Выбор Геродота - Сергей Сергеевич Суханов

или знатного общинника в лицо знал только заказчик памятника.

Некоторые изображения удивляли изяществом, другим не хватало благородства и величия. Мрамор, латунь, бронза — казалось, нет в природе такого прочного материала, из которого здесь не была бы сделана хоть одна скульптура.

Встречались и древние акролиты: деревянное туловище с мраморной головой и руками, а также цельные фигуры из слоновой кости. Остатки прежде богатой позолоты блестели на солнце. Медные животные — волк, кони, осел, лев — не уступали по выразительности статуям людей.

Галикарнасцы остановились возле алтаря, на котором Геродоту предстояло принести жертву. Напротив возвышалась вертикальная бутовая стена с примыкающим к ней портиком афинян.

За семью колоннами портика располагались трофеи, захваченные эллинами в морских битвах с персами: корабельные ростры, якоря, весла и тараны, оружие, даже канаты понтонного моста через Геллеспонт.

Геродот восхищенно огляделся.

Статуи, стелы, террасы, сокровищницы… Вот три огромные змеи Платейского монумента тянут к небу сплетенные тела. Над головами бронзовых чудищ блестит золотой треножник. А там, на вершине мраморной колонны, расправляет крылья позолоченный сфинкс — словно готовится взлететь к храму.

В тени оливы Аполлон и Геракл борются друг с другом за священный треножник. Бог тянет его на себя, а герой не дает — замахнулся дубиной. Грозные взгляды, угрожающие позы, вздувшиеся от напряжения мышцы — все говорит о яростной и непримиримой схватке.

Но все это великолепие меркло по сравнению со святилищем Аполлона. Изящным и в то же время величественным. Поднявшись по крутой лестнице, галикарнасцы застыли в молчании.

Белоснежный храм казался невесомым, будто парил в небе на фоне Парнаса. Геродот подумал, что, наверное, именно так выглядит жилище богов на Олимпе.

Паломники решили отдохнуть в оливковой роще возле лесхи книдян. В самой лесхе было многолюдно: взрослые прогуливались или отдыхали на скамьях, дети играли в пятнашки среди колонн.

Как нельзя кстати пришлась купленная у входа на теменос снедь — финики, орехи, хлеб. Запили водой из фляги Паниасида, которую он предусмотрительно наполнил в зале Кастальского источника.

Остаток вечера гости провели за беседой.

Ветер тихо шелестел листвой священных олив. На закате Никандр попрощался с галикарнасцами. Выбрав в храмовом загоне жертвенного козла, они вернулись в пандокеон.

ГЛАВА 6

1

469 г. до н. э.

Дельфы, Афины

Рассвет только подсветил верхушки Кирфисских скал, а галикарнасцы уже подходили к Кастальскому ключу. Паниасид вел на веревке козла. В горах было ветрено, поэтому Геродот плотней запахнул хламиду.

Паломники толпились возле купальни. Каждый из них во время ритуального омовения тихо, чтобы не мешать другим, исполнял пеан. По залу разносился торжественный многоголосый шепот.

Пробравшись к нимфею, Геродот выбрал среди терракотовых табличек с гимнами, которые россыпью лежали на парапете, одну наугад. Подставив ноги под бившую из львиного зева струю, затянул под нос гомеровский гимн к Аполлону:

Ликией ты, повелитель, владеешь, Меонией милой,

Около моря лежащим Милетом, желаемым всеми;

Сам же великою честью на Делосе царствуешь властном.

Стопы свои направляешь к утесам скалистым Пифона,

Сын многославной Лето, на блистающей лире играя[37]…

Паниасид терпеливо ждал окончания обряда за ограждением купальни. Ничего не подозревающий козел все это время безмятежно пощипывал стрелки мятлика.

Наступило время заклания жертвы.

Возле алтаря Аполлона Дельфийского проходила проверка животных. Госии внимательно осматривали козла и, если не находили никакого изъяна, мазали ему шкуру синей краской, после чего хозяин тащил его в общую очередь.

Козлы обреченно блеяли. Паломники-теопропы тихо переговаривались, ожидая окончания отбора. Забракованного козла госий пинал ногой в бок, тогда пристыженный теопроп вел животное обратно к загону.

Вскоре подошел профет с большим серповидным ножом в руке. Первый в очереди паломник поволок козла за веревку к алтарю. Жрецы затянули пеан. Исполненная величия мелодия заполнила ущелье. Казалось, даже статуи внимательно вслушиваются в хоровое пение.

Профет окропил козла священной водой. Козел покосился на него, но лишь молча пожевал губами. Жрец истолковал эти движения как согласие Аполлона изречь оракул и утвердительно кивнул хозяину животного.

Два госия втащили козла на алтарь. Один жрец прижал его рогами к столешнице, а второй удерживал за задние ноги. Профет под звуки авлоса вознес просьбу Аполлону благосклонно принять жертву.

Взмах ножа — и из шеи козла ударила струя крови. Госий тут же подставил под рану ритуальный сосуд-сфагион. Жрецы навалились на жертву, чтобы во время судорог она не свалилась с алтаря.

Затем госии оттащили убитого козла к разделочному камню, а место у алтаря занял следующий паломник. Так они и шли друг за другом, пока один из козлов не фыркнул в испуге, когда профет махнул мокрой кистью.

Паломник как ни в чем не бывало потащил козла к алтарю, но госии его остановили и оттеснили в сторону. Из очереди тут же вышел следующий теопроп.

Неудачнику профет заявил, что Аполлон не хочет говорить с ним, поэтому нужно прийти завтра с новой жертвой. Иначе вместо того, чтобы изречь оракул, пифия взвоет, а этого лучше не слышать. И пусть он повнимательнее выбирает козла.

Передав племяннику поводок, Паниасид остался за оградой алтаря. Теперь за Геродотом присматривал Никандр, согласившийся выполнять роль проксена.

Наконец подошла очередь Геродота. После того, как козел галикарнасца прошел испытание водой, он был безжалостно зарезан и выпотрошен.

Уставшие от бойни госии в забрызганных кровью фартуках мрачно ворочали туши жертв возле разделочного камня. Отделив мясо от костей, они ловко разрубали филейную часть пополам: причитавшуюся храму половину швыряли на расстеленные шкуры, другую половину кромсали на куски.

Главное — оказать Аполлону почтение, а сочному мясу всегда найдется достойное применение. Бог не обидится — проверено. Профет помогал госиям укладывать вертела на жаровню.

Вскоре перед алтарем запылал костер из обильно политых маслом голов, костей и требухи. Двое госиев только успевали подкидывать в пламя дрова из священного белого тополя. Все это время остальные госии хором пели о страстях Аполлона.

Ели жаркое в благоговейном молчании, понимая, что в священной трапезе принимает участие сам Аполлон. Он, конечно, не мог брать еду руками, как теопропы, но точно вдыхал ее аромат. Ведь не зря дым от жертвенного костра поднимался в небо — Борей своим мощным дыханием гнал его на северо-восток, к Олимпу.

Наконец мясо было съедено — все до последнего кусочка. Профет совершил ритуальное возлияние, выплеснув на кострище смесь из вина, ладана, масла и меда. Швырнул в огонь связку пшеничных колосьев. Обряд завершился всеобщим исполнением гимна.

После этого профет жестом подозвал госия, державшего мешок. Каждый