Жизнь в средневековом городе - Фрэнсис Гис

Этот идеальный рыцарь никогда прежде не был влюблен, но читал лучших писателей и сам вскоре ожидает пережить подобный опыт. Услышав о красоте Фламенки и ее несчастиях, он решает, что она будет его возлюбленной, и, полный благостных надежд, отправляется в Бурбон.

Он останавливается в гостинице хозяина купален, откуда из своего окна может наблюдать башню, где заперта Фламенка. Отправившись в церковь, он поражает всех молитвой с перечислением «семидесяти двух имен Творца, в каких открылся Он евреям, римлянам и грекам». Там же присутствует и Фламенка, и, когда она развязывает платок, чтобы принять святой воды, рыцарь мельком видит ее волосы; когда, во время чтения Евангелия она встает, чтобы осенить себя крестным знамением, он видит ее ладонь, и рыцаря охватывают чувства. Когда прислужник приносит ей бревиарий для поцелуя, он видит ее губы, и, испросив после службы эту самую книгу, рыцарь целует ту же страницу, что и дама.

Ночью во сне Гильем понимает, что он должен сделать. На следующий день он арендует все купальни, объясняя свой шаг любовью к уединению. Выдворив всех, он распоряжается прорыть тоннель от своей комнаты к тому помещению, где принимает ванну Фламенка. После чего он уговаривает священника отправить своего прислужника учиться в Париж, а сам берется служить вместо него. Так, воскресенье за воскресеньем между ним и Фламенкой возникает диалог. Когда Гильем приносит Фламенке молитвенник для поцелуя, то вздыхает: «Увы!» На следующей неделе она отвечает ему: «В чем боль?» И в следующее воскресенье он признается: «Умру».

Тем временем тоннель завершен. В последующее воскресенье Фламенка спрашивает: «Чей грех?» Он отвечает ей в день богомолья: «Любви». — «К кому?» — интересуется она при следующей возможности. На Троицу он признается ей: «Да к вам». Через неделю она дает ему двусмысленный ответ: «Как быть?»

Гильем восхищается ее умом и обращается к «благому Господу»:

…во имя рая,

Что мне обещан, в соглашенье

Давайте вступим: приношенья

Мои все прежние в залог

Того пускай любой пророк

Или апостол ваш возьмет,

Что весь французский мой доход

На новые мосты и храмы

Я дам, а вы мне — милость дамы.

Диалог продолжается. «Лечить», — требует Гильем. И на Рождество Иоанна Предтечи она спрашивает: «Но как?» — и, забирая книгу из его рук, касается его пальцев. В следующее воскресенье ей ответ: «Хитря». Служанка Фламенки советует ей ответить: «Начни ж!» — хотя и не уверена, что той приличествует столь скоро отвечать.

На следующий день Гильем велит хозяину и хозяйке вернуться в купальни. В церкви Гильем и Фламенка обмениваются нежными взглядами, и он сообщает ей: «Есть план». Следующий месяц отведен решению следующих вопросов: «Какой?» — «Прийти» — «Куда?» — «В дом ванн» — «Когда?» — «В удобный день». Фламенка сомневается, ее подбадривают служанки. Наконец она объявляет им о своем решении:

По мне! — отвечу, чувств не пряча,

Ибо не выжить мне иначе.

После чего лишается сознания. Арчимбаут бежит к ней с холодной водой и спрыскивает ей лицо, а она убеждает его, что больна и ей нужно посетить бани. В следующее воскресенье в церкви она сообщает Гильему: «По мне».

Как и раньше, Арчимбаут ведет трех женщин в бани и запирает за ними дверь. В этот момент Гильем убирает плиту, закрывающую конец тоннеля, и появляется со свечой в руке. Он приглашает служанок пройти в его покои. С характерной для себя обстоятельностью для двух служанок, Алисы и Маргариты, он заранее приглашает туда двоих друзей, Отона и Клариса. Целых четыре месяца продолжаются встречи этих шестерых любовников. Они живут в совершенном счастье. Фламенка ощущает себя все уверенней и решается потребовать от мужа, чтобы он вернул ей свободу при условии, что она пообещает вести себя столь же благоразумно, как и прежде. Он соглашается, омывает голову, отказываясь быть тюремщиком, и снова становится светским человеком. В конечном итоге вокруг Фламенки быстро складывается круг дам и рыцарей, и она больше не имеет возможности посещать бани иначе как в сопровождении семи дам. И тогда она разрывает отношения с Гильемом…46

Глава XIII

Новый театр

Рай должен располагаться на возвышении, с занавесом и развешанными вокруг шелковыми тканями… Затем должен явиться Творец, облаченный в далматику, а перед ним станут Адам и Ева. Адаму следует надеть красную тунику, а Еве белое платье с белым плащом из шелка; и они оба должны предстать перед его Фигурой… Адам должен быть хорошо подготовлен, чтобы говорить сдержанно и сопровождать подобающими жестами суть своих слов. Им не следует также добавлять ни слога или сокращать какой-либо стих, но твердо излагать и повторять то, что им предписано, в надлежащем порядке.

Сценические ремарки для «Действа об Адаме»

Наряду с «книжным возрождением» горожанам XIII века посчастливилось застать и возрождение театра. Традиции греческого и римского театра были утрачены в «темные века», но теперь вместо них развивалась совершенно новая драматургия — как ни удивительно, происходило это в стенах церкви. Многие из тридцати с лишним христианских праздников сохранили оттенок язычества: святочные балаганы, шутливые проделки и гирлянды на Майский праздник, школьные игрища в масленичный вторник, — церковь долго терпела множество непочтительных обычаев. На День святых невинных младенцев вифлеемских певчие занимали место епископа, декана и других представителей администрации церкви, проводили службу и возглавляли праздничное шествие. В День обрезания Господня происходили совсем уж невероятные события, когда малые чины духовенства приводили в церковь осла, пили вино и жевали сосиски прямо у алтаря, не забывая при этом надеть свою одежду шиворот-навыворот и держать книги вверх ногами, а также периодически хихикать во время службы. Помимо этого они танцевали и пели на улицах, нередко выбирая песни, шокирующие почтенных прихожан.

Стремление найти способ праздновать в ином ключе и привело к возрождению театра. Истоком этого процесса стало «тропирование» — украшение отдельных частей службы дополнительными текстами и мелодиями, особенно это касалось пасхальной и рождественской служб. В IX веке троп был добавлен в начало пасхальной службы в форме диалога между тремя женами-мироносицами и ангелом у гроба; его пели, перекликаясь между собой, две половины хора — или солист со всем хором. Вскоре этот троп, начинающийся словами «Quern quaeritis in sepulchral» («Что ищете во гробе?»), был перенесен в конец пасхальной Утрени и дополнен драматическим действием, подразумевающим костюмы и реквизит. Далее