Дредноуты Балтики. 1914-1922 гг. - Игорь Цветков

После возвращения на “Петропавловск” он пригласил к себе командиров кораблей бригады, сообщив им о состоявшемся совещании флагманов, а также о своей позиции. Затем он предложил начать проведение с личным составом учебного отражения боевой тревоги, согласно приказу А.И. Непенина. Весь остаток дня был посвящен этому — проверке боевого расписания (на “Севастополе” и “Петропавловске” успели провести и учебное отражение пожарной тревоги). Никаких тревожных событий на линкорах не зафиксировано. Вечером на кораблях был зачитан приказ командующего флотом № 156, где сообщалось о вышеупомянутой телеграмме председателя Государственной думы и ответ на неё командующего, с тем, чтобы ещё больше успокоить нижних чинов.*536

Однако в это время драматические события стали затрагивать и Балтийский флот. Своеобразным “зачинщиком” стал наиболее близкий к эпицентру революции Кронштадт. В 23 ч. 30 мин. военный губернатор Кронштадта адмирал Р.Н. Вирен сообщил в Морской Генеральный Штаб о начавшихся беспорядках. Из МГШ в ответ прислали телеграмму о наведении Временным Комитетом Государственной думы порядка в столице и возвращении войск в казармы.*537 Тем временем на сторону восставших частей гарнизона перешли команды учебных морских рот и судов, стоявших в Кронштадте. Началось восстание, в ходе которого существовавшая администрация была разгромлена: погибло около 40 морских офицеров, в том числе Р.Н. Вирен и начальник штаба Кронштадтского порта контр-адмирал А.Г. Бутаков.*538 Связь с Кронштадтом командование флотом утратило, и А.И. Непенин обратился за помощью к М.В. Родзянко.*539

2 марта на “Петропавловске” было проведено ещё одно совещание, в котором участвовали сам начальник 1-й бригады линейных кораблей, его штаб и командиры судов бригады: капитан I ранга П.П. Владиславлев — “Севастополя”, капитан I ранга С.В. Зарубаев — “Полтавы”, капитан I ранга П.П. Палецкий — “Гангута”. Капитан I ранга М.А. Беренс, недавно вступивший в командование “Петропавловском”, находился в командировке в Петрограде, поэтому его заменял старший офицер корабля — старший лейтенант барон Г.Э. Зальца.*540

Сама частота этих совещаний (раньше они проводились по данным флагманского исторического журнала, не чаще раза в неделю) свидетельствует о повышенном внимании командования к делам на кораблях. Это, возможно, впоследствии позволит избежать такого поворота событий, как на 2-й бригаде линейных кораблей, где упоминания о подобных совещаниях не обнаружены. Особо хотелось бы выделить в такой обстановке поведение командира “Гангута”. Капитан I ранга П.П. Палецкий в 15 ч. провёл большой сбор команды и объявил о положении в тылу, а также и о событиях, произошедших 1 марта в Кронштадте.*541

Тем не менее, положение было неспокойным, о чём говорит и приказ командующего флотом, объявленный на всех кораблях в телеграмме № 258/оп от 2 марта: “Приказываю поддерживать Исполнительный Комитет Государственной Думы, о чём донёс в Ставку для доклада Государю Императору. Это же приказываю объявить населению и рабочим”.*542

Начальник штаба 1-й бригады линейных кораблей капитан 1 ранга А. П. Зеленой

Командующий упорно искал пути к недопущению беспорядков. В Ревеле ситуация уже вышла из-под контроля командования, когда матросы крейсера “Олег” присоединились к шествию рабочих, а затем разгромили тюрьму “Толстая Маргарита”.

3 марта рано утром в штабе получили текст манифеста Николая II о передаче прав на трон Михаилу Александровичу и о назначении великого князя Николая Николаевича главнокомандующим. А.И. Непенин, верный своему принципу сообщать командам кораблей все новости незамедлительно, собирался поступить аналогичным образом и в данном случае. Согласно данным А.В. Смолина, сразу после получения текста манифеста в штабе флота был подготовлен соответствующий приказ.*543 Но из Петрограда пришло указание обождать. Остаётся только гадать, чем руководствовались те, кто его отдал. Д.А. Гаркавенко, например, полагал, что думцы “просто струсили”. А.Б. Николаев, исходя из общего контекста деятельности в это время ВКГД и в особенности М.В. Родзянко, считает, что все действия направлялись на недопущение воцарения Михаила Александровича. При этом сам Комитет мог превратиться в верховный орган управления Россией.*544 В любом случае это решение имело политические основания и оказало большое влияние на дальнейший ход событий. В ответ А.И. Непенин телеграфировал: “В Гельсингфорсе задержал, пытаюсь задержать в Абозиции и Монзиции [Або-Оландской и Моонзундской укреплённых позициях — Д.Б.*545

Возможные негативные последствия предвидели в штабе 1-й бригады линейных кораблей, поэтому М.К. Бахирев в течение двух с половиной часов созвал сразу два совещания командиров дредноутов. На них он изложил своё мнение об этом, но заключил, что нужно подчиняться приказам командования.*546 Время уходило.

Днём, наконец, было решено объявить о деятельности Временного комитета Государственной думы. Чуть позднее объявили и об образовании Временного правительства (нового кабинета министров), но умолчали об отречении Николая II.

К этому следует добавить ещё одно обстоятельство — знаменитый Приказ № 1 Петроградского Совета, разрешавший создание выборных организаций в армии и на флоте — комитетов. Документ этот, распространявшийся только на части Петроградского округа, стал самовольно приводиться в исполнение и в других воинских частях. Именно днём 3 марта на корабли стала просачиваться информация об этом приказе. Можно согласиться с мнением Д.И. Иванова, что “это и решило судьбу флота”.*547 Теперь, конечно же, можно было обвинять командиров и офицеров в утаивании от своих экипажей правды.

Между 15 и 16 ч. 3 марта в Свеаборге состоялось собрание. Возможно, произошло оно после того, как попытка матросов Береговой роты выйти с красными флагами к кораблям была пресечена командующим.*548 На нем присутствовали, по-видимому, солдаты и матросы нескольких частей. По воспоминаниям матроса Береговой роты И. Саловова, среди них были матросы с линейного корабля “Андрей Первозванный”.*549 Машинный унтер-офицер I статьи крейсера “Громовой” М. Конин назвал в числе находившихся там моряков команд линкоров "‘Император Павел I” и “Петропавловск”.*550 Таким образом, экипажи линейных кораблей 1-й бригады могли заранее знать об отречении императора и быть готовыми к выступлению.

Однако версия о том, что дальнейшие события были запланированными, не может считаться бесспорной. О спонтанности выступления в ночь с 3 на 4 марта свидетельствует дневниковая запись машинного унтер- офицера миноносца № 215 П. Свистулёва, приведенная Е.Ю. Дубровской: “В 5 час. был на митинге за Петроградским мостом, на котором вынесено решение о восстании флота ввиду неосведомленности о происходящих событиях в Петрограде… Восстание назначено в 7 час. утра 4 марта. В 8 час. вечера 3 марта получено сообщение и вспыхнувшем восстании на броненосце “Андрей Первозванный””.*551 Писарь с крейсера “Россия” К. Полевечко в воспоминаниях указал: “Вечером около 7 ч. на рейде, где стояли корабли, неожиданно стали раздаваться частые винтовочные и револьверные выстрелы и крики людей…”.*552