Горький привкус его поцелуев - Лорейн Хит

Горничная перевела взгляд на него. Эдвард понимал, что она задумалась о том, как лучше ответить на просьбу миледи, не оскорбив его и не потеряв свое место. В итоге Торри кивнула, сделала реверанс и вышла из комнаты.

Он опустился перед Джулией на одно колено. Ему хотелось обнять ее, утешить их обоих, но Эдвард знал, что она не обрадуется его прикосновению, словам и утешению.

– Джулия, я прошу тебя не говорить ничего слугам, пока мы не разберемся в сложившейся ситуации.

Она не сводила печальных глаз с камина.

– Убирайся!

Все, что должно было волновать слуг, это их служение графу. И неважно, кто был граф – Альберт или Эдвард. Граф умер. Да здравствует граф.

– Джулия…

Она медленно перевела на него взгляд. Он никогда не видел столько ненависти в ее глазах.

– Леди Грейлинг. Убирайся!

Она слишком сильно горевала, чтобы полностью понимать все последствия, но он должен был довериться ей. А если она расскажет обо всем, что ж, он справится с этой ситуацией. Эдвард поднялся и сказал:

– Я не хотел причинить тебе боль.

Он вышел, зная, что отношения между ними никогда не станут прежними.

* * *

Она ждала, пока закроется дверь, а затем свернулась калачиком на диване и дала волю слезам. Альберт умер. Ее дорогой, милый, прекрасный Альберт умер. Он ушел, а Джулия даже не знала об этом.

Ее сердце сжималось, в горле стоял ком. Как он мог уйти? Как она могла не знать?

Альберт умер.

Его не было в ее жизни уже четыре месяца, два из которых она смеялась, дразнила и желала мужчину, который притворялся ее мужем.

Подделка. Имитация. Фальшивка.

Но, честное слово, он так хорошо сыграл свою роль.

Именно этого она и не могла простить ему. В последние недели ее любовь становилась все глубже, а сама она была счастливее, чем прежде. Все это оказалось ложью.

А еще ужасней то, что она хотела, чтобы он был рядом, обнимал ее, утешал и уверял, что все будет хорошо. Она поверила ему, когда роды начались слишком рано. Она полагалась на него.

Эдвард. Как она могла быть такой дурой? Такой слепой? Как она не узнала его?

Он пил скотч, но не перебирал с выпивкой. На самом деле она не видела его пьяным, хотя подозревала, что он напился в день рождения Элли…

Альберту назвали в честь отца. Он настоял на этом. Что же он тогда сказал?

Мы не назовем наследника Грейлинга в честь эгоистичного ублюдка. Его следует назвать в честь отца.

Эгоистичный ублюдок. Так он назвал себя.

Теперь она нашла смысл в его фразах. Она поняла, как сильно он оплакивал вину, которую, должно быть, чувствовал, потому что настаивал на совместной поездке. Когда она спрашивала его о чем-то конкретном, он называл себя мужем или графом.

Ты не должна сомневаться в преданности своего мужа.

Джулия, твой муж не мог быть более довольным. Она так похожа на тебя. Какой отец будет винить тебя в таком?

Такая манера общения казалась ей странной, но только однажды она спросила его об этом.

Она обхватила ладонями свое лицо.

Все это время она заигрывала и дразнила его, считая, что он не слышит ее. Какой же он мерзавец! Как ей теперь смотреть ему в глаза?

Опустив руки, она поняла, что будет смотреть на него со всей ненавистью и яростью, которую она чувствовала из-за его предательства. Она никогда не простит его за это. Никогда не простит за то, как он воспользовался ею!

Она найдет способ заставить его заплатить за все, заставить его страдать. Он беспокоился о том, что она скажет слугам?

Она намеревалась рассказать об этом всему Лондону.

* * *

Не дай ей потерять ребенка.

Представься мной. Представься мной. Позаботься о ней.

Отвези ее в Швейцарию.

Такими были последние слова его умирающего брата. Последняя фраза казалась ему очень странной. Словно путешествие его жены имело первостепенное значение. Возможно, он жалел о том, что не поехал туда с ней. Швейцария – прекрасная страна.

Эдвард опустился на колени перед надгробием Альберта. Прошло три дня с тех пор, как Джулия узнала правду, а он все еще не поговорил с ней. Она обедала в своей спальне. Казалось, она не собирается покидать свою комнату. Он заходил к ней дважды, но она отворачивалась от него и требовала, чтобы он ушел.

Слуги знали, что что-то происходит, так как он перебрался в другое крыло. Ему казалось, что ночью она может проткнуть его кочергой. Хотя он не мог отрицать, что заслужил наказания и похуже.

– Я все испортил, Альберт. Я ужасно все испортил.

Он должен был сказать ей правду сразу после Рождества. Нет, сразу после рождения Элли. А еще лучше, если бы он сделал это сразу после приезда в Эвермор. Она оказалась сильнее, чем думал Альберт. Да, она потеряла троих детей, но Эдвард считал это причудами природы. Ни Джулия, ни кто-либо другой не могли этого изменить. Да, она скорбела бы о смерти Альберта, но не так, чтобы это отразилось на ребенке. Джулия была умной, мудрой… и ужасно на него злилась.

Повернувшись на звук открывающейся двери, он увидел скорбящую вдову. Черное платье, черные перчатки, черная шляпа, черная вуаль, черный плащ.

Он чувствовал ее острый взгляд, даже несмотря на вуаль, скрывающую ее лицо. Странно, что она не испепелила его на месте. Он медленно поднялся и подошел к двери. Джулия отшатнулась от него как от прокаженного.

Он остановился, задумался и сказал:

– Когда ты вернешься в резиденцию, зайди в библиотеку. Нам нужно поговорить.

– Мне не о чем говорить с тобой.

– Возможно, но мы должны подумать о том, как лучше устроить наше будущее, как защитить твою репутацию и позаботиться об Элли.

– Леди Альберте.

О боже, она не собиралась облегчать ему жизнь. Не то чтобы он винил ее в этом.

– Леди Грейлинг, мы с вами жили вместе как муж и жена в течение двух месяцев. Мы должны придумать совместную историю. Я буду ждать вас в библиотеке.

Эдвард чувствовал, как ее ненависть прожигает в его спине дыру, пока он выходил из мавзолея. Он должен заставить ее понять его мотивы, по крайней мере то, что побудило его солгать вначале. Почему он не прекратил этот фарс, прежде чем все зашло слишком далеко, – это совершенно другой вопрос. Эдвард не ожидал прощения за это. Он даже не собирался об этом просить.

* * *

Джулия подождала, пока за Эдвардом захлопнулась дверь, встала на колени и прижалась лбом к холодному мрамору надгробия. Ближе к мужу она больше не будет.