Толкаюсь в горячее и податливое тело, целую скулы, плечи и снова приоткрытый в крике рот, смешивая наши слезы. Её – прозрачные и мои – красные. Девочка-смерть, как же я истосковался по тебе! Как же дико я по тебе истосковался! Во что ты превратила меня, ЧерИклы? Я же готов простить тебе все и снова принять назад… Ты представляешь, КАК я тебя за это ненавижу? За собственное унижение? За осознание своей ничтожности перед твоей властью…Именно за это я уничтожу тебя. Найду и сожгу живьем, предварительно вырезав твое ледяное сердце.

Долго изливался в её тело, вбиваясь все сильнее и сильнее, на дикой скорости, дрожа от похоти, ненависти и больной одержимости. Она так и не открыла глаз… а когда я распахнул свои, то хрипло застонал от отчаяния. Это оказалось не наслаждением, а адом. Расплата была страшной. Я сходил с ума от проклятой иллюзии и понимания, что меня обманули как ребенка, подарив галлюцинацию, так похожую на реальность. Галлюцинацию, которая показала мне, насколько я жалок…насколько я отвратителен в своей похоти и зависимости.

Больше я не прикоснулся к дури и к водке. На следующее утро собрал своих людей и мы пошли в сторону Теменьково.

Глава 23

В Теменьково нас не пустили. Все дороги были перекрыты. Не помогло даже то, что монах был нашим спутником. Пропускали только его. Без попутчиков. Люди говорили, что банда Ману подбирается к городу с южной стороны. И что теперь остается только молиться, чтобы проклятый цыган не захватил деревню возле Храма. Макар Лебединский должен был при поддержке полиции поймать преступников, но пока что город должен продержаться сам. Был отдан приказ никого не впускать и никого не выпускать. Беженцев оставить за периметром во избежание проникновения лазутчиков и зараженных туберкулезом.

От слабости у меня кружилась голова и то и дело все плыло перед глазами. После родов прошло всего двое суток, и все это время я провела в машине, укутанная в куртку с ребенком на груди. Иногда мы останавливались, и Мира подкладывала под меня свернутые простыни, которые для нас приготовила Галя.