Пускай меня полюбят за характер - Люся Лютикова

– А ты пробовала ее искать?

– Конечно. Сначала позвонила в роддом, а мне говорят:«Выписалась». Я не поверила и сама приехала в приемное отделение. Ониподтвердили: точно выписалась. А дома-то Анька не появлялась, ни одна, ни сребенком! Ну, я пошла в милицию и написала заявление о пропаже человека,вернее, двух людей. Они сначала не хотели его брать, но я пригрозила им, чтонапишу президенту. Тогда только взяли.

– И что?

– А ничего хорошего. Меня потом участковый вызвал иговорит: «Факт пропажи человека не подтвердился», – спите, мол, спокойно.Я возмутилась: «А где же она тогда, если не пропала?» А он наклоняется ко мне иласково так говорит: «Не лезь ты в это дело, если жизнь дорога. Забудь проЛюли-Малина, как будто ее и не было вовсе». У меня аж мурашки по кожепробежали. Я почему-то сразу поняла, что Аньки уже нет в живых.

– Что же с ней могло в роддоме случиться?

Лариса снисходительно взглянула на меня:

– Вы что, только вчера родились? Да что угодно!Например, могли распотрошить на донорские органы и Аньку, и ее ребенка. Видят,что лимита общаговская, родственников нет, и никто ее не хватится, ну и пустилипод нож. Сегодня такое сплошь и рядом. Это же мафия!

Я в сомнении покачала головой. Не исключено, что девушканасмотрелась фильмов ужасов (или начиталась российских газет, что почти одно ито же). Разве возможно, чтобы в московском роддоме бесследно пропала женщина сребенком? Да нет, это какой-то бред!

Я вытащила Анин договор пожизненного содержания пенсионера ипосмотрела, какое там стоит число. Получалось, что он составлен спустя пятьмесяцев после того, как Аню увезли в роддом. Значит, есть надежда, что онажива-здорова и даже разбогатела, раз смогла заплатить старухе Копейкиной тысячидолларов за квартиру. Или же договор от имени Анны Сергеевны Люли-Малинаподписал кто-то другой?

Как бы то ни было, прояснить ситуацию я смогу, только еслиотправлюсь по следу девушки.

– А где находится роддом? – спросила я Лару.

– Кантемировская улица, дом 10, отсюда три остановки натроллейбусе. Аня лежала во втором отделении.

Приемное отделение родильного дома встречало будущих мам иих провожатых резким запахом краски. И в чью только голову пришла счастливаямысль делать ремонт в конце марта?

В регистратуре сидела необъятных размеров тетка, своимзлобным видом живо напомнившая мне жучку из общежития. Я поняла, что безподкупа не обойтись.

Я просунула в окошко пятьдесят рублей и спросила:

– Как мне пройти во второе отделение? Здесь недавнорожала моя подруга, она забыла одну вещь и просила меня ее забрать.

Тетка ухватила купюру и резонно заметила:

– Только если вещь была ценная, ее могут не отдать.

– Нет, не ценная, просто дорога подруге как память.

– Тогда поднимайтесь на четвертый этаж и спросите тетюМашу, сестру-хозяйку. – Тетка высунулась из окна и крикнула: – Нин,пропусти женщину!

Десять минут я плутала по четвертому этажу, пока сзади меняне окликнули:

– Чего ищете, женщина?

Я обернулась и увидела перед собой невысокую пожилую женщинув белом халате.

– Мне нужна тетя Маша, сестра-хозяйка.

– Ну я тетя Маша. – Выцветшие голубые глазаоценивающе смотрели на меня.

Ни для кого не секрет, что в «бесплатных» московскихбольницах на каждую услугу уже давно установлена своя такса. Нужна несложнаяоперация вроде удаления аппендицита? Пожалуйте двести долларов врачу. Не можетезаснуть под оглушающий храп соседа по палате? Будьте добры пятьдесят рублеймедсестре, и она в лучшем виде сделает вам укольчик димедрола. Вас привезли вбольницу на «скорой» прямо с работы, и не во что переодеться? Десяткасестре-хозяйке – и она выдаст вам казенный халат и тапочки. Заметьте, что приопределенной настойчивости все это можно получить и бесплатно. Но тогда будьтеготовы к тому, что в неравной борьбе с медперсоналом вы окончательно подорветесвое здоровье. Дешевле все-таки заплатить.

Поскольку у меня нет детей, в роддоме мне раньше бывать неприходилось. Но, судя по голодному взгляду тети Маши, мздоимство здесь тожецвело пышным цветом. Поэтому первым делом я вытащила из сумки кошелек,демонстративно зажала его в руке, а уже потом приступила к расспросам:

– Мне нужна информация об одной женщине, которая рожалау вас пять месяцев назад. Возможно, вы ее запомнили, у нее фамилия уж оченьоригинальная – Люли-Малина. Имя-отчество – Анна Сергеевна.

Тетя Маша с трудом оторвала взгляд от моего кошелька ипритворно радушно воскликнула:

– Что же мы стоим в коридоре? Давайте пройдем вспокойное место, я с радостью расскажу все, что вспомню.

Спокойным местом оказалась комната с табличкой «Процедурная»на двери. Сестра-хозяйка села на единственный стул, а я устроилась на кушетке,покрытой оранжевой клеенкой.

– Так что вас интересует? – спросила тетя Маша,по-прежнему косясь на кошелек.

Я попыталась прикинуть, сколько могли бы стоить сведения одевушке. Если Лариса права и Аню с ребенком действительно убили в роддоме, тоскупиться не следует. Для начала я вытащила две бумажки по сто рублей. По всейвидимости, я уже переплатила, потому что лицо сестры-хозяйки помимо ее волирасплылось в довольной улыбке.

– Помните ли вы роженицу по фамилии Люли-Малина? –повторила я, пододвигая к ней деньги.

– Да ежели бы ее даже звали Наташа Иванова, я бы всеравно не забыла, – ответила тетя Маша, пряча купюры в карманхалата. – Я уже тридцать лет в этом роддоме работаю, а такое впервыевидела. Похлеще любого мексиканского сериала будет!

Аню Люли-Малина привезли в два часа ночи в субботу. Худшеевремя для родов и придумать невозможно. Все приличные врачи разъехались подомам, в роддоме остались одни практиканты, да и те глушат с медсестрами водку.Аню, у которой уже отошли воды, бросили в палате с двумя кричащими в схваткахженщинами.

В родильную палату ее повезли только тогда, когда показаласьголовка ребенка. Ребенок выходил тяжело, Аня кричала и умоляла врачей помочь.

– Тужься! – твердила пьяная медсестра. –Никто за тебя рожать не будет.

Мальчик родился живой, Аня слышала его крик. Ребенка тут жеунесли, практикант зашил Ане разорванные ткани, и она забылась в тяжелом сне.

А утром ей сказали, что ее сын умер. У мальчика оказалсяпорок сердца, несовместимый с жизнью, он прожил только полчаса. Спасти не удалось.Впрочем, его вряд ли спасали.

Аня впала в депрессию. Она не плакала, ни на что нереагировала, а просто лежала, уставившись в потолок. Тетя Маша прониклась к Анесимпатией, несмотря на то что с той нечего было взять.