📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаПризнания на стеклянной крыше - Элис Хоффман

Признания на стеклянной крыше - Элис Хоффман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 60
Перейти на страницу:

— Вы это про меня? Я ему не мать. Его мать давным-давно умерла. Я ему никто.

— Получается — все же кто-то.

— Доброжелатель, — сказала Мередит.

В квартире было темно, но света сквозь опущенные шторы им хватало, чтобы видеть друг друга.

— Вот и я тоже, — сказала Эми.

Пора было прощаться. Мередит так и не удалось спасти Сэма, но она сделала все, что могла. С чем ей и предстояло жить дальше. Дэниел уже дожидался в машине. Сэм — босиком, в футболке и джинсах — стоял на тротуаре, всклокоченный, озябший. Рядом, обхватив его обеими руками, стояла Бланка.

— Надо ехать, — сказала ей Мередит.

— А если я не хочу?

— Хочешь, не хочешь, а придется, — сказал ей Сэм. — Здесь по ночам выходят на улицу чудовища.

— Опять остроумно. — Бланка на всякий случай украдкой огляделась по сторонам.

— И пожирают девочек.

— Брось, Сэм, это не смешно!

Сэм крепко стиснул ее и проводил взглядом, когда она пошла садиться в машину.

— Отец не хотел тебя ударить, — сказала ему напоследок Мередит.

— Да знаю. Он и вообще-то, должно быть, никогда ничего не хотел. Все получалось само собой, без злого умысла, верно?

Мередит вынула деньги, посланные ему Джоном Муди.

— Вот, просил передать.

— Лишнее, Мерри. Дэниел дал мне немного денег. Отец ничего мне не должен, а я — ему. Вот так-то. Верните ему назад.

Впервые Сэм говорил как взрослый человек.

— Значит, ты все-таки остаешься? Уверен?

Сэм кивнул головой. Когда он задумал что-нибудь, его нелегко было сдвинуть с места. Он отличался этим с детских лет.

— Что ж, а я вынуждена принять твое решение. — Господи, чего бы она ни отдала ради его спасенья!.. — Нравится оно мне или нет.

— Какова вероятность, что я выживу?

Мередит знала, что Сэм терпеть не может, когда его трогают руками, и все-таки обняла его. Не ожидала, что у него, при такой худобе, есть мускулы — пожалуй, он был крепче, чем ей казалось. Он не ответил на ее объятие, но хоть по крайней мере не отстранился.

— Я буду скучать по тебе.

Сэм усмехнулся.

— Вопрос был задан не о том. Я серьезно. Каков шанс, по-вашему, — только честно?

Она дала свою оценку по максимуму:

— Пятьдесят на пятьдесят. Что, вероятно, справедливо для каждого из нас.

Сэм снова кивнул, с довольным видом.

— Принято. Это меня устраивает.

Обратно они поехали не прямо домой. По пути через Бронкс у Мередит созрело решение. Доехав до Гринвича, они при первой возможности свернули с шоссе. Измученная Бланка спала на заднем сиденье так крепко, что не шелохнулась, пока Мередит не тряхнула ее за плечо.

— Би, я хочу взять тебя в свидетели.

Бланка протерла глаза, ощущая на своей шее тепло ожерелья. На жемчужинах проступило мягкое коралловое свечение.

— Ладно. В какие свидетели?

— Надо, чтобы при нашей женитьбе присутствовал близкий нам человек.

— Да, тогда это я, — сказала Бланка.

Они постучались в дверь к городскому нотариусу, одновременно — мировому судье. Тот сошел вниз, полагая, что в городе кто-то скончался. Жена уже доставала ему из стенного шкафа черный костюм.

— Примите мои соболезнования… — начал мировой судья.

— Нет-нет, — виновато перебил его Дэниел. — Мы хотим пожениться.

Вид у посетителей был встрепанный, в глазах читалась отчаянность — короче, судья предпочел согласиться. Звали судью Том Смит, и проводить обряд бракосочетания ему доводилось столько раз, что нужный текст он мог бы произнести хоть во сне. Порою, кстати, так и случалось — и жена его, лежа рядом, должна была выслушивать весь текст с начала до конца, утешаясь сознанием, что выучены наизусть все же слова любви.

По окончании церемонии они отправились отметить втроем это событие в ресторанчике «Обеды», где круглые сутки подавали завтраки. Бланка позвонила домой извиниться перед отцом и Синтией, что так задержалась, и сказать, что скоро будет.

— Там у них все еще дым коромыслом. — У Бланки, умаявшейся за день, слипались глаза, но и не улеглось возбуждение от доверенной ей роли свидетеля. — У меня теперь есть особые обязанности? — спросила она у Мередит, когда Дэниел пошел расплачиваться.

— Никаких. От свидетеля требуется лишь присутствовать и потом запомнить.

— Хорошо, — сказала Бланка. — Я запомню.

Они вышли в сгущающиеся сумерки. Чувствовалось, что собирается дождь. Он уже принимался накрапывать, судя по каплям влаги на листьях и на асфальте. Но то будет позже, а пока небо было бескрайним и ясным. Бланка, несмотря на перевозбуждение и данное себе слово не спать весь вечер, вырубилась, едва машина тронулась с места. Ей снились устрицы и жемчужины. Снились люди, умеющие летать. Снилось, будто она идет по проселку с незнакомой женщиной, которая хочет сказать ей что-то важное, но говорит на незнакомом языке. Когда они доехали до дому, юбилейное торжество уже сворачивалось. Час был поздний. Кое-кому из гостей, в подпитии, пришла фантазия при полном параде, не раздеваясь, бултыхнуться в бассейн.

— Просыпайся, — послышался Бланке чей-то голос.

Она открыла глаза и несколько мгновений не могла понять, где она.

Часть третья Алая карта

Дом, в котором она жила в Лондоне, был полон жуков и книг. Первый этаж занимал обозреватель журнала «Гардиан», третий — профессор-историк, а этаж между ними — Бланка, владелица книжной лавки. Стоит ли удивляться, что у девочки, выросшей в доме по прозванию «Стеклянный Башмак», развилось пристрастие к сказкам; ее дипломная работа в университете носила название: «Потерянные и найденные» — исследование, посвященное тем, кому посчастливилось выбраться из дремучих дебрей, и другим, кто сгинул без следа, застрял в колючих зарослях, был закован в цепи, сварился на медленном огне.

Личная библиотека у Бланки хранилась в коробках на застекленной холодной веранде с видом на садик, где росла большая липа. Квартира ей досталась чудесная — просторная, с красивыми большими комнатами, — но Бланку и здесь не покидало чувство беспокойства. Из образцовой, серьезной, всегда озабоченной девочки выросла не слишком образцовая, но по-прежнему озабоченная молодая женщина. Бланка верила твердо: при любых обстоятельствах тебе с гарантией обеспечена жестокость судьбы. Это и составляло тему ее диплома. Потерян ты или найден, но горя тебе не избежать. Вдребезги разобьется стекло, сломаются кости, сгниет яблоко.

Знамением собственных напастей Бланка сочла нашествие к ней в квартиру насекомых: жучков-пожирателей бумаги, Paperii taxemi. Дезинсекцию пришлось проводить по всему дому. В обществе литературного критика и профессора истории, ежась от холода запоздалой весны, Бланка сидела под липой и обсуждала сравнительные достоинства местных ресторанов, дожидаясь, когда им позволят вернуться в пропитанные едкой вонью квартиры. И в тот же день пришло известие, что умер ее отец. Телефон зазвонил, когда она смотрела, как из ее книг сыплются крохотные серебристо-черные шарики мертвой ткани, словно это сами слова отклеились от страниц.

1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 60
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?