Малый ледниковый период. Как климат изменил историю, 1300–1850 - Брайан Фейган

Даже в домах невозможно было укрыться от холода. В начале января 1740 года ударили беспощадные морозы. В добротных отапливаемых домах некоторых зажиточных горожан температура упала до 3 °C. Мало кто из бедняков мог позволить себе уголь или дрова. Они тряслись от холода в бараках и лачугах, прижимаясь друг к другу в попытках согреться и иногда замерзая насмерть. Еще хуже было положение городских бродяг: идти им было некуда, а плохо развитая система церковной благотворительности от них отвернулась. Газета «Лондонский проспект» писала: «Толпы обездоленных ныне заполнили улицы, приводя нас в ужас; многие из них не имеют законного места жительства, не получают помощи от церкви; но все же они наши братья и не должны умирать от голода, а бесчеловечные негодяи гоняют их, как стадо, от одного прихода к другому, оставляя без всякой поддержки»[169]. Эдинбургская газета «Каледонский вестник» отмечала: «Это самый сильный мороз, когда-либо виденный или зарегистрированный в этой части света; из-за пронзительного ветра с Новой Земли несчастные торговцы не могут работать… и цены на еду растут так же, как и на уголь»[170].

Томас Шорт точно подвел итоги 1740 года: «Из-за двух последних суровых зим состояние бедняков в стране было жалким: нужда и нехватка продовольствия, недостаток товаров и денег»[171]. Тысячи людей погибали не столько от голода, сколько от вызванных им болезней и от невыносимого холода.

К 1740 году инфекционные заболевания, такие как бубонная чума, уже не были основной причиной смертей в Западной Европе. Рост смертности в голодные годы был обусловлен главным образом плохим питанием, ослаблявшим иммунную систему, или условиями жизни, вынуждавшими людей тесно контактировать, что способствовало распространению инфекций. В XVIII веке как в селах, так и в городах Европы царила крайняя антисанитария. Перенаселенные местности, отчаянная нищета и ужасные жилищные условия всегда представляли собой идеальную среду для заразных болезней, особенно когда люди были истощены голодом. В доиндустриальной Англии, например, смертность значительно возрастала в периоды сильной жары или холодов[172].

Большинство этих смертей случалось не из-за длительного воздействия низких температур, которому часто подвергаются моряки и люди, работающие на открытом воздухе, а из-за гипотермии. Когда человек замерзает, его кровяное давление повышается, пульс учащается, и пострадавший постоянно дрожит, рефлекторно вырабатывая тепло путем сокращения мышц. Возрастает потребление кислорода и энергии, а теплая кровь в первую очередь приливает к жизненно важным органам. Сердце работает из последних сил. Когда температура тела опускается ниже 35 °C, дрожь прекращается. При дальнейшем понижении температуры падают давление и пульс. В конце концов человек умирает от остановки сердца.

От гипотермии в основном умирали пожилые или очень молодые люди, оказавшиеся в ситуации, когда было невозможно поддерживать нормальную температуру тела. Переутомление, вялость и недоедание ускоряли процесс. В 1740 году лишь в немногих домах Европы было хоть что-то похожее на нормальную систему обогрева. Даже в наши дни старики умирают от гипотермии в домах без центрального отопления, когда температура в них опускается ниже 8 °C. В 1960–70-х в Великобритании по этой причине умирало до 20 тысяч человек в год: почти все они были преклонного возраста и плохо питались. В 1740 году условия были несравнимо тяжелее – даже в лучших домах тепло было лишь рядом с печью или камином. В газетах того времени встречалось много историй о гибели от «жестоких морозов»[173].

В то же время резкие перепады температуры приводили к распространению бронхитов, пневмоний, инфарктов и инсультов. У пожилых людей снижена способность к терморегуляции, а термический стресс снижает и устойчивость к инфекционным заболеваниям. Лондонская статистика смертности за первые пять месяцев 1740 года показывает рост числа зарегистрированных смертей на 53,1 % по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года. Детализация данных об умерших говорит о приросте во всех возрастных группах, причем наибольший (более 97 %) наблюдался в группе старше 60 лет.

Многие умирали от голодной диареи – расстройства, возникающего в результате длительного недоедания и патологических изменений кишечника, которые приводят к нарушению водно-солевого баланса в организме. Диарея часто начиналась после того, как человек съедал гниющую падаль или еще что-то неудобоваримое. Поскольку голод не прекращался, больные продолжали терять жидкость и худели, пока не умирали в состоянии крайнего истощения. Голодная диарея была обычным явлением в нацистских концлагерях времен Второй мировой войны. Длительное недоедание часто становится причиной так называемого кровавого поноса, когда в водянистом стуле больного появляется кровь.

Циклы холодных, дождливых и засушливых лет с частыми неурожаями напрямую влияли на здоровье людей. Любая серьезная проблема с продовольствием серьезно сказывалась на сельских и городских общинах, и тысячи бедняков оставались на попечении несовершенной системы социальной защиты XVIII века. Голодающие часто покидали свои дома и деревни, заполняя больницы и ночлежки, где царила чудовищная антисанитария. Очагами инфекции также были переполненные тюрьмы и жилища, используемые для постоя солдат. Там вспыхивали эпидемии сыпного, брюшного и возвратного тифа, особенно в холода, когда изможденные люди жались друг к другу в тесных каморках, чтобы согреться. Когда нищие умирали или продавали свой скарб, их одежда и даже нижнее белье переходили к другим хозяевам вместе с заразой.

Распространению тифа способствовали безработица, голод и война. Страшная эпидемия разразилась в Плимуте на юго-западе Англии в начале 1740 года и достигла пика в летние месяцы. К 1742 году болезнь расползлась по всей стране. Сильнее всего пострадал Девоншир на западе. Врач Джон Хаксем, наблюдавший эпидемию своими глазами, писал: «Гнилостные лихорадки продолжались долго… были весьма обычны среди людей низшего класса… Некоторые из них сопровождались плевритом и губили больных гораздо быстрее». Другой врач, Джон Баркер, объяснял эпидемию плохой погодой и неурожаями, точно такими же, как и во время вспышки зимой 1684/85 года[174]. От брюшного и сыпного тифа погибли сотни бедняков в графстве Корк и в других районах на юге Ирландии, а также в Дублине.

Даже в обычные времена бактериальная дизентерия, которая легко передается через грязные руки, плохую воду или зараженную пищу, была типична для Европы XVIII века. Голод лишь усугубил и без того высокую смертность среди неимущих слоев. Во время продовольственного дефицита, когда люди покидали свои дома, а стандарты личной гигиены падали, заболеваемость резко возрастала. Во время длительных летних засух 1740–1741 годов возбудители дизентерии разносились с пылью.