Ресторан «Испанский дворик» - Марина Белова

– А как же тогда Ермаков смог выехать из страны?

– Вы же сами сказали, что у него изъяли поддельный документ. Если учесть, что у него близкое знакомство с криминальным миром, то можно допустить, что загранпаспорт у него не один.

– Сергей Петрович, скажите, а Ермаков мог убить человека?

– Убить человека? – переспросил майор. – А что у моих испанских коллег есть бесхозный труп? Вообще-то мошенники редко идут на убийства…

– Но вы же сами говорили, что Ермаков вышел из группы беспредельников, – напомнила я ему.

– Когда это было? Нет, не могу вам ответить. Мог, не мог… Знать бы зачем он поехал в Испанию! А за что его арестовали?

– Он в музей ночью забрался.

– Господи! Как же его угораздило? – Похоже, мои слова развеселили Сергея Петровича.

– Клад искал.

– А что, это в его духе. Знаете, какая у него кличка была, когда он под Стасом Приходько ходил? Индиана Джонс. Наверно, он единственным был в банде, кто знал, что Фенимор Купер – не марка джинсов. Любил Вова литературу – отсюда и прозвище. А еще он любит стишки почитать, шансон попеть. По натуре весьма романтичен.

– Это точно. Романтик с большой дороги, – протянула я. – А как его пальчики оказались в вашей картотеке?

– У него два года условно за драку. По молодости задиристый был. А потом он проходил по делу о краже одного автомобиля, но его Борис Рожко отмазал.

– Кстати, а Борис Рожко успокоился, когда ресторан «Авокадо» прикрыли?

– По всей видимости. Да он и не волновался особенно. После последней отсидки он вернулся другим человеком. О боге вспомнил. Церковь в своем районе построил.

– Странно, – задумчиво произнесла я. – Блатные не любят, когда их обижают. Долг чести – отомстить за себя.

– Люди меняются, слава богу.

– Вот бы с Рожко поговорить, – вслух подумала я и тут же пожалела, что такое ляпнула языком вслух.

Мои слова мимо Воронкова не пролетели:

– Вам-то это зачем? И с каких пор у вас просят помощь испанские полицейские? Сами что ли не могут разобраться?

– Сергей Петрович, не кипятитесь. Я же вам объясняла, что родственник нашего гида служит в полиции.

– Так я вам и поверил! Сами, небось, в полицейский участок поперлись свои услуги предлагать. С вас станет! Здесь мешаете работать, теперь в Испании люди спать перестанут. Дайте кому-то из полицейских трубку, – потребовал майор. – Я им скажу, чтобы гнали вас в три шеи!

– Интересно, как вы им скажите, если вы испанским языком не владеете? – хмыкнула я и еще больше разозлила майора.

Надо сказать, что специфика ментовской работы сделала из Сергея Петровича настоящего неврастеника. Его может вывести из равновесия любая мелочь, одно необдуманное слово. Как собственно и вышло.

– Так и скажу! Вас они понимают? И меня поймут! – кричал он в трубку.

Догадываясь, что Воронков разошелся всерьез и надолго, и я стала кричать в трубку:

– Вас плохо слышно, Сергей Петрович! Вообще ничего не слышно! Что за связь такая? Я вам потом позвоню. – Покричав «до свидания», я положила трубку.

Все с нетерпением ждали, что я скажу.

– Ну? – поторопила меня Алина.

– В музее был схвачен вор и аферист Владимира Ермакова. Был судим – два года условно. Последние лет шесть-семь занимался ресторанным бизнесом. Как ресторан открыл, – отдельная история, – вздохнула я.

Поскольку Куартеро все было интересно о грабителе, то я пересказала вкратце весь разговор с Воронковым. Все равно пришлось бы пересказывать его Алине.

– Что делать будете с Ивановым-Ермаковым? – спросила я.

– Пусть посидит. Тем более, что я уже отрапортовал начальству. Не каждый день пытаются ограбить Альгамбру. Надо, конечно, в ваше посольство сообщить. Даже не знаю, как квалифицировать его действия, – задумался Куартеро. – Хулиганство? Или же привлечь его за воровство? Так он не успел ничего украсть. Но ведь собирался! А пусть суд решает! Мне без разницы, где ему сидеть: у вас или у нас.

– Рано в дело в суд передавать, – нахмурилась Алина. – Мы еще не выяснили, куда он труп Ольшанской дел.

– Как же мы это выясним? Испания – страна большая.

– Вы говорили, что он молчит и требует работника посольства и адвоката? – спросила Алина. Ее глаза подозрительно заблестели. Это могло означать, что в ее голове родилась идея.

– Да, это его право, – перевел дядины слова Альберто.

– У меня возникла мысль. Мы можем выступить в роли работника посольства и адвоката, – предложила Алина. – Я буду адвокатом, Марина сыграет роль работника посольства. Я думаю, большого греха не будет, если мы скажем, что найден труп Ольшанской с признаками насильственной смерти и есть подозрения, что именно Ермаков причастен к гибели Насти. Если он обещает сотрудничать со следствием, мы в свою очередь, сделаем все, чтобы экстрагировать его на родину, а то и вовсе доказать, что убийство не преднамеренное.

– Так труп же не найден! – возмутилась я Алиниными мыслями. Как можно заранее хоронить человека? Надо до последнего надеяться, что он жив и здоров, ибо все сказанное вслух имеет свойство материализоваться. Зачем лишний раз подтверждать измышления Воронкова о том, что где мы там и трупы?

– Ну и что? Мы посмотрим, как прореагирует на известие Ермаков, и выведем его на откровенность. Как у нас говорят, возьмем на понт.

– А что, мне идея нравиться, – неожиданно поддержал Алину Мигель.

– Тогда ведите нас к подозреваемому! – потребовала Алина. – Скажите, что работники посольства прибыли.

– А они, то есть мы уже успели добраться из Мадрида в Гранаду? – с ехидством спросила я. – Скоро у тебя получается. В посольстве пока почешутся, пока сообразят, кого отправить, день пройдет.

– А у него все равно часов нет, – успокоил нас Куартеро. – Деньги, ценные вещи, телефон, шнурки и ремень изъяты. В пространстве он может ориентироваться исключительно по солнцу, а окно камеры выходит на северную сторону, солнца из него не видать. К тому же из Мадрида в Гранаду вполне можно за три-четыре часа добраться.

– Вот видишь! – довольно улыбнулась мне Алина. – И солнца ему не видать, а потом и воли, – зашептала она мне в ухо. – Я бы Ермакова вообще посадила здесь, в Испании. Все ж одним преступником меньше.

В КПЗ ни я, ни Алина не сидели – бог миловал. Воронков периодически грозит посадить нас на пятнадцать суток за все «хорошее», но дальше угроз дело не идет. Правда, один раз нам все-таки довелось просидеть взаперти в пустой комнате три часа.

«Здесь лучше всего думается», – сказал майор, проворачивая ключ в замке. До этого он схватил нас за руку, когда мы залезли в опечатанную квартиру, в которой недавно была убита женщина – в поиске улик, разумеется. Я это к тому, что нам трудно сравнить содержание под стражей российских зеков и испанских.