Время нашей беды - Александр Афанасьев

Против Бобенкова играли практически все участники предвыборной гонки, в том числе выставленный от губернатора беспроигрышный персонаж – директор крупной областной больницы. А Юрьев‑Польский – город сложный, но мне решительно понравилось, как вел себя и как выступил Бобенков. На самом деле понравилось.

Ведь что такое Юрьев‑Польский? Это районный центр не самой богатой области Центральной России, история в несколько сотен лет – и? И ничего. Богатейшие земли, черноземный клин – но при этом сельское хозяйство в завале. Два крупных промышленных предприятия – «Промсвязь» и ткацкая фабрика. И то и другое как‑то держалось, особенно «Промсвязь», но сейчас этого было недостаточно. В последнее время прибавилось молочное производство – они получили несколько контрактов от крупных торговых сетей и поставляли продукцию в Москву. Москва… Слишком далеко от Москвы, чтобы тут были дачи, – но при этом слишком близко, чтобы здесь оставалась талантливая молодежь. Короче, не мрак, как в Иваново, но ничего особо хорошего…

Люди собрались. Не полный зал – но пришли. И что сделал Бобенков? Он не стал особо заигрывать, он сказал прямо: «Я бизнесмен. Я никогда ничего не брал от государства – но я создал своими руками две тысячи рабочих мест. Две тысячи человек имеют работу. И если где‑то не хватает работы или не хватает хорошо оплачиваемой работы, то там слишком мало бизнеса и слишком много государства».

И основная проблема в том, что мы не выпускаем того, что нужно всему миру. Завод «Промсвязь» выпускает электрооборудование, оно действительно нужно – но оно не нужно всему миру. Ткацкая фабрика выпускает ткани – но они нужны только Владимирской области, центральному региону, но не нужны всему миру.

Что нужно всему миру? Первое – это туризм. Один из проектов, которые он пообещал развивать, – это туризм. Юрьев‑Польский – один из наименее известных и раскрученных городов Золотого кольца, притом что здесь есть образцы еще домонгольского русского зодчества и русского украшения домов. Построить гостиницы, пустить туристические поезда – когда туристы переезжают со станции на станцию и не останавливаются в гостиницах, а их пристанищем является поезд. А что касается того бизнеса, который здесь уже есть… комплектующие всегда стоят меньше, чем конечный товар. Например, работает мощная фабрика по изготовлению тканей – но нет дизайнеров, нет изготовления вещей на заказ для Москвы, нет тканей с этнографическим рисунком, хотя Юрьев‑Польский – как раз то место, где это уместнее всего. Нет ателье, нет никакой связи с расположенной неподалеку Москвой. Есть мебельные ткани – но нет самой мебели, и это при том, что в районе достаточно и рабочих рук, и леса…

И если сами юрьевчане не начнут использовать то, что у них есть, то ничего и не будет. Государство может помочь и поможет, в частности, созданием зон развития и снижением там некоторых тарифов… не налогов, а именно тарифов, например тарифов на подключение к энергосетям, платы за негативное воздействие на природную среду, компенсация процентов по кредитам. Но основное – люди должны сделать сами…

И если мало работы, даже главная улица города в ухабах и в городе нет ни одного нормального автобуса, то это потому, что в городской казне нет денег. А нет денег потому, что нет бизнеса. А нет бизнеса потому, что никто не занимается бизнесом, а кто все‑таки рискует – тот буржуй, верно? А дорогу должно проложить государство за те деньги, которые берутся из тумбочки…

У нас люди не привыкли так думать, тем более в таком небольшом и депрессивном городе, как Юрьев‑Польский. Но сейчас я – а я сидел в первых рядах – видел, что многие задумались. Реально, а не для галочки.

Уже хорошо…

Говорил Бобенков и о себе. О том, что он из такого же нищего городка. Как в Москве одновременно работал и учился, экономил на всем, как организовывал первую строительную бригаду. Сказал о том, что главный дефицит в стране – это не деньги. Это люди. Люди, готовые организовать, возглавить, повести за собой. И не разворовать, не растащить, добиться чего‑то реального…

И когда Бобенков закончил свое выступление – его не выпускали больше часа. Спрашивали, задавали вопросы. И не о том, когда залатают дыры на дороге…

После выступления Бобенков подошел ко мне. Сказал, что хотел бы посмотреть те места, в которых я вырос…

Уже стемнело, когда мы выехали на гору… гору за самым Юрьевом, дальше идет спуск и долгая‑долгая дорога, и села по обе стороны. Когда‑то тут были колхозы‑миллионеры. Теперь тут многие едва сводили концы с концами.

Черная долина, освещенная последними лучами заходящего солнца, стелилась перед нами. Горели редкие огоньки.

– Я вот думаю… – задумчиво сказал Бобенков, – что мы много должны этим людям. Очень много должны…

Я молчал – а что тут говорить?

– Зайди к Голавлеву. Посмотрите, какие заказы можно разместить здесь. Пока предвыборные, а там посмотрим. Скажи – я приказал.

Голавлев был замом по экономике и финансам.

– Понял.

Бобенков еще какое‑то время смотрел вдаль, потом он стукнул по капоту кулаком и пошел за руль…

Нелегкая это работа – из болота тащить бегемота…

Крайний раз я столько копал… нет, даже не когда копали картошку, здесь картошки все сажали море, и проходила колхозная картофелекопалка, потом ее только выбирали. Крайний раз я копал… да, мне десять лет тогда было. И надо было выкопать яму для, простите, содержимого выгребной ямы.

Но это была небольшая, хотя и глубокая яма. А тут…

Верх дерна я аккуратно подрубил, вынул пластами и оттащил в сторону – пригодится. Копал осторожно, чтобы не повредить большие корни – сухое дерево само по себе признак того, что что‑то не то, хотя его можно и на дрова срубить. Вынутую землю – за исключением того количества, что мне нужно, – я вывозил на машине в мешках и по дороге домой сваливал на проезжую часть лесовозной дороги, заваливал промоины. И то дело.

Но теперь яма, кажется, готова. Яма большая, примерно восемь метров на десять. Все нужное я уже завез домой, следующий шаг – буду делать каркас и выкладывать дно и стены изолоном. Затем каркас уже буду обшивать доской, потом – крыша и внутренняя отделка. Внутри – сделаю что‑то вроде полатей, поставлю балконную дверь – с пластиком. И будет у меня настоящий схрон.

Блин, отдышаться бы…

С трудом – а работаю я всегда до упаду – дотащил мешок до багажника, забросил. Бросил в машину лопату, вытер руки предвыборными агитационными листовками Национально‑демократической партии России. Вчера я забрал в местной типографии часть отпечатанного тиража. Тут просто печатать дешево – как оказалось, дешевле, чем во Владимире. Полдня ездил по окрестностям и расклеивал их, а позавчера – ночью, потемну – расклеивал в райцентре, чувствуя себя каким‑то… большевиком‑подпольщиком, что ли. Но делать нечего, если вступил в партию, если являешься доверенным лицом кандидата – будь добр, соответствуй.