Наследники исполина - Ольга Игоревна Елисеева

Братья чокнулись.

— А с этим что?

— Мешок на голову и в колодец, — предложил гетман. — А сверху землей забросать. — Он подошел к Алексею, внимательно разглядывая его лицо. — А что, братец, хочешь жить?

Орлов сглотнул.

— Ты, я чай, много лишнего слышал? — Продолжал Кирилл. — И здесь за дверью, и тогда в гостиной… Ты ведь был в гостиной?

Алехан молчал.

— Отвечай! — Гетман ударил его по лицу. Небрежно, с какой-то вельможной брезгливостью.

«Свинопас поганый!» — Орлов только слизнул кровь с губы.

— Вот что, господин поручик, — вкрадчиво произнес граф, отстраняя брата. — Мы искали исполнителя для дела, о котором вы, вероятно, уже знаете, раз побывали в гостиной. Да, да, подтвердил он, — Кто-то ведь должен втолкнуть императора в горящую комнату. Ни я, ни мой брат, ни те высокородные господа, которые сегодня были у нас в гостях, сами не станут пачкать об это руки.

Алехан отчаянно затряс головой. Вот еще! Будет он мараться!

— А потом меня же вторым и укокошат. Будет два сгоревших, для правдоподобности. Храбрый караульный пытался спасти императора!

— Верный ход мыслей, — кивнул гетман. — Но вы еще скорее умрете, если откажетесь. Выбирайте: сейчас или через некоторое время, когда мы все подготовим? Жизнь даже под арестом, все равно жизнь.

Алексей здраво оценивал свои силы: шестеро гайдуков и два барина — убежать ему не удастся. Он расслабился, позволив слугам связать себе руки, и увести из комнаты.

Награждая пинками, его потащили в сад. Наконец-то он был на улице, но радости это не прибавило. За низкой решеткой ухоженного вертограда с клумбами начинался парк. Он больше напоминал лес с протоптанными тут и там тропинками. Алехан все искал взглядом проклятый колодец, в который его, по словам гетмана, должны были швырнуть вниз головой.

Вместо этого пленника привели к небольшому бревенчатому сараю в глубине парка. Его дубовая дверь, на первый взгляд, казалась крепкой, а забранное деревянной решеткой окно напоминало о тюрьме. Не развязывая рук, Орлова втолкнули внутрь и заперли.

— Ваше Величество, что с вами? — Камердинер Екатерины Василий Шкурин выронил горячие щипцы. — Неужто я…

— Тихо, тихо, — женщина обеими руками схватилась за живот и с усилием поднялась со стула. Лакей увидел, что вся ее юбка мокра.

— Началось. Воды отходят, — прошептала она. — Зови Марфу.

Горничная опрометью вылетела в уборную, подхватила госпожу под руки и повела за собой в гардеробную. Эта комната, выстроенная из дубовых панелей, представляла из себя ни что иное как огромный шкаф, в котором можно было свободно гулять среди рядов деревянных манекенов с надетыми на них платьями.

Лучшего места для тайных родин и представить нельзя. Шкурина заперла дверь, усадила госпожу в кресло. Като схватила из коробки шерстяной чулок и вцепилась в него зубами. Если дела пойдут хорошо, то все кончится через пару часов, а то и раньше. Это только по первому разу рожать долго.

Из детей Екатерины выжил лишь Павел. Дочь умерла через месяц после появления на свет. Остальные — выкидыши. Като и сейчас была уверена, что ребенок родится мертвым. Носить плод, затянувшись в корсет — лучший способ вызвать преждевременные схватки. Но черт возьми, как не вовремя!

Она понесла после возвращения Гришана из армии. В те безумные ночи, когда они не знали, как насытить друг друга и придумывали тысячи новых способов показать свою любовь.

Теперь приходилось платить.

Поначалу Екатерина не предала тревожным задержкам значения. Мало ли плодов она вытравила пижмой? Думала, что ей теперь вовек не рожать. А вот на тебе, здоровая телятина! От большой любви большие неприятности.

Ребенок оказался на редкость крепким. В отца. Цеплялся за жизнь, ничто его не брало: ни лимонные клизмы, ни уксус стаканами перед сном. Корсет спровоцировал роды на две недели раньше срока. И только.

— Малыш крупный. Вам будет тяжело, — сказала Марфа. — Как назло, народу сегодня во дворце пропасть. Воскресенье. Всюду ходят, нос суют. Не ровен час…

В дверь поскребся Василий.

— Марфа, слышь ты, где у тебя дома кубышка с рублевиками и государыниными подарками запихнута?

— Под половичку в кладовой, а что? — Отозвалась горничная, не понимая, к чему клонит муж.

— А ничего, — огрызнулся он. — Доглядывай за Ее Величеством. Потерпите, голубушка, — обратился он через дверь к Като. — Скоро никого во дворце не останется. Ну, помогай Бог!

И с этими словами Шкурин скрылся из комнаты.

— Никак пить пошел? — Всполошилась Марфа. — Зачем бы ему знать про рублевики? Эй, Ирод, ты мне должен был воду принести, полотенца…

Но Василия уже не было рядом.

На памяти Екатерины Шкурин дважды допивался до креста и приходил к Марфе почти что голый. Бедная баба не решалась в таких случаях даже ругать подлеца. Живой и слава Богу!

Держа Като за руки, горничная вся извелась, не зная, чего больше боится. Того ли, что ее хозяйка раскричится и будет раскрыта. Или того, что окаянный муж пропьет последние деньги?

Однако Василий учудил нечто гораздо более жуткое. Смысл его последних слов стал ясен, когда через час за стеной по коридору с топаньем и свистом пробежала кампания пажей.

— Пожар! Пожар! Дом Шкурина горит! Идемте смотреть! — Кричали они.

— Пожар? — ахнула Марфа.

— Горим! Ай, мамочки! — Екатерина взвыла, как раненый тюлень и, натужившись в подкативших схватках, извергла из себя нечто скользкое и мокрое. — Марфуша, не бросай меня! Я вам новый дом куплю…

Но потрясенная всем происходящим горничная и не думала оставлять ее. Дрожащими руками она перерезала пуповину и, завернув младенца в чистое полотенце, принялась обмывать госпожу. Обе были уверены, что о ребенке уже позаботился Бог. Каково же было их удивление, когда из шляпной коробки позади них, куда Марфа сгрузила дитя, раздался тоненький требовательный плач.

— Этого еще не хватало!

Женщины в испуге обернулись.

— Жив, — горничная извлекла младенца на свет. — Мальчик. Глядите, какой здоровый!

Она готова была умилиться, но Като в ужасе взирала на подарок судьбы.

— Что нам с ним делать? — от испуга у нее голова шла кругом. — Марфа, а ты не можешь ненадолго забрать его к себе? Пока мы тайно не найдем кормилицу?

— Мой дом горит, — напомнила горничная. — Какое-то время нам с Василием придется жить во дворце с остальными слугами.

— Да, это не выход. — Като потребовала ребенка себе на руки и попыталась приложить его к груди. Она никогда не кормила сама, острая боль в соске заставила ее снова вскрикнуть.