Смерть на Параде Победы - Андрей Кузнецов

— Неделей раньше, неделей позже, какая на хрен разница? — сказал вслух Половник, сворачивая на Садовое кольцо.

Он выплюнул размякшую от слюны папиросу, достал на ходу из пачки новую, остановился, чтобы прикурить, и подумал, какой же все-таки гнилой народ эти бабы. Могла бы намекнуть, когда он звонил ей и спрашивал, можно ли зайти. Замялась бы на секунду, прежде чем ответить, или вместо своего обычного «Да, конечно» сказала бы как-то иначе. Он бы понял и не стал бы соваться в ловушку.

О том, что сам собирался прикончить Верку перед тем, как рвануть из Москвы, Половник даже не вспомнил. В его системе понятий все, что делалось ради собственного блага, проходило особняком и воспринималось как должное.

— Кент, угости папиросочкой, — попросил разбитной парень при кепке и блестящих хромовых сапогах, подпиравший фонарный столб.

— Твои кенты в овраге лошадь доедают! — не останавливаясь, бросил ему Половник.

Не папиросы ему было жаль, а репутации. Авторитетному блатному западло с разными сявками кентоваться, пусть даже и на словах.

Резкий ответ оскорбил парня, но тон, каким он был произнесен, не вызывал желания продолжать диалог. Парень счел за благо промолчать.

Во вторник утром майор Ефремов опоздал на совещание, чего с ним обычно не случалось.

— Был у начальника, — хмуро сообщил он. — А он только что вернулся от Самого. Сказать, что там, — начальник ткнул указательным пальцем в потолок, — недовольны нашей работой, это ничего не сказать. И не надейтесь на строгачи,[35]товарищи, в случае чего, строгачами вы не отделаетесь. Самые везучие пойдут в управдомы, а те, кому повезет меньше, пойдут под суд. Не Дуньку Хренову ловим, сами понимаете.

— За что нас-то под суд? — Семенцов вздохнул так горько, словно по бокам от него стояли конвоиры. — Ловля вражеских агентов — не наша сфера…

Данилов удивленно посмотрел на Алтунина и повертел указательным пальцем возле виска — совсем, мол, сбрендил Гриша.

— Зато ловля бандитов — наша сфера! — жестко сказал, как отрезал, начальник и добавил после небольшой паузы: — Всем достанется на орехи, товарищи. Позвольте на этой торжественной ноте закончить лирическую часть и перейти к работе. Давайте подведем итоги…

Итоги были настолько неутешительными, что их и итогами считать не стоило. Единственный шаг вперед это установление причастности Половника к убийству дантиста Шехтмана. Вдова и дочь убитого, уже свыкшиеся со своим горем, опознали серьги и жемчужные бусы, которых не было в списке похищенных драгоценностей. На вопрос Алтунина: «Почему не было? Забыли?», вдова ответила: «Да, забыла. Это же такая безделица…» Ничего себе безделица! Жемчуг натуральный, морской, крупный, шестьдесят две бусины! Мысли свои Алтунин оставил при себе, кому что безделица — это дело ребят из БХСС. Каждый должен заниматься своим делом.

Установление причастности Половника к убийству дантиста Шехтмана — актив, как выражаются бухгалтеры. Пассив — три человеческие жизни, Будницкая и два сотрудника, старший лейтенант Великодный и лейтенант Старых. «Не иначе, как Будницкая занервничала, открывая дверь, вот Половник и догадался о засаде, — думал Алтунин. — Ребята маху дали, надо было им выходить к двери вместе с ней, а не ждать на кухне. Эх… Да что теперь говорить, задним умом все мы крепче крепкого…»

Еще пассив — ни в Марьиной Роще, в которой так долго и тщательно искали, ни по адресам «Ар… и так далее, дом три, квартира пять» в Москве и ближнем Подмосковье так ничего и никого не нашли. Ничего, в смысле, номер газеты «Правда» за тринадцатое июня нигде не пропадал. С автобазой в Арбузовском переулке тоже вышла пустышка. В понедельник утром в МУР позвонила директорская секретарша Прасковья Васильевна и сообщила, что «Правду» от тринадцатого июня взяла секретарь комитета комсомола Демидова.

— Вы понимаете, она заходила, когда меня не было, — смущенно бубнила в трубку Прасковья Васильевна, хотя бы приблизительно представлявшая, сколько хлопот доставила втихаря взятая газета сотрудникам МУРа. — Там была статья про водителей Ладоги, а Валентина как раз готовит доклад по этой теме. Я ее так ругала, так ругала… Вы даже представить себе не можете, как я ее ругала… Как можно брать без спроса и забывать вернуть? Теперь я подшиваю все газеты сразу же, как только Евгений Владимирович прочтет, так и подшиваю…

За газетой съездил Семенцов. Привез номер от тринадцатого июня, на котором была карандашная пометка «АР 3/5». Только карандаш побледнее, буквы немного мельче, и если рядом положить обе газеты да приглядеться, то заметно, что написаны они разной рукой. И между буквами и цифрами на газете с автобазы был небольшой промежуток, а на той, которую бандиты оставили в машине, цифры шли сразу за буквами.

— Надо было не розыски устраивать, а тащить почтальона, который руку свою собственную узнать не может, в МУРе и вызывать почерковеда для срочной экспертизы, — укорил Алтунина майор Гришин.

— А то я не знаю наших экспертов! — резонно возразил Алтунин. — Они по четырем буквам ничего определенного не скажут. Им несколько строчек подавай, на меньшее они не согласны. Ну, притащил бы, ну вызвал бы, ну получил бы заключение, в котором «возможно» на «вероятно» сидело бы и «можно предположить» погоняло бы. И что бы я делал с таким заключением? Подтерся бы и побежал газетку искать.

Гришин вынужден был согласиться, что Алтунин прав.

Фотографию Половинкина разослали по всем райотделам, раздали орудовцам, Управление НКГБ распространило ее среди своих сотрудников… Но возлагать много надежд на то, что Половника узнают на улице, не стоило. Во-первых, фотография была старой, еще довоенной. Во-вторых, внешность изменить до неузнаваемости не трудно — челочку на лоб или, наоборот, побрить голову, усы отпустить, щуриться или, скажем, нижнюю губу выпячивать. Ухищрений столько, что их все сразу и не перечислить… А можно просто отпустить щетину, выпачкать лицо и руки машинным маслом, плеснуть на спецовку пять граммов бензина вместо одеколона, чтобы пахло, и ходить так. Никто не узнает в работяге, идущем на работу или возвращающемся домой, личность, объявленную в розыск. По работе в СМЕРШ Алтунин знал, что внимание привлекают хорошо и опрятно одетые люди, офицеры в высоких чинах и красивые женщины… На бойца в застиранной гимнастерке или на какую-нибудь замарашку с грязным узлом в руках мало кто обращает внимание. На том враг и строит психологический расчет.

Исчезнувшего майора Джилавяна так и не нашли. Ни концов, ни следов. «Ни тела, ни дела, а одна головная боль», как говорит начальник отдела.

Как ни крути, а получалось так, что газета оставалась единственной ниточкой, ведущей к диверсантам. Семенцов, правда, высказал предположение, что бандиты-диверсанты могли оставить газету в машине намеренно, дескать, Половник или кто-то из его сообщников мог купить «Правду» в киоске, сделать на ней пометку карандашом и оставить, чтобы запутать след, направить розыск по ложному пути. Ну, Семенцов он на то и Семенцов, чтобы пороть всякую чушь. Бандиты не могли знать, что им прострелят колесо, а брошенную где-то в городе машину милиция могла бы и не связать с нападением на экспедиторов Геокомитета. Искали бы угонщика. И никогда бы не стал Половник оставлять отпечатки своих пальцев на газете, предназначавшейся сыщикам. Не мальчик, матерый бандит, да еще и особой абверовской выучки. Нет, газета настоящая, настоящий след, не ложный. Только как его взять?