Алтарь Святовита - Алексей Борисов

«Ого, уж не по душу ли Ларса спешат датчане? Надо поторопиться, кабы дров не наломали», – подумал я и сменил размеренный шаг на бег.

У причала в реке шел самый настоящий кулачный бой. Трюггви и Ларс молотили друг дружку, стоя по пояс в воде, не жалея ни сил, ни себя самих. Оба мокрые, в разорванных рубахах по очереди наносили удары и вдруг в какой-то момент прыгнули друг на друга, сцепились как борцы и рухнули в воду. Прошло десять секунд, двадцать, но никто не полез разнимать их и доставать из реки, видимо, нечто похожее в схватке уже было, и все ждали, когда они сами вынырнут. Сорок секунд, а драчуны все под водой. Только пузыри поднимаются.

– Вижу! – закричал Соболек.

Трюггви вынырнул метрах в пяти от берега, набрал в рот воздуха и погрузился обратно. Через несколько секунд он вытащил Ларса за волосы и потянул его к берегу. Уже на песке он перехватил обмякшее тело противника спиной к себе, уперся коленом в живот и заставил Ларса выплюнуть воду. Датчанин после этого закашлялся и вместе с остатками воды изверг полупереваренный завтрак.

– Торвальд, – Трюггви обернулся к приятелю Ларса, – где Гунндис?

– Дома. Где ж ей еще быть? После твоего сватовства к нам ни один нормальный жених не приезжает.

– А не надо было монаха слушать, – огрызнулся Трюггви.

– То не мне решать. Только Гунндис уже как два года…

– Заткнись, Торвальд, – прошептал пришедший в себя Ларс. – Я сам разберусь.

Торвальд пожал плечами:

– Я что? Я молчу.

Вечером Снорри рассказал мне в высшей степени загадочную и чертовски увлекательную историю, которую он якобы собрал по крупицам, не брезгуя даже самыми малодостоверными слухами и пьяными бреднями про Ларса и Трюггви. Четыре года назад один датчанин оставил службу у короля и подался на вольные хлеба вместе со своими товарищами. Причиной тому были расхождения в вопросах вероисповедания и стяжательство монарха, иными словами, серебро, предназначенное для Трюггви – досталось церкви. Прошло некоторое время, и успешно ограбивший франкский торговый корабль Трюггви объявился у отца Ларса вместе со своей дружиной, но не искать службы, а свататься к его дочери. Были преподнесены подарки, Трюггви даже умудрился побрататься с Ларсом, и тут выяснились некоторые подробности из его прежней жизни. Прощелыга-монах, жирующий в тех местах, опечалился, что ему ничего не перепало от богатых даров, разнюхал по своим каналам, за что турнули храброго датчанина с королевской службы, и настучал главе семейства. Вскоре всплыла история с франками и пиратство. Старика хватил удар, готовая идти под венец невеста в слезы, а Ларс был вынужден выгнать Трюггви из гостеприимного дома. Потомок вольных морских ярлов обиделся и покинул страну в большой спешке, так как за учиненный на море разбой ему светили большие неприятности. Мунд, внесенный за Гунндис, остался у Ларса, тем самым остановив процесс законного бракосочетания на половине.

– Так чем Ларс-то провинился? – спросил я у Стурлассона.

– Вот тут-то и начинается самое интересное. Трюггви, через неделю после бегства, внезапно объявился и попросил Ларса, как брата, отдать сестру в жены в обход христианского венчания. Мотивация была такова, что любовь сильнее всех монахов, вместе взятых. Ларс вроде согласился, но к условленному месту в назначенное время не вышел. Что там произошло, не знает никто.

– Да уж, не все спокойно в Датском королевстве. Слушай, Снорри, а что это Торвальд про два года говорил?

– Спрашивал я у него. Молчит. Только сдается мне, что Трюггви за те три месяца, которые он у Ларса гостил, мог с Гунндис и без всякого монаха договориться. Бабы-то к Трюггви так и липнут, вспомни в Моравии, как возле него ошивались, прохода не давали.

– Было дело.

– Если посчитать, то Гунндис могла как раз два года назад и понести от Трюггви. Но это лишь мои рассуждения. Хотя, – Стурлассон задумался, – я б на месте Ларса сестру за Трюггви не отдал. Пусть лучше так, чем иметь мужа вне закона.

– Это почему?

– Любой человек может Трюггви убить и забрать все его имущество себе. Как думаешь, долго бы они смогли отбиваться от охотников?

– Тут вариант только один, если Трюггви с Ларсом за свадьбу договорятся, то я датчан отпущу без выкупа. Пусть Гунндис везут сюда вместе со всем табором из девиц и слуг, чем больше, тем лучше. На юго-востоке, по дороге на Ремду, как раз холм хороший есть, там им маленький замок построим. Здесь другой закон и всех охотников можно посылать стороной. А кто не поймет…

Решение было принято в тот же день. Гюнтер возражать не стал, тем более что земля пустовала, а оборонительное сооружение на подступах к Самолве только укрепляло военную мощь его княжества. Авторитет Штауфена у своих рыцарей, после такого действа, взлетел до невиданных высот. Князь награждал землей за верную службу. А когда датчанам показали уже давно заготовленный макет усадьбы и сопроводили до места строительства, то Ларс пообещал привезти сестру к началу зимы. Сомнений по поводу Трюггви у него больше не возникало. Одно дело, когда сватался удачливый вольный морской ярл без кола[40] и двора, объявленный вне закона, и совсем другое, когда будущий муж сестры имел за спиной некоторую недвижимость и прочное место при дворе сына императора.

На следующий день, после осмотра местности и устроенной в честь предстоящих событий охоты, кеч снова начал готовиться в поход по хорошо изведанному нами маршруту к городу Колывань. Игнат с Собольком перевезли меня на лодке к острову и, попрощавшись, поплыли в Мерапалу, выполнять специальное задание. Через три дня «Марта», нагруженная лопатами, топорами, пилами и прочим плотницким и строительным инструментом вместе с тридцатью пудами гвоздей, предназначенными для возведения усадьбы Трюггви, разгрузившись в Самолве, отправилась в поход.

С каждым словом лавочница переворачивала, складывала и била тесто, словно под руками у нее был лысая голова ее пропавшего мужа.

– Времена изменились, госпожа Арна, – промокнув лоб рукавом, произнесла достойная и работящая женщина, принимаясь замешивать тесто. – Возьмите моих мальчиков. Я сто раз говорила Юхану, что отдать Антона в ученики, даже вашему брату, – это все равно, что бросить вызов Господу. Но он не желал слушать.

Лавочница особенно сильно ударила по тесту и отложила готовый колобок в сторону.

– Несмотря на то, что он часто бывал не прав, – продолжала она, – и ничего не желал слушать, я благодарна ему.

– Но разве Антон не говорил тебе…

– Да, Антон старается, – скатывая новый кусок по доске, ответила лавочница. – Но ему не стать таким человеком, как ваш брат.