Никогда не обманывай виконта - Рене Энн Миллер

– Я ищу Кисмета, – ответил слуга таким тоном, словно это оправдание только что пришло ему в голову.

Высоко задрав хвост, кот подошел к Эмме и так потерся своим изящным телом о юбку ее простого зеленого платья, будто Эмма предварительно повалялась в кошачьей мяте. Она наклонилась и подхватила пушистого зверька на руки.

– Как странно. – Между седыми бровями Бейнса появилась глубокая складка. – Обычно Кисмет далеко не так приветлив с незнакомцами.

– И правда. Он как будто встречался с вами раньше. – Ее пронзил взгляд темных глаз Саймона.

Сердце Эммы пропустило удар. Во рту пересохло. Кот ткнулся головой ей в ладонь.

– Ой! Он укусил меня за палец! – соврала она. Притворяясь, что ей очень больно, Эмма передала кота Бейнсу. – Вы правы, он и в самом деле не очень-то любит чужаков.

– Правда? – спросил Саймон, и на его гранитном лице возникло выражение недоверия. – Я не заметил, чтобы он вас кусал.

– Укусил, – настойчиво повторила Эмма.

Саймон всмотрелся в ее палец, его теплая рука взяла ее за запястье, чтобы получше разглядеть фальшивую рану.

Бейнс перегнулся через плечо Саймона и тоже уставился на ее палец.

Не отпуская запястье Эммы, Саймон сказал:

– Бейнс, ты не против унести Кисмета из комнаты, пока он снова жестоко не накинулся на мисс Траффорд?

Судя по лицу камердинера, он не очень-то хотел уходить. Неужели понимает, что мозги Эммы превращаются в кашу, когда Саймон стоит рядом с ней?

Саймон выгнул темную бровь, глядя на камердинера.

Бейнс, смирившись, вышел из комнаты.

Когда он уже был на пороге, Саймон окликнул его:

– Закрой за собой дверь, Бейнс, чтобы Кисмет опять сюда не ворвался.

Дверь, закрываясь, щелкнула.

– Я должна идти, – проговорила Эмма, чувствуя, как сердце начинает лихорадочно колотиться. – Может, ранка и кажется совсем маленькой, но палец ужасно жжет.

– Правда? – Саймон поднес ее палец к губам и втянул его в рот.

Эмма ахнула, но не отступила, загипнотизированная происходящим. До чего это порочно! Эротично. Коленки у нее ослабели. Ей бы следовало дать ему пощечину, но она только и могла, что молча стоять и смотреть, ощущая, как в животе что-то незнакомо трепещет, а дыхание учащается.

Он выпустил палец изо рта и подул на него, легонько, едва ощутимо.

Волоски на ее шее сзади встали дыбом.

– Так лучше? – спросил он.

«Господи, нет!» В голове замелькали распутные мысли. Ей хотелось с силой прижаться к его твердому телу. Хуже того, ей хотелось, чтобы он подул на каждый дюйм ее кожи, чтобы погасить жар, бушующий сейчас в крови.

До чего она безнравственна! Может быть, вовсе не печаль от потери отца заставила ее уступить Чарлзу? Может, она обладает врожденной порочностью?

Эмма прогнала эту тревожную мысль прочь.

– Гм… да. Я действительно должна вернуться домой.

– В самом деле?

В его голосе слышалась улыбка, словно он читал ее мысли – знал, что его прикосновения делают с ее телом и сознанием. Он придвинулся ближе, и расстояния между ними не осталось вовсе.

Сердце Эммы билось очень быстро, а где-то в груди бешено нарастало предвкушение. Она с трудом поборола желание облизнуть губы.

На ее талию тяжело легла его рука, Эмма отчетливо ощущала каждый палец. Тяжелый. Властный.

– Я тут думал о прошлом вечере. Дважды мне хотелось поцеловать вас, и оба раза нам помешали. А вы думали об этом, Эмма?

Он не стал дожидаться ее ответа. Его губы прижались к ее рту.

Ее сердце по-прежнему лупило в ребра. Она приоткрыла губы, приглашая его поцеловать ее так, как той темной ночью в его доме – с голодом, оставившим такое яркое воспоминание… греховным желанием, подобного которому она никогда раньше не испытывала.

Его язык прикоснулся к ее языку.

Телу стало еще жарче, и этот жар напомнил ей, что, играя с огнем, можно обжечься и сгореть из-за собственной опрометчивости. У Саймона Редклиффа есть цель. Если она ослабит бдительность, он перевернет ее жизнь вверх ногами, попросту уничтожит ее. И все-таки ей хочется снова прикоснуться к нему, еще раз прижаться к его твердому телу…

Эмма провела ладонями вверх по его плечам. Одна рука поползла дальше, пальцы запутались в волосах на затылке, в теплых, шелковистых прядках.

Глухо застонав, он положил ладонь ей на затылок, а его язык продолжал свое чувственное скольжение. Его правая рука сдвинулась выше, ладонь легла ей на грудь.

Соски затвердели. Груди заныли.

В этот момент в дверь резко постучали, и Эмма отскочила назад.

Дверь в гостиную распахнулась. В лицо Эммы бросился жар. На подгибающихся ногах она еще на шажок отошла от Саймона.

Из-за двери выглядывали оба его престарелых слуги.

– Я удушу их обоих, – пробормотал Саймон, метнув в стариков убийственный взгляд.

Оба вошли в комнату.

Слава богу, с ними не было Лили. Услышь она сейчас Саймона, снова начала бы нести бред про то, что он убийца. И, глядя на выражение его лица, Эмма опасалась, что в эту минуту он вполне способен выполнить сказанное.

Не обращая внимания на гневные взгляды Саймона, дворецкий со стоическим видом поднял коричневую медицинскую склянку.

– Гамамелис для раны мисс Траффорд.

Эмма опустила глаза на свой невредимый палец. Багровый жар расползся по щекам до самых ушей.

– Как это внимательно с вашей стороны, но он уже почти зажил. Впрочем, я благодарю вас за доброту.

«И своевременное появление». Саймон может заклеймить своих слуг как чересчур назойливых, но Эмма считала Харриса и Бейнса своими спасителями – сказочными крестными отцами, защищавшими ее от собственной глупости.

Не сказав ни слова, Саймон подошел к окну и поднял нижнюю раму вверх. Или ему требовался свежий воздух, или он обдумывал, не вышвырнуть ли обоих слуг из окна. И хотя они видели недовольство хозяина, но все же не торопились покидать комнату.

Неужели беспокоятся за ее добродетель?

– Вы уверены? – осведомился дворецкий, переводя на нее взгляд.

– Да, спасибо.

Эмма посмотрела на спину Саймона, на его широкие плечи, вспомнила ощущение его тела под своими ладонями, восхитительный жар, исходящий от него, и поцелуй, от которого подгибались коленки.

– Мистер Редклифф, я должна идти.

Он отвернулся от окна и уставился на нее так, словно требовал объяснений.

Эмма кашлянула.