Заговорщики в Кремле. От Андропова до Горбачева - Владимир Исаакович Соловьев

Василий Кузнецов, а первый заместитель премьера Тихонова, который старше Брежнева на полтора года, — брежневский ровесник Иван Архипов.

Не случайно единственным человеком, для которого сделали исключение из “возрастного устава", был Михаил Горбачев, ставленник и земляк Андропова, избранный кандидатом в члены Политбюро в 1979 году, а в следующем, 1980-м, в возрасте 49 лет — полноправным его членом. Несомненно, в противовес Романову, ибо тот для Андропова — как бельмо на глазу. С избранием Горбачева возрастное “достоинство" 57-летнего Романова мгновенно померкло. Все дело в том, что для 65-летнего претендента на престол Андропова “молодые" представляли куда большую опасность, чем для 73-летнего Брежнева, который занимал престол уже без малого 15 лет.

Кроме Горбачева и министра иностранных дел Громыко, у Андропова не было близких людей в Политбюро: он сохранял со всеми корректные отношения, но сам ни в одну группировку не входил. Однако к концу 70-х годов это стало уже не так важно: пока “днепропетровская мафия" наслаждалась своим большинством в высшем партийном органе, реальная власть стремительно перемещалась из здания на Старой площади, где находился ЦК, в здание на площади Дзержинского, откуда Андропов руководил заговором против партократов-гсронтократов. Оставались только прежние названия и привычки к ним, а реальность приобретала совершенно новые очертания. Понять что-либо было трудно, все имело теперь двойное значение — старое и новое, и какое из них станет более надежным, могло показать только будущее. Кем были кагэбэшники, приставленные Андроповым к членам Политбюро, — телохранителями или стражниками, почетным караулом или суровой охраной? И может быть, все они, партийные боссы, находились уже под домашним арестом, но точно об этом пока не знали, а лишь смутно догадывались? Некоторые москвичи называли то время двоевластием, другие — безвластием.

Тем не менее под самый занавес мнимобрежневской эры, в мае 1982 года, Андропов оставил КГБ и самоназначил себя вторым секретарем ЦК при еще живом Брежневе. Вроде бы в столь формальном перемещении уже не было необходимости: Андропов мог продолжать руководить страной и с площади Дзержинского. Но, будучи самозванцем и узурпатором, нарушившим, с точки зрения партийной этики, кремлевскую иерархию, он пытался переездом из одного здания в другое легализовать свой несколько необычный, хотя такой естественный захват власти: полицейский переворот в полицейском государстве рано или поздно должен был удасться шефу тайной полиции!

По контрасту приведем вывод, сделанный Джоном Барроном в книге “КГБ". Руководителю этой организации она, несомненно, доставила массу удовольствий как фантастический роман, имеющий крайне малое отношение к реальности. А стало быть, и как доказательство того, что КГБ умеет сохранять тайны, оставаться непроницаемым даже для западных специалистов. Недаром автор ссылается на сведения, полученные им из ЦРУ, ФБР, контрразведки Пентагона и из западноевропейских разведок. Вывод же, к которому Баррон приходит на основании своего “исследования", гласит: “Политическая проверка настолько сильна и всепроникающа, что КГБ, по-видимому, никогда не вырвется из своей узды и не пойдет против своих партийных хозяев". Андропов опроверг это лично.

Главной опорой Андропова в армии, а точнее — его в ней людьми выступали начальник Генерального штаба маршал Николай Огарков, командующий войсками Варшавского Пакта маршал Виктор Куликов, начальник отдела кадров Советской Армии генерал Иван Шкадов и уже известный нам начальник Политуправления генерал Алексей Епишев. Все они сделали военную карьеру благодаря тесному, еще в юности, сотрудничеству с органами госбезопасности. (Иначе, впрочем, карьеру в армии в мирное время сделать невозможно.) Дабы не преуменьшать и не преувеличивать роль этих четверых, правильнее всего назвать их военными советниками Андропова.

С ними вместе он и планировал беспрецедентную после смерти Сталина военную операцию, которую во всех отношениях выгоднее было совершить еще при жизни Брежнева, за ширмой его фиктивного правления. И вот когда больного и почти невменяемого, но пока еще транспортабельного Брежнева повезли в Вену, чтобы он вместе с Картером подписал СОЛ Т-2, один из военной четверки, генерал Епишев, отправился по заданию Андропова в Афганистан, чтобы на месте подготовить оккупацию этой страны. Помимо всего прочего, Андропов рассчитывал афганским блицкригом нейтрализовать усилия — как на Западе, так и в кремлевской верхушке — по возобновлению детанта, ненавистного ему лично и пагубного, с его точки зрения, для империи.

Во всех отношениях Афганистан — несомненная удача Андропова, результат его тщательной и длительной подготовки. Он искусно разжигал вражду между двумя фракциями тамошней Коммунистической партии, которая пришла к власти после Апрельской революции 1978 года, также совершенной при прямом участии КГБ. Фракцию большинства “Хальк" возглавляли Мухамед Тараки и Хафизула Амин, а фракцию меньшинства “Парчам" — Бабрак Кармаль. Не так важны идеологические различия между ними, сколько персональные. Тараки был типичным партийным фукционером, Амин идеологически склонялся к Китаю, Кармаль самый из них промосковский: именно через него Андропов осуществлял связь с афганскими коммунистами. Время от времени споры между партийными фракциями переходили в перестрелку с ранеными и убитыми с обеих сторон. В конце концов именно Амин, человек наиболее далекий от Москвы, приобрел наибольшее влияние в правительстве и добился изгнания Бабрака Кармаля в почетную ссылку — послом в Чехословакию, подальше от Кабула. При президенте Тараки Амин занял пост премьер-министра.

Андропов располагал сведениями, что Амин жил одно время в США и даже получил американское образование, а Кармаль вообще утверждал без обиняков, будто Амин — агент ЦРУ. В принципе для Андропова было все равно, агент ли он ЦРУ на самом деле или нет, но что он знал совершенно точно, так это то, что Амин не был агентом КГБ, в то время как Кармаль являлся таковым. Поэтому Амина решено было убрать. Возвращаясь в Кабул с конференции присоединившихся стран в Гаване, Тараки сделал остановку в Москве и уже обсуждал с Кармалем распределение министерских портфелей в новом, после свержения Амина, правительстве. Однако Амин узнал о заговоре против него, и по приезде в Кабул Тараки был арестован, а через несколько дней удушен в тюрьме. Бабрака Кармаля спасла почетная ссылка: Амин попытался отозвать его обратно в Афганистан, но хитрый посол отказался повиноваться приказу-приговору.

Временная неудача еще больше раззадорила Андропова. Весь 1979 год у него ушел на международную подготовку оккупации Афганистана. В феврале в Кабуле при очень странных обстоятельствах, в присутствии четырех агентов КГБ, был убит американский посол. Правительство Картера обвинило русских в соучастии и свело до минимума свое представительство в Афганистане. В раде мусульманских стран прокатились антиамериканские демонстрации: судя по их скоординированности, организованные КГБ. Самые крупные прошли перед американскими посольствами в соседних с Афганистаном странах — Пакистане и Иране. Посольство в Тегеране было в конце концов захвачено иранскими