Горький привкус его поцелуев - Лорейн Хит

Закрыв дневник мужа, Джулия осторожно положила его на колени и посмотрела в окно. Она уже прожила с ними с десяток дней путешествия. Она не хотела читать о том, как Эдвард заставлял Альберта смеяться, учил его предотвращать буллезное поражение или старался, чтобы даже в глуши им подавали хороший чай. Ей хотелось прочитать о том, как Альберт скучал по ней. Найти отрывок, в котором он говорил: «Вчера вечером у меня было предчувствие. Я хочу, чтобы ты простила Эдварду то, что я попрошу его сделать. Знай, что я делаю это из любви к тебе и нашему нерожденному ребенку».

Но пока что она не обнаружила ничего похожего. Он не писал слов утешения, и в дневнике не было подтверждения того, что муж предчувствовал свою гибель. Здесь не было никаких особых слов, подтверждающих его любовь к ней, никаких прощаний, ничего важного. Казалось, он собирался делать записи в дневнике еще тысячу раз.

Хотя ей и не терпелось увидеть заключительные фразы, она не поддалась желанию читать записи не по порядку. Она хотела прожить с мужем его последние недели. Джулия никогда не интересовалась путешествиями, но вдруг почувствовала, что не отказалась бы отправиться с ним, словно ее присутствие рядом с Альбертом могло предотвратить происшедшее.

Она была вдовой уже четыре месяца. Но время, проведенное с Эдвардом, смягчило ее печаль. Однако именно за это она ненавидела его больше всего. Вместо того чтобы думать о муже, она думала о его брате. О том, как он заставлял ее смеяться, как обнимал ее, как поддерживал ее во время родов. О его признании в любви.

Если Эдвард действительно любил ее, то как он мог позволить ей жить во лжи, как мог утаить правду? Возможно, она бы простила его за несколько недель до рождения Альберты, но теперь…

Стук в дверь вернул ее в реальность.

– Войдите.

Торри тихо вошла в комнату и с несколько настороженным видом вручила ей записку.

– От его светлости.

Джулия взяла клочок бумаги, развернула его и прочитала слова, написанные аккуратным почерком, похожим на почерк Альберта. Теперь она замечала даже самые незначительные различия между братьями и ругала себя за то, что не видела их раньше.

Она не удивилась. Он отправлял одно и то же сообщение всю прошлую неделю. Она знала, что Эдвард понимал, что Джулия не может запретить ему видеться с леди Альбертой, не вызывая слухов и сплетен среди слуг касательно причины подобного запрета. Хотя слуги не должны были болтать о том, что происходит между хозяевами, Джулия не была настолько глупой, чтобы думать, что они не обсуждали происходящее между собой. Выругавшись, она разорвала первую записку на крошечные клочки. Затем пришел черед второй и третьей. Вздохнув, она расправилась с остальными клочками бумаги.

По крайней мере он предупредил ее о своих намерениях и она не пересечется с ним в коридоре или детской.

– Хотите, чтобы я передала ему записку? – спросила Торри.

Вряд ли ей хотелось передать записку со словами «Иди к черту».

– Нет. Пусть гувернантка подготовит леди Альберту к визиту графа.

– Хорошо, миледи. Мне подготовить платье для обеда?

Этот вопрос также стал частью ее ежедневного ритуала.

– Нет, сегодня я обедаю в комнате.

– Хорошо, миледи.

Она услышала разочарование и печаль в голосе Торри. Ее служанка догадывалась, что между ними что-то не так. Несомненно, все слуги знали, что что-то не так, но не представляли себе, что именно. Вряд ли они знали правду, ведь она была нелепой и непостижимой.

– Это не гувернантка, миледи, – внезапно выпалила Торри.

Джулия посмотрела на девушку, которая переминалась с ноги на ногу, словно опасалась, что позволила себе лишнего.

– Прошу прощения.

– Все знают, что он каждый день ходит в детскую. Наша посудомойка слегка глупа, она говорит, что граф ходит туда, потому что ему нравится гувернантка. Ни один отец не может проявлять такой интерес к ребенку. Но граф отпускает гувернантку отдохнуть, пока он находится в детской. Он просто проводит время с леди Альбертой. Он не изменяет вам.

Она и не думала, что граф будет ей изменять. Возможно, ей следовало предположить подобное. Эдвард был молодым и здоровым мужчиной…

О чем она думала? Он не обязан хранить ей верность. Почему эта мысль ее беспокоила? Какое ей дело до того, с кем он спит? Джулия посмотрела в окно. Ей захотелось, чтобы наступила весна и погода стала теплой для верховой езды.

– Он любит бывать в вашей комнате для отдыха.

В комнате, где она работала с акварелью. Однажды она сказала Торри, что в ней она отдыхает, и горничная начала называть ее комнатой для отдыха. А теперь она делилась с графиней своими наблюдениями, словно они могли обелить графа в глазах Джулии. Бедная девушка даже не представляла себе, что именно сделал ее хозяин.

– Когда?

– В разное время, но не реже раза в день.

Надеялся ли он увидеть ее там? Этому не бывать. Джулия поднялась, собираясь приказать служанке передать Эдварду, чтобы тот держался подальше от ее комнаты…

Только вот комната уже не принадлежала ей. Она принадлежала ему. Вся резиденция принадлежала ему: каждая комната, каждая безделушка, каждая статуя. Джулия не могла запретить ему бывать там. Он просто высмеет ее. Она находилась в резиденции по его милости. Он дал ей все, чего она, по его мнению, заслуживала. Джулия опустилась в кресло. Внезапно ей отчаянно захотелось рисовать. С тех пор, как она узнала, что стала вдовой, Джулия оставляла спальню только для того, чтобы пройтись к мавзолею или посетить Альберту. Все оставшееся время она проводила в уединении, сожалея о потере, которая часто не давала ей и помыслить о том, чтобы встать с кровати. Теперь существовала вероятность, что она может столкнуться с Эдвардом в комнате для отдыха. Как легко он забирал у нее вещи!

– Спасибо, Торри. Можешь идти.

– Жаль, что я не знаю, отчего вы такая грустная, миледи.

Она мягко улыбнулась служанке и ответила:

– Оказалось, что граф – не тот, кем я его считала.

Честный, но загадочный ответ. Он, несомненно, не удовлетворил любопытство молодой женщины, но заставил поспешно отступить. Джулия подошла к окну и стала изучать свое отражение. Черный делал ее мрачной. Слуги, скорее всего, задавались вопросом насчет ее одежды. Она редко надевала траур после похорон Эдварда в мавзолее, а сейчас носила лишь черное. Слава богу, ей не нужно объяснять свои поступки слугам. Особенно тяжело ей бы пришлось сейчас, когда часы пробили два и она стояла, прижав ухо к двери.

Он всегда был так пунктуален. Джулия не знала, почему в ней возникало безумное желание слушать его шаги. Ковер приглушал звуки, но ей удавалось расслышать его уверенные шаги. Они стихли. Джулия знала, что он остановился прямо у ее двери. Он всегда это делал. Ей казалось, что она чувствует его взгляд и слышит его дыхание даже сквозь дверь. Казалось, что его запах проникал в комнату и дразнил ее.