Дожить до рассвета - Виталий Дубовский

На третий день после их возвращения в Асгард к медведичу подошел улыбающийся воевода Тугдаме. Поюлив вокруг да около, поинтересовавшись здоровьем тысяцкого и его настроением, воевода задумчиво почесал затылок, не зная, с чего начать разговор.

— Малюта, — воевода смущенно опустил взгляд, словно стесняясь задать вопрос, — прости, что не в свое дело лезу… Ты вроде как с собой девицу привез. Слухи ходят, что колдунья она. Уж не за эту ли рыжую ты мне сказывал?

Медведич усмехнулся, утвердительно кивнув в ответ:

— Она, Тугдаме. Я уж два дня жду, когда же тебя любопытство одолеет? — Тысяцкий расхохотался, видя, как лицо воеводы стало наливаться стыдливым румянцем. — Да ладно тебе краснеть, что той девице. Сказывай, с чем пожаловал. Языки злые сплетничают?

Гордо выпятив грудь, Тугдаме возмущенно выпалил:

— А мне стыдиться нечего. Я, Малюта, пустую болтовню мимо ушей пропускаю. Я вот о чем спросить хотел. Тебе, если жениться надумал, надо бы дом построить. Не вести ж тебе невесту в казармы? В общем, переговорил я тут с кем следует, за храбрость в бою проявленную, за заслуги перед Дарией, Уры наделили тебя землей в Асгарде. Надел, значит, пожаловали для строительства дома. Стройтесь, обживайтесь, детишками обзаводитесь. — Тугдаме усмехнулся, дружески хлопнув опешившего Малюту по плечу. — А колдунья твоя, невеста она или ведьма с помелом, — то никого не обходит. Если сам Ратибор ее в Асгард допустил — совет вам да любовь, молодые.

Быстро развернувшись, Тугдаме тут же принялся раздавать затрещины да покрикивать на нежащихся под весенним солнцем воинов:

— Чего расселись, тунеядцы?! Ремень подтяни! Эй, тысяцкий, чего вои бездельничают? За зиму и вовсе службу забыли. Приступить к ратным занятиям! До седьмого пота, пока солнце не сядет! Скоро сам Ратибор на смотр Сварожьей Дружины прибудет, нечего прохолаживаться.

Малюта молодцевато оправил рубаху, весело прокричав в ответ:

— Есть приступить к ратным занятиям! — Бросившись к казарме, медведич радостно подмигнул воеводе: — Спасибо тебе, Тугдаме.

Довольный воевода пошел прочь с плаца, тихо бормоча себе под нос:

— Тебе спасибо, сынок. Побольше б таких, как ты, в наше воинство.

…Спрыгнув с бревна, Малюта вогнал топор в полено и смахнул рукавом рубахи заливающий лицо пот.

— Все, парни, передых! — громко прокричал он, направившись к суетящейся у котла любимой. — Нюхом чую, каша готова!

Быстро побросав топоры, весело переговаривающиеся воины направились к столу, принюхиваясь к вкусным запахам, щекочущим носы. Зачерпнув из бочки воды, молодой воин жадно напился и заявил:

— Ох, и вкусно пахнет! — затем он подмигнул товарищам, выпалив скороговоркой: — Хозяюшка, слышали мы, ведунья ты знатная? Опосля твоей каши козлятушками не обернемся?

Воины дружно расхохотались над незамысловатой шуткой товарища. Малюта же нахмурился, покосившись на разговорившегося умника. Воины, во главе которых его поставили тысяцким, еще не успели узнать его тяжелый нрав. Нежно коснувшись его ладони, Беспута усмехнулась, отвечая на подковырку:

— А для того ворожба не требуется. Вот, ежели жену свою обхаживать перестанешь, так рога враз и прорежутся.

Воины весело заржали, присаживаясь к столу и принимая из рук Беспуты миски с едой.

— Молодца, хозяюшка! Лихой укорот нашему болтуну дала.

— Ты на него не серчай, Малюта, — по-отечески произнес немолодых лет сотник, обращаясь к медведичу, — молодой он еще. Как только красивую девицу высмотрит — все норовит понравиться.

Малюта усмехнулся, принимая миску из рук любимой, и пробурчал:

— А я и не серчаю. — Он покосился на молодого весельчака, добавив: — В нашем роду так учили. Ежели кто к тебе бодаться лезет — не серчай. С любовью рога отбей, а серчать не смей.

Воины вновь расхохотались, бросая насмешливые взгляды на притихшего шутника. Малюта улыбнулся, взявшись за ложку и погрузившись в свои мысли. Дом. Свой собственный дом. Как долго он шел к нему, покинув родовое гнездо. Прошло чуть более года, а кажется, полжизни миновало. Вот так, ушел искать одну невесту, а нашел другую. Мысли его тут же вернулись к родителям, оставленным на волю судьбы. Малюта бросил ложку, задумчиво прикрыв глаза. Как вы там, батюшка с матушкой? Как без сыновей управляетесь? Словно отвечая на его бессловесный вопрос, перед глазами промелькнула картинка.

Сидящий у дома отец, постаревший за год лет на десять, грустно щурится на теплое весеннее солнце. Уставшая мать, несущая по двору тяжелое ведро с водой. Нет сильных сыновей рядом, некому даже ведро поднести. И отец уже не тот, чтобы тяжести носить. Тут же перед глазами Малюты появился знакомый облик младшего брата. Сидя на пороге незнакомого дома, Ярослав неторопливо правил точильным камнем меч. Суровое нахмуренное чело выдавало его грустные мысли. Из дома вышла молодая красивая девушка, слепо шаря рукой впереди себя. Присев рядом с Ярославом на ступень, она крепко прильнула к нему в поисках нежности и ласки. Малюта застонал, потянувшись к брату мыслями. Ярослав. Ярослав!

Беспута обеспокоенно коснулась его руки:

— Что с тобой, Малюта? — Колдунья удивленно моргнула, почуяв незримый всплеск ворожбы. — В каких облаках ты витаешь?

Открыв глаза, Малюта удивленно огляделся по сторонам, вынырнув из мира грез.

— Что? Все хорошо, любимая. Так, привиделось. — Поднявшись из-за стола, он вновь взялся за топор и направился к недостроенному дому. — Торопиться нужно. Чует мое сердце, мало нам времени на счастливую жизнь отведено.

* * *

Ратибор сошел с корабля, окинув довольным взглядом тысячи воинов Сварожьей Дружины, выстроившихся к смотру. Приветливо кивнув салютующему мечом Тугдаме, Ур произнес:

— Здрав будь, дружинный воевода. Вижу, готово твое воинство удаль молодецкую показать. — Ратибор довольно пригладил длинную седую бороду, разглядывая начищенные до блеска островерхие шлемы воинов. — Орлы! Красавцы! Один в один — богатыри!

Взволнованный Тугдаме лихо выпятил грудь, жестом приглашая чародея проследовать в сторону воинского плаца.

— Готовы, Великий Ратибор. Готовы мы и удаль показать, и дух воинский. Мои вои свой хлеб не зря жуют. Не буду нахваливать попусту, сам увидишь, как с оружием управляются.

Опираясь на посох, Ур торжественно прошествовал вдоль вытянувшихся в струнку воинов, каждого оделив пристальным взглядом. Удовлетворенный внешним осмотром чародей присел на вынесенную лавку, кивнул воеводе:

— Командуй, Тугдаме.

Хлопнув в ладоши, воевода громко прокричал:

— По коням, Дружина!

Несколько десятков воинов бросились к жеребцам, лихо запрыгивая в седло и разъезжаясь в протиположные стороны площади. Выхватив клинки с зачехленными остриями, задорно прикрикивая на коней, дружинники сошлись в поединке. Со звоном схлестнулись мечи, гулко ударились щиты, заржали взбудораженные кони, поднимаясь на дыбы. Ратибор внимательно наблюдал за тренировочной схваткой, иногда недовольно покачивая головой и покрикивая: