Время нашей беды - Александр Афанасьев

Если вам нечего делать – сходите, посмотрите на эти митинги или на YouTube скачайте. Послушайте «Эхо Москвы» или возобновленный «Взгляд». Обратите внимание на то, какое взаимопонимание между ораторами и слушателями: то, что для других надо объяснять, они проскакивают не задумываясь, они живут на одной волне.

И все бы ничего, если бы не одно «но». Если бы они, с семьюдесятью процентами избирателей, не претендовали на то, чтобы определять повестку дня в стране. А они – собираются и этого даже не скрывают.

И ничем хорошим это не закончится…

– Александр Иванович, прошу вас…

Ну, вот. Это меня…

– Давненько вас не видел…

Ющук улыбался… впрочем, он всегда улыбался.

– День добрый… Константин Борисович.

– Решили к нам перебраться, поближе…

– Да вот…

– Ваши, кстати, неплохо идут…

Я со смущенным видом пожал плечами.

– Они не такие уж и мои…

– Ваши друзья. Я слышал, у вас неприятности по месту жительства.

– Есть немного.

– Желание заниматься политикой не отбило?

– Нет.

Ющук моментально стал серьезным.

– Вот и отлично. Дело по вам мы остановим… через прокуратуру. Если получится – закроем совсем.

– Благодарю.

– Не за что. У нас как раз потребность возникла. По Владимиру от нас идет Бобенков Сергей Иванович. Слышали когда‑нибудь?

– Нет.

– «Громада‑М». Застройщик.

– Не слышал.

– Ему нужны помощники в предвыборную кампанию. Те, кто знает, что к чему, может пахать двадцать пять часов в сутки, кто может организовывать людей и не ищет оправданий ни себе, ни другим. Ну и… понимающие, что к чему, не боящиеся действовать силой – короче, политические бойцы. В случае победы – корочка помощника депутата и полная защита от преследований гарантирована. Плюс если мы возьмем Владимир, то Бобенков, вполне вероятно, в следующем предвыборном цикле пойдет по партийным спискам, и нам нужен будет кандидат. Владимир – регион с сильным влиянием коммунистов. Кто вырвет его из рук коммунистов – будет иметь право первой ночи.

– Отлично.

– Я звоню?

– Звоните…

– Кто такой Ющук?

Полина пожала плечами. Мы сидели в ресторане, на берегу Москвы‑реки, но далеко от центра, и ели дары моря.

– Не знаю…

– Бизнесмен или политик?

– Бизнесмен скорее. Я так поняла, что у него был какой‑то бизнес, но он прогорел в восьмом…

И он затаил злобу. Вообще… я хоть почти и не бываю в Москве, но все, что тут происходит, понимаю. В девяностых и нулевых до кризиса уровень жизни в Москве кратно отличался от того, что было в регионах. И на этом на всем бурно выросли различные обслуживающие бизнесы. Начиная от ресторанчиков, в которые ходят просто так (ни в одном другом городе России в ресторан просто так не ходят, поход в ресторан – это событие), и заканчивая различными рекламными агентствами, дилерами, адвайзерами, мерчандайзерами. Чего говорить, если тогда еще не была развита дилерская сеть и за большинством машин ездили в Москву, а не покупали их в родном городе.

А вот после кризиса ноль восьмого Москва так и не восстановилась. Крупнейшие работодатели начали постепенно выводить из Москвы наиболее трудозатратные функции в регионы, где стоимость рабочей силы была минимальной. Началась экономия на всем, уже так и не восстановится строительный рынок – застройщики также пошли в регионы. Стоимость рабочей силы в Москве в основном обуславливалась стоимостью жилья – а она была такой, что москвич мог сдавать свою квартиру в хрущобе и на эти деньги круглый год жить на Гоа. И после ноль восьмого стоимость жилья осталась прежней, а вот доходы – уже не те. И полетели бизнесы всех этих мерчандайзеров‑адвайзеров, начали закрываться ресторанчики, фитнесы, солярии, потеряли работу тренеры по йоге и пилатесу и прочей ерунде. Всплыло дело Леши Кабанова – типичного «креатифф‑класса», который убил и расчленил собственную жену. И сейчас уже понятно, что правительство прозевало тот самый момент, когда Москва оказалась переполнена на вид богатыми, а по сути нищими и полунищими людьми, которым, в общем‑то, нечего терять. Ведь богатство определяется не тем, сколько у тебя денег в абсолютной величине, а тем, хватает ли их тебе на жизнь. В Москве на жизнь не хватает очень многим…

– А чем он сейчас занимается?

– По‑моему, готовится к внеочередным парламентским выборам.

Я кивнул.

– Мне карточку помощника депутата обещали. В перспективе и депутатство.

– Здорово.

– Хочешь быть женой депутата?

Полина вытерла губы салфеткой. Как‑то странно посмотрела на меня.

– Саша… Кто ты?

– В смысле?

– В прямом. Ты ведь не депутат.

Я пожал плечами.

– Пока – нет. Вполне возможно, буду.

– Нет, я не об этом. Ты можешь и быть депутатом, но ты не депутат.

– А кто же я, – я сделал страшное лицо, – инопланетянин?

– Нет. Не шути, я серьезно. За твоими шуточками, за твоим спокойствием скрывается что‑то.

– Поясни.

– Ну, мы… в общем, мы каждый день что‑то делаем, ходим на работу, пытаемся как‑то пробиться… ложимся под кого‑то, за деньги, шмотки или даже по любви. Но все это так… мелко. Сиюминутно. А ты… мне иногда кажется, что ты видишь будущее…

В тарелке ничего не оставалось. Я махнул рукой официанту.

– Счет, пожалуйста.

Во дворе Полина взяла меня за руку.

– Подожди. Ты разозлился?

Женщины…

Мне иногда кажется, что это они – инопланетянки. Абсолютная наивность в одном может сочетаться с такой глубиной в другом, что… страшно становится.

– Нет.

– Точно?

– Как я могу злиться, если ты права…

Она пожала плечами… было прохладно. Только что прошел дождь.

– Я… не знаю… – заговорила она… – я иногда думаю… что вот все это… это как будто взаймы. Наша эта жизнь – с машинами, с дорогими курортами, со свадьбами на пятьсот человек – она как будто взаймы. Потому что… нет ничего за этим, пустота. Как будто мы все договорились… считать то, что ничего не стоит, стоящим очень много. А потом кто‑то придет и отнимет все это рано или поздно. В наказание за наши грехи…

– Ты верующая?

– Да… меня крестила бабушка… Ее уже нет в живых. Она умерла…

– Полин… я примерно представляю, что будет. Я попробую помочь… тебе и всем, кому смогу. Если хочешь знать, что делать, мой тебе совет. Паспорт у тебя есть. Получи разрешение и купи оружие. Ружье и травматический пистолет. И смирись с мыслью, что рано или поздно тебе придется выстрелить в человека.