Правило правой руки (сборник) - Сергей Булыга

Потом всё будет хорошо, если только сейчас я не умру. Ведь я болею уже пятый день, я слаб как отсыревшая тетива. Лежу, грызу луковицу сушёного камаса – и слёзы сами собой катятся из глаз, язык опух от горечи… Но мама говорит, что это хорошо, что камас изгоняет злых духов.

Вдруг бесшумно откинулся полог, и в наш вигвам вошёл незнакомый старик. Он был одет в белую рубаху из оленьей кожи, расшитую белыми иглами дикобраза, белые штаны с длинной белой бахромой, белые гетры и белые мокасины, украшенные белым бисером. На плечах у незнакомца была наброшена шкура священного белого бизона… и лишь только большая ивовая корзина, которую держал в руках незнакомец, была не белого цвета – ведь даже и лицо у него, у этого незнакомого старика, было белее снега! А волосы… Их вовсе не было, старик был выбрит наголо. О, ужас! Разве такое возможно, подумал я тогда и сразу весь задрожал. Ведь я тогда подумал ещё вот что: волосы – это знак жизни, и человек теряет их только вот как: или в бою вместе со скальпом или в огне погребального костра. А этот старик… А, догадался я, вот оно что! Вот почему наши собаки не учуяли его и не залаяли при его приближении, вот почему он выбрит наголо и, главное, вот для чего ему эта корзина – чтобы посадить в неё меня! Подумав так, я очень сильно испугался, но всё-таки сделал вид, будто ничего не понимаю, приподнялся на локте и, как учил меня отец, воскликнул:

– Кайи! Мой огонь – твой огонь.

Старик едва заметно улыбнулся – как енот, – поставил корзину и медленно опустился к огню. Я отрезал большой кусок пеммикана и подал его гостю. Старик благодарно кивнул и принялся лениво жевать угощение. Я отвернулся, я не мог на это смотреть. Потому что вот уже четвёртый месяц как в нашем племени свирепствует голод. И это неудивительно! Ещё весной мы видели, как над нашим посёлком кружил Злой Ворон Йель и склёвывал коросту с собачьей кости. После этого мужчины дважды уходили за бизонами, но возвращались ни с чем. Да и теперь… О, великий Ваконда, даруй им удачу! И огради меня от белолицего, подумал я…

Но тут старик откашлялся. Я опять посмотрел на него. А старик посмотрел на меня, подслеповато прищурился и сказал:

– Птармиган! Ты добрый, смелый мальчик. Великий Ваконда желает забрать тебя к себе. Ты готов?

Я поплотней зарылся в одеяла и тихо спросил:

– Но зачем? Здесь моё племя и моя земля.

Старик покачал головой и сказал:

– Нет, Птармиган, ты ошибаешься. Твой дух больше не желает оставаться здесь, он рвётся прочь. И ты уже не чувствуешь дыхания здешней земли, и не видишь, как растёт трава, не понимаешь, о чём шепчет ветер. Значит, ты здесь чужой. Ведь так?

Я вздрогнул. Да, пять дней тому назад я шёл вдоль берега и видел, как над дальней излучиной реки кружат стрекозы. А ещё я слышал, как на дне возле коряги ворочается сом. И я знал, что за пригорком, в хворосте, дремлет гремучая змея – она была не голодна и, значит, не опасна. То есть тогда всё было, как всегда.

А потом вдруг наступила пустота – полнейшая; я не видел, не слышал, не знал ничего! То есть, конечно, что-то я ещё видел, но разве это зрение?! И разве это слух, и разве это знания для того, кто собирается стать настоящим охотником?! Я испугался, побежал домой и рассказал всё, как есть. Мама погладила меня по голове и успокоила:

– Ты просто заболел. Это пройдёт. Ложись, сынок. Я вылечу тебя…

– … Нет! – прошептал белолицый старик, перебив мои мысли. – Ты не болеешь. Ты просто уходишь отсюда. Так пожелал Ваконда. Дай мне руку!

Я задрожал и отшатнулся от него. Ведь если я сейчас поддамся его уговорам, этот страшный старик сразу затолкает меня в свою ужасную ивовую корзину и унесёт в Страну Песчаных Холмов! Там вечный мрак и пустота. О, ужас! Я прошептал Единственное Слово и попытался превратиться в муравья… но из этого ничего не получилось. Значит, силы действительно покинули меня. Старик улыбнулся и сказал:

– Ваш знахарь глуп и ничего не видит дальше собственного носа. Нет никакой Страны Песчаных Холмов, а есть только Долина Счастливой Охоты. Я отнесу тебя туда. Дай мне руку, Птармиган!

Я сжался в комок и прислушался. В посёлке было тихо, и только где-то далеко, на лесной опушке, тоскливо выл койот. Где мама? Раньше я за тысячу шагов мог уловить её дыхание, а вот теперь… Темнеет. Мама вот-вот должна придти. Она прогонит старика! И, значит, нужно не спешить, вести беседу, ждать. Я успокоился, спросил:

– А какова она, эта Долина Счастливой Охоты?

– Ха! – воскликнул старик и причмокнул губами. – Долина Счастливой Охоты – это самое лучшее место на свете. Не сомневайся, Птармиган. Вставай! А если у тебя нет сил, то я помогу тебе. Дай только мне руку. Дай!

Я отшатнулся от него, прижался в угол и подумал: о, Великий Ваконда, огради меня от белолицего! О, Великий Ваконда, пришли ко мне маму!

Но Ваконда молчал. Старик же радостно сказал:

– О, я так и думал, ты любящий сын! Ты не хочешь расставаться с мамой? Ну что ж, тогда мы подождём её. В моей корзине вполне хватит места для вас обоих! – и он снова улыбнулся как енот.

В посёлке было тихо. Солнце зашло, стало быстро темнеть. Вдруг я услышал мамины шаги. Это была её походка! Сейчас она войдёт, старик схватит её… Нет-нет! Я не выдержал, вскочил и воскликнул:

– Кайи! Я согласен! Твоя дорога – моя дорога, – и подал руку белолицему.

Старик негромко рассмеялся, схватил меня, втолкнул в корзину… И мир сразу исчез, всё скрылось в непроглядной темноте.

… С тех прошло шестнадцать лет. Я вырос в Долине, я счастлив. Мне дали новое, мужское имя – Медвежья Лапа. Я лучший воин в племени, у меня красивая и работящая жена, два сына, дочь, сто двадцать лошадей… Но одного я не могу простить себе – того, что я в тот вечер не дождался мамы.

Мы – белолицый народ. И наши предки были белолицыми. У нас густые, курчавые бороды. А у чужемов нет бород и лица у них цвета мокрого песка. Мы здесь жили всегда, а вот теперь мы здесь умираем. Но это не из-за болезней или голода. Это чужемы убивают нас. Их много, и они очень сильны. Пять наших островов уже захвачены чужемами, и только в прошлом году они сожгли шестнадцать наших стойбищ. Что нам делать? Бежать? Но ведь это наши острова! Здесь живут души наших предков. А ещё у нас есть надежда, что очень скоро к нам на помощь придёт наш старший брат – народ явван.

Явван такие же, как мы – у них белые лица и густые бороды, они одеты в меховые анараки и в сапоги из нерпы. В руках у каждого яввана по огненному грому, в ушах, как и у нас, серебряные серьги. Они идут к нам на больших байдарах, я уже много лет всё отчётливее и отчётливее слышу всплески их вёсел по быстрой воде.

Но первыми к нам в стойбище пришли чужемы. Чужемы ходят не на вёслах, а под парусами – это для того, чтобы красться неслышно, как тени злых духов. И всё-таки, когда в рассветных сумерках их джонка появилась в нашей бухте, наш посёлок был уже пуст. Я слышал, как ветер свистел в их парусах, и потому ещё с вечера превратил все племя в камни. Да я и сам бы тоже превратился в камень, я ведь прекрасно знаю, что бывает с теми, кто попадает к ним в плен: чужемы отрубают людям головы, засаливают их в бочках и отсылают своему князю в знак удачного похода. Когда человеку отрубают голову, он, перейдя в Иной Мир, уже не может найти дорогу к Заветному Стойбищу. Это очень страшное наказание!