Хрущевская "оттепель" и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин

— Какая польза, Вячеслав, партии и тебе, если на Пленуме будут обсуждать разногласия по югославскому вопросу? Ты останешься один. Тебя партия будет прорабатывать. Ты можешь, конечно, выступить, можешь разъяснить, как ты думаешь, но должен одобрить линию Президиума ЦК. В.М. Молотов не прислушался к этому совету и взял слово. Он согласился с необходимостью «улучшить отношения Советского Союза с Югославией» в целях укрепления международных позиций СССР и всего социалистического лагеря и соответственно ослабления международных позиций империализма. Но при этом призывал не забывать, что «мы плохо осведомлены о действительном характере политических и экономических отношений Югославии с капиталистическими государствами, а также с социал-демократическими партиями этих стран». Тем более, что «для расхождения между Советским Союзом и Югославией в 1948 г. имелись серьезные основания».

Ведь ее руководители, продолжал утверждать он, заняли тогда «определенно националистические позиции и встали на путь откола от единого социалистического лагеря». А последующие события вплоть до первых месяцев этого года показали, как далеко отошли от позиций коммунизма югославские коммунисты, возглавляемые Тито и Карделем, «скатившись на антисоветские позиции правых социалистов». Недооценивать серьезность такого положения не следует, делал вывод Молотов.

Осуждение националистических взглядов югославских руководителей, по его твердому мнению, было тогда совершенно необходимо. Другое дело, вынужден был признать Молотов, что борьба против этих взглядов пошла, особенно с 1949 г., «по неправильному пути». Это выразилось в установке Сталина на смену руководства в компартии Югославии, в его уверенности, что так и произойдет. Исходя из этого, югославские руководители и были объявлены фашистами, шпионами, убийцами и пр. Резолюция Информбюро так и называлась: «Югославская компартия во власти убийц и шпионов». Так «Югославия ушла из лагеря народно-демократических стран».

Сабуров поправил его:

— Она не ушла, ее ушли. Молотов продолжал стоять на своем:

— Я свое мнение излагаю.

— А мы свое, — не замедлил вставить свою реплику Хрущев. Далее Молотов сказал, что при обсуждении текста приветственной речи Советской правительственной делегации в Президиуме ЦК он высказал критические замечания, суть которых сводилась к тому, что интриги Берии и Абакумова играли известную роль при разрыве, но не имели главного значения.

— Во-первых, неправильно бросать вину за разрыв только на нашу партию, умалчивая об ответственности югославской компартии… Во-вторых, и это главное, не следует игнорировать, что в основе расхождений было то, что югославские руководители отошли от принципиальных интернационалистских позиций.

Не согласился он и с утверждением, что ответственность за разрыв падет на Сталина.

Хрущев бросает ему реплику:

— На Сталина и Молотова!

Пораженный таким поворотом Молотов только и может сказать:

— Это что-то новое!

— Почему новое? — не отстает Хрущев.

— Мы подписывали от имени ЦК партии, — оправдывается он.

— Не спрашивая ЦК, — продолжает напирать Хрущев. — Даже не спрашивая членов Политбюро.

Защищаясь, Молотов напоминает, что в ноябре 1952 г. VI съезд Компартии Югославии характеризовал роль СССР на международной арене как новую агрессивную силу, претендующую на мировую гегемонию и представляющую собой угрозу миру во всем мире. Хрущева, однако, этот исторический экскурс не смутил.

— Теперь бы наши выступления процитировать! — парировал он.

— Чтобы уравнять, — добавил Микоян.

— И выяснить, кто и что говорил, — уточнил Суслов.

— Корейскую войну мы начали… Это все знают, — неожиданно расширил географию самобичеваний Хрущев.

— Кроме наших людей в нашей стране, — опять поддакнул ему Микоян.

— Вот, Вячеслав Михайлович, это надо иметь в виду, — продолжил Хрущев — Войну мы начали. Теперь никак не расхлебаемся… Кому нужна была война?.

Молотов же, переждав этот наскок, продолжал гнуть свое, приводя многочисленные высказывания Карделя о превращении бюрократического государственного аппарата в СССР в господствующую силу над рабочим классом и обществом, о реставрации там таких политических форм, которые характерны для государств капиталистического типа, фашистских государств…

— Дальше, как говорят, ехать некуда… Могут сказать, что теперь не следует ворошить старое, что теперь начался новый период во взаимоотношениях с югославскими коммунистами. Но дело в том, что приведенные факты имеют самое непосредственное отношение к той базе, на которой возможно действительное сближение между нашей партией и Союзом коммунистов Югославии. Ведь пишет же «Борба» — руководящий печатный орган СКЮ, 8 июня, то есть после принятия совместной декларации, что в югославском взгляде «на международные вопросы ничего не изменилось». Ведь продолжает же она твердить о крайней вредности монополии одной державы «на идеологическое определение форм и терминов социалистического развития». Эти прозрачные выпады против нашей партии отнюдь не случайны. И после советско-югославской декларации Югославия продолжает развивать и пропагандировать старые взгляды, которые далеки от коммунизма, но близки к правым социал-демократам. Как совместить позицию Компартии СССР, отстаивающую необходимость дальнейшего укрепления единства стран социалистического лагеря вокруг Коммунистической партии Советского Союза с позицией Союза коммунистов Югославии, отрицающего эти важнейшие задачи нашего времени и клеветнически обвиняющего Компартию Советского Союза в стремлении насильственно навязать свою волю другим коммунистическим партиям? Мне кажется, нельзя примирить эти две противоположные позиции на одной какой-то средней линии. Как совместить позицию Коммунистической партии Советского Союза, сущность которой выражается в борьбе за коммунизм, с позицией Союза коммунистов Югославии, исходящего из того, что в СССР победил не социализм, а государственный капитализм и что внешняя политика СССР всего лишь одна из разновидностей политики империализма!?

Из всего этого следует, по мнению Молотова, что «в данных условиях нет оснований строить взаимоотношения между Коммунистической партией Советского Союза и Союзом коммунистов Югославии на базе марксизма-ленинизма». Хотя это вовсе не означает, что у наших стран нет базы для сближения. Если возможно сближение и улучшение отношений с теми или иными странами, не принадлежащими к социалистическому лагерю (например, Индией и Финляндией), то, следовательно, возможно и улучшение отношений и сближение также и с Югославией, если та проявит, как и Советский Союз, стремление к этому.

— Мы не можем не считаться и не оценить того, что Югославия, хотя и сблизилась с лагерем империализма, стремится в какой-то мере сохранить свой суверенитет и национальную независимость. Совершенно ясно, что нашей задачей является ослабить эти связи Югославии с капиталистическими государствами, которые ее затягивают в империалистический лагерь. Мы должны добиться, чтобы Югославия не вступила в Северо-Атлантический блок, в тот или иной его международный филиал и чтобы Югославия вышла из Балканского союза. В наших интересах также помочь Югославии уменьшить зависимость от США и других капиталистических государств по экономической линии. Мы должны расширить и усилить сотрудничество с Югославией, прежде всего на международной арене в борьбе за укрепление мира в Европе и во всем мире.