Страсть - Виктория Вайс

— Почему же без секса? Секса хоть отбавляй, — рассмеялась она.

На этой позитивной ноте они и расстались. Спала Вика в этот раз как убитая, сполна наверстав упущенное в прошлую ночь, и почти всё это время ей снился секс, да такой, что она впервые за много лет кончила даже не проснувшись. Это был такой развратный сумбур, что если бы была возможность переносить приснившееся на телевизионный экран, то получился бы отличный сюрреалистический порно фильм, в котором главную роль играла любвеобильная звезда по имени Вики. Утром, от всего увиденного и пережитого во сне, не осталось ничего, кроме влажных пятнышек на измятой простыне.

Штаб был похож на муравейник, из которого враги похитили матку и вывезли её в неизвестном направлении, а оставшиеся муравьишки, не зная, что теперь делать, метались по коридорам с озабоченными лицами, толкаясь и сбивая друг друга с ног. Павла Андреевича, вошедшего в парадные двери, подхватило потоком и понесло в сторону его кабинета. За то малое время, пока он барахтался в галдящей человеческой массе, пришло осознание, того, что слухи стали реальностью, что сладкая заграничная жизнь закончилась и теперь впереди маячат бескрайние просторы Забайкалья или, в лучшем случае, манящие своей девственной красотой ландшафты калмыцких степей.

— Тимофеев, зайди! — услышал он зычный командный голос полковника Зверева. — Как тебе обстановочка?

— Я так и знал, что это случится, — грустно произнёс Павел Андреевич, закрывая дверь кабинета начальника. — Почему именно сейчас?

— Ситуация такая, что скоро и возвращаться некуда будет.

— Не понял.

— Ты думаешь всё это просто так? Сливают отцы наши Союз. Как бы война не случилось, гражданская. Всё к тому идёт. Нас потому и выводят, что справиться сами не могут, силёнок мало.

— А как же здесь? Они же сами снова начнут бунтовать, — блеснул своей эрудицией подполковник Тимофеев.

— Да какой нам хрен до этих баранов. Пусть сами разбираются со своей демократией. Тут бы самим устроится на новом месте.

— А куда хоть нас переводят?

— Всё то тебе знать надо.

— А как же.

— Есть информация, что прямиком в Иркутск. Там уже новый военный городок заканчивают.

— В Сибирь, что ли?

— За надбавками. Я там через год уже выйду на пенсию с двойным тарифом.

— А нам трубить и трубить… И что никаких вариантов?

— Нет, — ответил Зверев, — всё решено. Через десять дней первый эшелон отправляем.

Павел Андреевич, конечно, был готов к тому, что когда-то придётся уехать, но чтобы вот так, через десять дней с первым эшелоном…

Он не стал поддаваться всеобщей панике, а спокойно собирал вещи, нужные документы складывал в коробки, не нужные относил в архив на утилизацию. Так прошла целая неделя. Ближе к вечеру пятницы, устав от бессмысленности навалившихся на него дел, когда шум в коридорах утих и штаб опустел, Павел Андреевич повесил китель на спинку стула, рядом поставил открытый портфель, с которым никогда не расставался, на столе разложил папку с документами, рядом бросил ручку и очки, довершив композицию под названием «только что вышел», стаканом недопитого чая. Оценивающе посмотрел на своё рабочее место со стороны и быстрым шагом вышел из кабинета, оставив дверь не запертой.

План выстраивался медленно и самым сложным звеном в его реализации было присутствие здесь дочери. Как это всё не вовремя получилось. Павел Андреевич за прошедшие годы привык к одиночеству и теперь играть в отцовскую любовь было очень трудно, а в сложившихся обстоятельствах, ещё и некогда. Хорошо, что Вика не пристаёт с разговорами, а гуляет сама по себе. Он ничего рассказывать ей не стал, зная, что в воскресенье посадит её на поезд, и только после этого сможет реализовать свой план, одной из составляющих которого должна была стать Нора.

Ноги сами принесли Павла Андреевича к её дому. Много лет, после расставания, он тайком захаживал в этот двор и следило за ней. Знал, что Нора начала встречаться с другим мужчиной, был здесь во время их свадьбы, видел как она вскорости начала гулять по аллее с коляской, а через несколько лет ещё с одной, ну а потом были похороны её мужа. Он всё это видел, знал, что Нора живёт только с детьми, но не решался зайти или даже позвонить, просто смотрел на её окна, и вспоминал их странную короткую любовь, а вернувшись домой, занимался тем, чем негоже было заниматься советскому офицеру.

В последнее время Павла Андреевича радовали венгерские изменения, благодаря которым в газетных киосках появились журналы с фотографиями голых девиц, раньше приходилось довольствоваться польскими, выписывать их или тайком привозить из командировок, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что появилось сейчас. Он старался покупать их в разных киосках, чтобы продавцы не запомнили его лицо. Перед самым входом во двор Норы Павел Андреевич остановился, засмотревшись на обложку нового журнала, выставленную за стеклом газетного ларька. Он сунул в окошко двадцать форинтов и ткнул пальцем в то, что хочет купить. Положил журнал в папку и решительно направился к знакомому подъезду.

Дверь долго не открывалась, но он слышал и чувствовал, что с той стороны через глазок на него смотрит Нора. Наконец, ключ повернулся в замке.

— Кого-кого, а тебя я уж точно не ожидала здесь увидеть, — безэмоционально произнесла она. — Почему без цветов и без шампанского?

— Нора, я по делу. Можно войти?

Она замешкалась немного, но всё же отступила в сторону, пропуская гостя внутрь.

— Учти, у меня всё давно умерло, и можешь даже не начинать разговор о том, что любишь, хочешь, мучаешься. Не сработает.

— Не буду. Я по другому вопросу. Ты единственная, к кому я могу с ним обратиться.

Они зашли на кухню. И если запахи в квартире ни о чем не напомнили Павлу Андреевичу, то здесь пахло так же, как и в те дни, когда они были вместе.

— Нора, сваришь мне кофе?

— Сварю, а ты пока начинай.

Она отвернулась, чтобы достать коробочку с полки, халатик приподнялся, оголив её ноги, они практически не изменились, да и фигурка осталась такой же ладненькой, и это несмотря на рождение двух детей. Павел Андреевич не мог оторвать взгляд от Норы, хотелось вскочить, обнять её и не отпускать… Дурак, это нужно было делать раньше. Теперь поздно, да и можно получить сковородой по голове.

— Чего молчишь? — спросила Нора.

— А ты совсем не изменилась…

— Только не начинай. Я пятый год живу одна, могу и не выдержать.

— Так может…

— Павел, заткнись!

Нора резко обернулась, и так посмотрела на него, что отпала всякая охота продолжать эту тему.

— Рассказывай лучше зачем пришёл.

— А у меня дочь в гостях, — он то ли похвастался, то ли попытался оттянуть самое главное.