Самый сердитый гном - Денис Юрин

Кинжал был чисто декоративным, или, как ошибочно полагали эльфы, магическим оружием. Даже при самом удачном ударе в корпус противника наносимый узким, ломким лезвием урон заставил бы врага лишь ойкнуть и поморщиться, как от неожиданного укола портняжной булавкой. Существенное повреждение оружие могло нанести лишь при точном попадании в сонную артерию или неприкрытое забралом лицо. Несмотря на полную непрактичность и бесполезность предмета, Мортас постоянно носил его с собой, берег как талисман, как память о близком друге, погибшем за многие сотни верст от филанийской границы.

Бережно охватив ладонью узкую рукоять, рассчитанную явно на маленькую женскую руку, наемник продолжил путь. Его ноги тихо ступали по каменным плитам пола, а глаза начинали слезиться от постоянного напряжения. Мортас шел осторожно, пристально всматриваясь в темноту, прежде чем сделать очередной шаг. Он боялся ненароком наступить на хвост одной из беспорядочно снующих по коридору крыс или случайно споткнуться о забытую на полу корзинку с бельем.

Было тихо, из-за запертых изнутри дверей не доносилось не звука. Прислуга крепко спала, досматривала последние сны перед началом нового трудового дня, полного бессмысленной суеты, криков и тумаков. Минут через десять Мортас выбрался на маленькую лестничную площадку, единственное освещенное место на верхнем ярусе. Бесшумно двигаясь по каменным ступеням винтовой лестницы, наемник пробирался вниз, полагаясь теперь уже не на порядком уставшее зрение, а на свой от природы чуткий слух, способный уловить малейший звук, любое незначительное колебание воздуха, будь то скрип половицы в дальнем конце коридора, легкое покашливание во сне обитателей замка или тяжелое дыхание закованного в латы стражника.

Блуждать пришлось долго. На каждом ярусе он наталкивался на похожие друг на друга узкие коридоры, подсобные помещения и каморки прислуги, наглухо закрытые изнутри дубовыми засовами. Лишь пробродив около часа по бесконечным лабиринтам замка, Мортас наконец-то наткнулся на странную, выкрашенную в ярко-красный цвет дверь с загадочным рисунком. В центре была изображена чаша, обведенная золотым кругом, а вытянутые конусы равной длины, находившиеся сверху, снизу и по обеим сторонам от сосуда, складывались в причудливую четырехконечную звезду.

Такого необычного знака Мортасу еще не приходилось видеть, хотя он мог поклясться, что знал все геральдические изыски филанийских дворян и даже альмирских купцов, считавших себя настолько уважаемыми и именитыми, что вывешивали над лавками и домами свои собственные гербы. Потуги торгового люда приравнять себя к знати были настолько забавны и смешны, что их даже не пресекали власти, а лишь высмеивали на балах и прочих великосветских собраниях. Ну разве можно было удержаться со смеху при виде герба с изображением двух скрещенных вилок на грязной тарелке или виноградной лозы, изящно оплетающей бочонок?

Как ни странно, дверь оказалась не запертой. За ней находилась огромная тронная зала с высокими сводами и массивными квадратными колоннами. «Я, кажется, на правильном пути, – подумал Мортас, осторожно переступив через высокий порог. – Вон та дверь за троном наверняка ведет в покои хозяина: в кабинет, библиотеку, спальню или иное помещение, предназначенное только для сиятельного барона».

Не прошел Мортас и пары шагов, как его охватило тревожное предчувствие. Что-то в зале было не так, что-то настораживало и пугало. Отблески нескольких дюжин факелов плясали по зале, освещая огромные красно-черные гобелены, развешенные по стенам вперемежку с родовыми портретами. Трон был обычным, даже чересчур простым и невзрачным. Один из самых богатых и влиятельных людей в Филании, барон Фьюго Онарий был явно не амбициозен и не пытался пустить золотую пыль в глаза аристократического окружения. В других замках и поместьях Мортас видывал убранства и получше, но никогда не видел, чтобы вокруг трона правильным полукругом стояла целая дюжина мягких кожаных кресел. Присутствие комфортной мебели в корне нарушало строгие правила этикета, поскольку сидеть в присутствии хозяина замка могли лишь жена и далеко не все из ближайших родственников. Даже дети вельможи согласно филанийскому обычаю должны были стоять возле трона, покорно опустив голову и не смея смотреть в глаза отцу.

Мортас был озадачен; удивление и непонимание тут же отразились на его красивом лице. Насколько ему было известно, барон Онарий чтил обычаи, а жены и близких родных у него уже давно не было. Решив как-нибудь на досуге, за кружкой холодного, крепкого пива, поломать голову над этой загадкой, наемник уверенной поступью направился к двери за троном. Неожиданно он застыл на месте, повернул голову и начал внимательно вслушиваться в тишину. Всего мгновение назад ему показалось, что где-то там, вдали за колоннами, раздались тихие шаги, столь же бесшумные и осторожные, как крадущаяся поступь готовящегося кинуться в погоню за ланью тигра.

Ладонь наемника еще крепче сжала рукоять крохотного кинжала. Тело напряглось, готовое в любой миг отскочить в сторону и перегруппироваться для отражения атаки. Секунды напряженного ожидания слились в минуты, таинственный звук так и не повторился, хотя Мортас никогда не страдал слуховыми галлюцинациями и не был мнительным. Он мог поклясться, что слышал шаги, и не хотел успокаивать себя глупой отговоркой «показалось».

«Теперь понятно, почему двери комнат были заперты изнутри, притом не на обычные защелки, а на крепкие дубовые засовы, и почему внутри замка нет ни одного стражника, хотя снаружи дежурят усиленные караулы, – облегченно вздохнул Мортас, которому наконец-то удалось найти разумное объяснение странностям ночной жизни замка. – Старичок барон решил идти в ногу со временем и отдать дань уважения последним веяниям придворной моды. Вместо постоянно засыпающих на постах стражников он просто выпускает на ночь диких зверушек немного погулять среди пустых залов. Ну что ж, хитро, надежно, экономично, хотя есть и недостатки…»

Мортас рассмеялся, его разыгравшееся воображение представило красочную картину утреннего загона львов и гепардов по клеткам. «Несчастная прислуга делится на две группы: одни ловят зверей, а другие, вооружившись лопатами и мешками, бродят по залам и лестницам в поисках „горячих“ следов присутствия хищников, – веселился наемник, снимая самым естественным образом накопившееся за долгую ночь нервное напряжение. – Интересно, а как называется должность тех мужиков, что с лопатами: подбиральщики или ищущие?»

Неизвестно, как далеко зашел бы Мортас в своих бурных фантазиях, если бы внезапно не раздался пронзительный свист и сильный удар не обрушился бы на плечи застигнутого врасплох наемника. Невидимая угроза таилась не за колоннами, а под высокими сводами замка. Как только Мортас расслабился и собирался продолжить путь к уже близкой цели, от потолка отделилась фигура рослого человека в черном плаще и с восьмиметровой высоты обрушилась точно на спину жертве. Крепко прижатый к полу телом противника наемник орал от боли. Он не чувствовал ни рук, ни ног, даже разбитое в кровь лицо и поломанный нос не доставляли ему такого чудовищного страдания, как смятая, раздавленная, сплющенная силой удара грудь.

Враг вел себя странно, он не пытался вскочить на ноги и завершить удачное нападение быстрым ударом меча. Вместо этого он плотнее прижался к поверженному противнику, придавил его весом своего тела и старался зубами добраться до прикрытой пластинчатым воротником шеи. Мелкие драконьи чешуйки трещали и хрустели под резкими ударами клацающих зубов, прогибались, но все же в конечном итоге выдержали и защитили шею хозяина.