Сеятель бурь - Владимир Свержин

Между тем канонада закончилась так же быстро, как и началась. На смену ей пришел мерный барабанный бой, каким обычно сопровождается движение маршевых колонн.

– Вот этого я совсем не понимаю. – Я попытался отряхнуть мундир. – Когда мы шли через лагерь, в нем определенно никто не планировал начинать атаку. Построить боевые порядки шестидесяти-семидесяти тысячной армии, а по моим прикидкам здесь именно столько, дело не трех минут.

– Базилевс всегда отличался стремительностью наступления и безудержной мощью своих ударов, – морщась от боли, проговорил брауншвейгский кирасир.

– Что ж, доживем – увидим, – грустно пошутил я. – В любом случае отсюда надо убираться, и чем скорее, тем лучше. Насколько я мог видеть через окно гауптвахты, на берегу речки расположено что-то вроде рыбацких деревушек, ближайшая примерно в миле отсюда на север от нас. Полагаю, там найдется какой-нибудь погреб, чтобы отсидеться.

Лис уныло поглядел во чисто поле между позициями, затянутое туманом, густо смешанным с приторно сладким пороховым дымом:

– А может, все же рывком к нашим?

– Конрад бежать не может, – покачал головой я. – А кроме того, после той побудки, которую сейчас устроили французы, наверняка союзники только и ждут, когда из тумана вынырнут фланкеры неприятеля.

– Это верно, – подтвердил барон, прислушиваясь к звукам надвигающегося боя. – Но послушайте, барабаны громыхают, однако, по-моему, никто не марширует. Вернее, нет, звук шагов слышен, но, похоже, он удаляется.

– Странные вещи здесь творятся, – приподнимаясь над обледеневшим берегом Гольдбаха в надежде рассмотреть происходящее, констатировал я. – В любом случае лучше перебазироваться к жилью. Там если не безопасней, то уж точно несколько теплее.

– К тому же после такой артподготовки хозяева точно не слупят с нас денег за постой, – поспешил деловито заметить Сергей.

Движение по руслу замерзшей речушки было делом малоприятным. Кое-где дорогу нам преграждали проделанные ядрами полыньи. Вот тебе и речка Гольдбах, промерзшая до дна! Местами лед предательски трещал, заставляя ускорять ход, что всякий раз заканчивалось неминуемым привалом, поскольку, как ни крепился мужественный племянник легендарного барона, рана немедленно давала о себе знать.

Кроме того, над нами, точно неотвязная муха, витало невысказанное сомнение – что ждало беглецов в этих рыбачьих хижинах. Скорее всего, узнав о приближении войск, местные жители укрылись подальше от роковой точки, где предстояло столкнуться двум армиям, решив предоставить свои убогие жилища господнему попечению. Но вместе с тем шанс, что в любой из бедных лачуг прибрежной деревеньки сейчас расположен наблюдательный пункт той или иной стороны, был весьма и весьма отличен от нуля. Если это, не дай Бог, было так, хорошо бы выяснить, французы здесь или же союзники, до того, как притаившаяся застава откроет прицельный огонь.

К счастью, ближайшая к месту нашего временного укрытия хибара оказалась пустой. Ее распахнутая дверь свидетельствовала, что в небогатом крестьянском жилище уже побывали мародеры, да и перевернутая скудная мебель тоже говорила о тщетных поисках неведомых охотников за чужим добром. Между тем, стоило нам прикрыть дверь изнутри, барабанная дробь стихла, как до того орудийная пальба.

– Огонь хорошо бы развести, – ёжась от холода, вздохнул Лис.

– А дым из трубы? – напомнил я.

– Да ну, в таком тумане кто его разглядит?

– Дым поднимается выше тумана, – вскользь заметил Конрад, – так что наблюдатели в замке его наверняка заметят.

– Тогда придется мерзнуть, – сокрушенно подытожил Сергей. – А скажите, барон, дядя вам случайно не передал каких-нибудь авторских штучек на тему бездымного огня или обогрева жилища мыслями о знойном лете?

– Сударь, – резко отчеканил Мюнхгаузен, загораясь точно шведская спичка, – я попросил бы вас без нужды не касаться имени моего покойного родственника. Каким бы он ни был, я не вижу в его жизни повода для насмешек.

– Да ну, Конрад, шо ты в самом деле? Я ж без обиды! Наоборот даже. – Он остановился и прислушался. – О, кажись, опять пушки ударили.

Свистопляска с артобстрелом и грохотом барабанов продолжалась до самого рассвета. Когда же выплывающее из туманной дымки солнце чуть видными проблесками лучей наметило свой восход, позиции союзников, до того лишь слабо огрызавшихся на ночные провокации, пришли в движение.

Наш импровизированный наблюдательный пункт давал весьма скудный обзор, позволяя видеть лишь небольшой участок правого фланга союзников – пологий склон высоких холмов, где расположились их фронтальные порядки. Насколько достигал взор, пространство перед нами было заполнено марширующей пехотой, кавалерией, пускающей лошадей из шага в неспешную рысь, и канонирами, старательно выкатывающими по склону вниз полевые орудия. Наверняка устроенный французами ночной тарарам не прошел бесследно для солдат и командиров союзных войск.

Я по себе знал, как важно хорошо выспаться перед боем, и воину при этом абсолютно не важно, громыхает ли где-то орудийная канонада, или же трещат ружейные выстрелы.

Если он знает, что может спать без тревоги, мозг его не воспринимает этих звуков, даже если палить над самым ухом.

Вероятно, французы, затеявшие ночной переполох, свидетелями которого мы оказались, рассчитывали именно на это. Вынужденные до рассвета ждать нападения русские и австрийцы не смыкали глаз, и теперь вместо необходимого в атаке яростно-бесшабашного куража их вела усталая озлобленность, мало пригодная для решительной схватки.

– Ну, шо, граф, блесни стратегическим гением, – перехватывая мой взгляд, поинтересовался Лис, – вот так, навскидку: каковы шансы на победу?

– Пока сказать трудно, – сознался я. – Мне кажется, союзники хотят передавить кавалерийским ударом левый фланг армии базилевса и, оседлав дорогу на Вену, выйти в тыл французам. По фронту, вероятно, командование союзников желает связать противника лобовым ударом в штыки. Прием, неоднократно использовавшийся генералиссимусом Суворовым, но, я бы сказал, в данном случае он довольно спорный. К тому же полки союзников почему-то забирают влево, подставляя собственный бок под французскую контратаку.

– Возможно, пытаются ударить встык между фронтом и правым флангом, – предположил брауншвейгский ротмистр.

– Может быть, может быть, – глядя, как шагают, опустив ружья с примкнутыми штыками, российские гренадеры, покачал головой я. – Но все же это не повод, чтобы оголять собственный фланг.

Точно дождавшись этой фразы, армия непобедимого базилевса устремилась в контратаку, спеша воспользоваться оплошностью союзного командования. Вновь зарокотали упрятанные за турами пушки, сшибая, точно кегли, марширующих в сомкнутом штыковом строю воинов, разрывая на части их до той секунды закаленные, сильные тела. Вслед артиллерийским залпам устремилась кавалерия, ждавшая, когда головы штурмовых колонн будут вынуждены опуститься на лед Гольдбаха. За ядрами полетела картечь, выкашивающая с каждым мигом ряды смешавшегося на глазах строя.