Практическая психология. Герцог - Ирина Успенская

В принципе Алан был согласен со своим внутренним голосом. С одной стороны – это такой замечательный выход, иметь возможность хоть некоторое время не рвать душу. Но с другой – такое раздвоение личности может помешать ему стать целостной натурой. А ведь именно к этому он стремился!

Голова раскалывалась, в горле першило, ныли суставы. Он закашлялся, чувствуя, как каждый хриплый звук отдается в висках. Не хватало еще заболеть.

До бани Алан дошел с помощью Ворона. Рана на плече воспалилась и покраснела, но гноя не было, и это очень радовало. Не хотелось начинать все сначала.

– У меня в сумке настойка и мазь.

Ворон ушел, а конт растянулся на лавке в парилке и опять начал заниматься самоедством, но, пять раз подряд прокрутив в голове события последних суток, он приказал себе прекратить и прислушался к организму. Надо хорошо пропариться, чтобы не заболеть. Угораздило же грохнуться в ледяную воду. Вот уж выверты сознания! Понятно, что это своего рода защита психики, но мог бы обойтись и без падения! Он еще немного покряхтел, пожалел сам себя, пока никого не было, и пошаркал в пустую моечную. Горячая вода – это благо! И спасибо Ворону, что никого не пустил, сейчас видеть сочувствующие взгляды у Алана не хватило бы сил.

Когда вернулся Ворон, конт сидел в раздевалке, закутавшись в простыню, и стучал зубами. Ему стало холодно, хотя до печи невозможно было дотронуться и от мокрых полотенец, развешанных на веревке, поднимался пар. Зубы выбивали дрожь, а по телу тек пот.

– Блин, кажется, я заболел, – просипел Алан, выхватывая из рук Ворона пузырек Алвиса с обезболивающим. – Прикажи приготовить постель. Ужинать не могу, меня выворачивает при мысли о еде.

Его отвели в ту комнату, где несколько десятниц назад он предавался пьянству. Ее прибрали, поставили новую мебель, застеклили окно. Только нарисованную углем рожу, подписанную «Вадий», не стерли со стены, и сейчас кривая ухмылка бога вызывала у Алана непреодолимое желание запустить в него чем-нибудь тяжелым. Но и на это сил не осталось.

Как же плохо. Мало того что на душе кошки скребут, так еще и физические страдания добавились. В голове звенело, бросало в жар, и Алан скинул с себя теплое меховое одеяло. Тотчас на лоб легла мокрая тряпка.

– Выпейте. – Ворон поднес к губам чашку. – Это молоко с медом и маслом.

Миры разные, а методы лечения одинаковые. Алан осторожно выпил теплое молоко и тотчас закашлялся. Мысли путались, больше всего хотелось окунуться в ледяную воду и не шевелиться. Рядом кто-то заговорил, но слова доносились словно издали. Холодная ткань скользнула по телу, принесла мгновенную прохладу.

– Надо развести воду чем-то кислым и обтереть меня, – прокашлял Алан. Температура, видно, под сорок. «Сгорю к чертовой матери, вот смеху будет, очутиться в другом мире и помереть от простуды», – проскользнула нелепая мысль.

– Ты слышала? – спросил Ворон у невидимой служанки.

Алан закрыл глаза.

– У меня жар. Надо сбить. Обтирание. Может, травки есть?

– Сейчас женщина принесет яблочный уксус, а я заварю вам травы. Лежите.

Да уж, куда он денется, лежит. Абсолютно голый, раскрытый перед чужим парнем и чужой служанкой. Ай, к черту! Так плохо, что даже не стыдно.

…Виктория стояла посреди выжженной пустыни, задыхаясь от жара. Пот заливал глаза, тек по спине, глаза резало от невыносимого слепящего солнца, болели обгоревшее плечо и спина. Вокруг, куда ни кинь взгляд, расстилалась белая растрескавшаяся земля, сливаясь на горизонте с блеклым небом. Ни одного дерева, ни одного облака, ни одной травинки. Виктория понимала, что этот пейзаж – плод ее больного воображения и связан с ее нынешним состоянием, но все равно было страшно. Раздался далекий грохот, очень похожий на раскат грома. Она с тоской подняла голову и всмотрелась в небо. На горизонте появилась маленькая тучка, она стремительно росла, и вскоре голубое небо превратилось в черный, клубящийся, постоянно меняющий свое очертание туманный хаос. Сверкнула молния, и на Викторию посыпался крупный ледяной град…

Через несколько часов жар сменился ознобом. Алана колотило так, что он чуть не прикусил язык. Ворон накинул на него несколько одеял, но тот никак не мог согреться. Болели каждая косточка, каждая мышца, каждый нерв. Голова превратилась в барабан, по которому стучал гигантскими палочками злой великан. Алан малодушно мечтал умереть. Забыть все, вернуться в небытие.

– Женщина, раздевайся, – услышал он голос Ворона. – Ляжешь с господином. Будешь греть.

– Н-не н-надо! – Не хочу! От нее воняет! Зира, пусть позовут Зиру. Никого другого не хочу!

Но сказать это вслух сил уже не было. Словно сквозь одеяло, послышался другой голос:

– Он не любит ваших женщин. Они волосатые и плохо пахнут.

Иверт, сукин ты сын! Запомнил же! Да ну вас к черту!

«Вот умру и плакать будете!» – хихикнул внутренний голос, и Алан вновь провалился в беспамятство, едва соображая, что вокруг происходит.

– Я принес травы, которые мы даем детям, когда у них горит тело. – Холодная рука легла на лоб. – Он горит, но его трясет. Как такое может быть, ксен?

– Завари травы, горец.

Кто-то отбросил одеяло и обтер Алана мокрой тряпкой, пахнущей уксусом. От пяток до макушки, осторожно переворачивая тело. Затем его подняли на руки, и голос Ворона приказал:

– Перестели простыни, эти мокрые.

Холодно, как же холодно. Отчего они не зажгут огонь?

Его положили на подушки, и рядом под простынь скользнуло обнаженное тело, сверху упали тяжелые одеяла. Кто-то прижал его к себе спиной, крепко обняв поперек груди.

– Пей! – Голос Иверта, в губы уткнулся тонкий носик чайника. Алан с трудом проглотил почти горячий тягучий горький отвар. – Бешеный Алан, ты меня слышишь?

– Д-да. – озноб никак не хотел отпускать измученное тело.

– Если ты умрешь, не поговорив со мной, я буду пинать твой труп ногами.

– Д-да пошел т-ты.

Очнулся Алан, когда рассвет уже позолотил виднеющиеся в окне ледники. Самочувствие показалось сносным. Если и была температура, то не очень высокая. Стало жарко, и конт попытался сбросить одеяла. Стоп! Чья-то рука лежала поперек живота, Алан чувствовал мужское тело за своей спиной. Э? Черт побери! Это что такое?

– Как вы себя чувствуете, кир Алан? – Шею защекотало чужое дыхание.

Дерьмо! Вам когда-нибудь дышали в шею? Это очень возбуждает. Тело моментально согласилось с этим утверждением.

– Нормально.

Абсолютно нелепая ситуация. Виктория хихикнула, с облегчением понимая, что Алан испуганно сбежал, уступив место женской сущности. Ну и зря. Ей-то как раз лежать, обнявшись с молодым мужчиной, было очень приятно. Приятно, но… неправильно. Даже если в медицинских целях – неправильно! А неправильно было то, что тело отреагировало!