Восход над Шалмари - Андрей Имранов

Он успел. Рорик уже давно не ощущал свое тело, и сознание почти полностью погрузилось во тьму, удерживаясь только на одной, тонкой, как паутинка, мысли. И когда содрогание ткани реальности, вызванное гибелью тысяч людей, накатило на него бурлящей волной, он был готов. Просто отпустил ключевую мысль, и сознание рухнуло в наполненную густой чернотой пропасть.

Степанов услышал громкие голоса за стеной и поморщился: гости опять попались шумные. Впрочем, он уже попривык. Среди этих гостей тихих почти не попадалось. Даже совсем не попадалось. Будучи трезвыми, они еще держали себя в руках, стараясь выглядеть цивилизованными и даже интеллигентными, как и положено преуспевающим дельцам, но после некоторой дозы спиртного тонкий налет цивилизации слетал с их холеных лиц, обнажая звериный оскал хищных морд.

Степанов прислушался: вроде бы все пока было в рамках разумного – разговор звучал на повышенных тонах, но до драки еще было далеко. Но все равно следует быть начеку: в этом была еще одна его обязанность – следить, чтобы господа отдыхающие случайно или намеренно не причинили какие-либо увечья самим себе или друг другу. А то всякое случается. Степанов вздохнул и вышел на улицу. Морозный воздух обжигал ноздри, но этим все было нипочем – в свете костра хорошо было видно, как молодой упитанный парень, в распахнутом полушубке и без шапки, жестикулируя и возмущаясь, наскакивал на невозмутимого собеседника, словно пытаясь скинуть его со складного стульчика.

– Да ты чё гонишь?! Я в десанте два года отбегал, полгода в Карабахе и месяц в Приднестровье, на, пока осколок не поймал! Я, блин, знаю, что может сделать пуля, а что – нет. Спору нет, эсвэдэшка – хорошая волына, но это – не бронебойное орудие, на! Двоих одной пулей еще, может, и уложит, но двоих, машину навылет да еще третьего – это ты, брат, звездишь. Я тебя уважаю, но ты – звездишь!

– Секач, ты мое слово знаешь – раз сказал, значит, отвечаю, – спокойно ответил сидящий пожилой мужчина, – сядь лучше и пропусти стаканчик под мясо – шашлык достойный вышел. И шапку надень – голову остудишь.

Названный Секачом молодчик присел, что-то бурча, у костра, потянулся к воткнутому в снег шампуру:

– Не, Корень, не убедил ты меня. Не бывает так, на.

– Делов-то, – донесся меланхоличный басок с другой стороны костра, – о чем звук? Айда, типа, следственный эксперимент устроим. Пусть Санек машиной впишется, а ты, Николай, мазу потянешь, если базар твой пустым выйдет. Как, Секач, впишешься?

Санек-Секач, держа в одной руке шампур, в другой – стакан водки, озадаченно нахмурился, и простоватое лицо его отразило целую гамму противоборствующих чувств. Степанов подошел к группе отдельно сидящих охотников и негромко спросил, изображая живейший интерес:

– О чем базар, мужики?

– Жизненная история, – отозвался один из них, двое других отозвались хмыканием.

– Корень байду толкнул только вот. Корень – это вон тот, бородатый, с карабином в обнимку сидит. – Рассказчик ткнул пальцем в сторону спорщиков. – С этого «Тигра» весь базар и начался. Корень, вишь, на него приклад и пламегаситель от эсвэдэ прикрутил, так он теперь от этой самой эсвэдэшки ничем внешне и не отличается. Ну пошла тема о снайперах да об этих винтарях снайперских, вот Корень и выдал, что как-то один киллер из положения лежа клиента брал с такого ствола. Как машина клиентская на линию вышла, киллер всю обойму в переднюю дверцу и положил. Так клиента – навылет, шофера – тоже, обе двери просверлило и еще на излете парой маслин лоха случайного насмерть приложило. Этот лох в конторе какой-то полуподвальной на другой стороне улицы чего-то там шелупонился… Говорю же, жизненная история. Так тут Санек, слышь, и взъелся: я, говорит, сам служил, знаю, чё почем. Ни в жисть, говорит, не поверю, чтобы такое могло быть – самое большее до второй двери пули долетят и встрянут. Две тушки, говорит, да еще две двери, да и те не пустые – механизмы в них всякие – не пробьет. А Корень – ты не смотри, что спокойным выглядит – тоже завелся.

– Ты глянь, – другой охотник с интересом смотрел в сторону, – чё-то затеяли.

Степанов обернулся. Там и в самом деле что-то затевалось. Санька не было видно, зато завелась и вспыхнула фарами одна из машин на импровизированной стоянке за домиком. А Николай-Корень и еще один мужчина суетились у недавно добытой лосиной туши:

– А чё, тема, – доносился все тот же басок, – что лось, что лох – мясо одно. Ща на пару кусков художественно разделаем, и будет все в ажуре. В натуре, как в комендатуре.

Перегазовывая и елозя по колее, подкатилась большая серебристая машина, оттуда выпал Санек и, покачиваясь, подошел к Николаю.

– Чё, грузим? – спросил он.

– Ща, погоди, – отозвался басок, махая топором. – Пару кусков отстригу, а то в салон не полезет.

– Хоть постели чего, а то весь салон кровью уделаешь, – заметил Николай.

– Щас, момент, – Санек направился обратно к машине, – у меня куча газет лежала – на растопку брал. Ща, братан.

Степанов недоуменно смотрел на разворачивающееся действо. Только когда два здоровых куска лосиной туши заняли свое место на передних сиденьях машины Санька, а Николай с Тигром улеглись на постеленную шкуру метрах в десяти сбоку, начал понимать. Следственный эксперимент, догадался он, вздохнул глубоко и вернулся в избушку. Сил смотреть на развлечения перебесившихся нуворишей у него уже не оставалось. Платили они, разумеется, неплохо, но Степанов предпочел бы и дальше жить на одну только зарплату лесника. Он с удовольствием отказался бы от участия в этих «российских сафари», если бы не опасение, что его сразу же отправят куда-нибудь в другое место. Подальше от любимой избушки, по несчастью слишком удачно расположенной – в ста километрах от Саратова, в легко доступном в любое время года и в то же время почти нетронутом цивилизацией живописном месте. Дичи, правда, здесь было немного, и добытого сегодня лося собравшиеся братки не без основания считали большой удачей. Степанов же, наоборот, переживал за лесного великана, так некстати подвернувшегося под выстрел единственного хорошего стрелка в этой компании горе-охотников – Николая.

С улицы прозвучало несколько резких хлопков. «Сволочи, – подумал Степанов, впрочем, без особой злости, скорей, просто с привычным раздражением, – нет бы на что полезное деньги тратить». Из-за окна доносились возбужденные голоса братков, минут через пятнадцать послышался звук работающего двигателя, который вскоре помаленьку затих – похоже, кто-то уехал. Еще через некоторое время компания гурьбой ввалилась в избушку.

– Слышь, лесник, – радостным баском сообщил один из них (Степанов так и не запомнил их имен, да и не старался), – а Тигр-то – офигеть, какой крутой винтарь. Насверлил «крузак» в дуршлаг, натурально. Санек аж разобиделся весь и свалил.

– Ага, – откликнулся другой, – чего там этот японский джип. Вот был бы на его месте бэтр какой, еще б можно было спорить.

– Короче, тащи водяры, – добавил обладатель баска. – Еще возле костра шашлык оставался – тоже тащи, сойдет на закусон. Отмечать будем победу советского оружия. Давай, быром.