Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 3 - Саша Токсик

перебрал уже все возможные варианты: скандал, развод, крах карьеры, публичный позор. После ощутил объём дерьма, которое готово свалиться на Орловича. И в итоге такое облегчение, возможность, в принципе, сухим из воды выйти.

Ну а мне-то что? Я не полиция нравов и не комитет по этике.

— Вот только домой ко мне заскочим? — говорю. — Мне аппаратуру взять нужно.

— Без проблем, — говорит Игнат. — Только ты дорогу покажи, а то хрен его знает, куда мы тут заехали.

К месту встречи у фотоателье мы всё-таки опаздываем минут на пять.

Профессор Аникеев приветствует Игнатова крепким рукопожатием, погружается с ним в какую-то долгую запутанную беседу об издании археологического сборника и поддержке этой темы по партийной линии.

Мне, вылезающему с переднего пассажирского сидения он удивляется до крайности. Ситуация, как в анекдоте «не знаю, кто он такой, но у него сам Брежнев за шофёра». До «дорогого Леонида Ильича» Игнатов не дотягивает, но на уровне района, фигура значительная.

— Добрый день, уважаемые. Добро пожаловать, — выходит к нам из ателье Митрич.

Я смотрю на пожилого фотографа и вижу его словно в первый раз. Ботинки Митрича вычищены так, что в них можно смотреться, а на плечах надет тёмный пиджак с орденскими планками.

Моих скромных познаний хватает только на то, чтобы различить орден Красной Звезды и ещё Отечественной войны, хотя наград значительно больше.

Митрич шагает к нам, гордо и воинственно, топорща усы.

— Профессор Николай Николаевич Аникеев и инструктор обкома партии Владлен Игоревич Игнатов, — представляю я мужчин. — А это мой наставник Степан Дмитриевич…

Понимаю, что я даже не в курсе, какая у Митрича фамилия, но в данном случае прекрасно обхожусь и без неё.

— Хорошую смену растите, Степан Дмитриевич, — заявляет Игнатов. — Талантливого парня подготовили.

Митрич заливается краской от удовольствия.

— Стараемся, — говорит он. — Да Алик, он сам больше… Голова у него светлая.

— Ну надо же, — удивляется Аникеев. — Я, оказывается, с местной знаменитостью связался. А я и не подозревал, что ты настолько популярен.

— Вот, — говорю, — даже из областного центра приезжают, работы мои обсудить.

Киваю при этом на Игнатова.

— Ладно, — говорит Игнатов, слегка меняясь в лице. — Хорошо с вами, но пора. Мне ещё пять часов отсюда до дома добираться.

— А где находки-то? — спрашиваю Аникеева, когда Владлен садится в машину.

— Сейчас подвезут, — говорит он. — Я автобус в сельпо отправил сухим пайком закупиться. Завтра в дорогу, полевой сезон заканчивается.

Его слова отзываются в сознании неожиданной грустью. Сегодня «слоны» окончательно доделают крышу, опустеет археологический лагерь и закончится мой недолгий курортный роман, первый в этой новой жизни.

— Да вот и они, — говорит Аникеев, так и не давая мне толком погрузиться в раздумья.

Со стороны рыночной площади к ателье подкатывает пучеглазый ЛиАЗ — почтенный труженик советских автомобильных дорог. С тяжёлым, усталым вздохом раскрывает дверь, и оттуда весёлой шумной гурьбой вываливаются девчонки.

Первой выходит Надя и повисает у меня на шее, никого не стесняясь.

Жигули Игнатова выруливают со стоянки, проезжая мимо нас. За лобовым стеклом я вижу его улыбающуюся физиономию, смотрящую на нас с Надей.

Такое ощущение, что он уличил меня в чём-то и теперь крайне доволен этому обстоятельству.

Может быть даже, учитывая наши фиктивные отношения с Кэт, Владлен теперь считает, что взял надо мной некий реванш. Ну, или мы, по крайней мере, квиты.

Да ну и пусть. Я, если честно, почти сразу забываю о его отъезде, едва пижонский автомобиль скрывается за поворотом.

Профессор Аникеев улыбается, словно очень молодой начинающий Санта-Клаус, сделавший мне неожиданный подарок. Сходство подчёркивает покрасневший кончик его носа.

Я невпопад думаю о том, что припасённый Митричем коньяк окажется, кстати.

— Вот, напросились, — говорит Аникеев. — Сказали, что помогать будут и без них ничего не получится.

— Зато с ними всё очень хорошо получится, — подтверждаю я серьёзным видом, на что Аникеев очень солидно кивает.

— Ну что же мы здесь столпились, — спохватывается Митрич. — Пойдёмте уже, я чайник поставил.

Они почти сразу уединяются в каморке, так что моя идея похвастаться перед профессором своей техникой терпит фиаско. Зато у девушек телеобъектив вызывает невероятный восторг.

— Ой, а можно подержать? — просит Надя.

— Только не урони, — говорю, передавая камеру.

— Тяжёлый, — сообщает она.

Юлька, самая наглая из троицы, проводит по телеобъективу подушечкой пальца и задумчиво прикусывает губу.

А скромная Татьяна неожиданно краснеет.

Я, конечно, слышал, что при некотором направлении мыслей, эротичным может считаться любой предмет, чья длина превышает диаметр, но такую наглядную иллюстрацию наблюдаю редко.

Вот прям, хоть бери телевик и ходи знакомиться. Хотя, с другой стороны, в голову сразу лезет история про шерифа с большим револьвером. Так что, как ни крути, это палка о двух концах.

— Так, — говорю, — сложная техника детям не игрушка. Возвращайтесь сюда. Где там ваши находки?

Таня ставит на журнальный столик деревянную коробку с низкими бортиками, разделённую внутри на ячейки, в которых заботливо подписанными лежат осколки минувших эпох.

— А это у тебя что, кукольный театр? — любопытствует неугомонная Юлька.

— Почти, — говорю я. — Сейчас всё увидите.

Лайтбокс — приспособление не сложное, но в окружающую меня эпоху, очевидно, передовое. Так что я с полным основанием могу считать себя прогрессором.

Изготовил я его в самом простом варианте: из картонной коробки из-под телевизора. В ней я с четырёх сторон вырезал стенки, оставив только рёбра жёсткости — сверху, слева, справа и, разумеется, спереди. Три стороны, кроме передней, я заклеил калькой.

Она выполняет роль своеобразного светофильтра, давая ровный рассеянный свет. Вдоль задней стенки я проложил лист ватмана, так что он проходит от дальнего верхнего ребра до ближайшего нижнего, по принципу фона в фотолаборатории, когда стена плавно превращается в пол.

Таким образом, я получаю идеальный белый задник и подсветку с трёх сторон, которая обеспечивает полное отсутствие теней. Предмет словно висит в пространстве, освещённый со всех сторон.

Равномерная подсветка подчёркивает объём и прорисовывает все детали.

— Клади, — я показываю Наде, и она достаёт из коробки небольшой кусочек кремня, помещая его в нужное место.

— Девчонки, что-то так мороженого захотелось, — говорит вдруг она. — Мы когда в магазине были, я видела, что там продаётся. Вы не сходите?

Подружки переглядываются, и я замечаю, как Юлька слегка толкает локтем подзависшую Таню.

— Конечно, сходим, — говорит она. — Мы мигом.

— Находка первая, — проговаривает Надя, помечая что-то у себя в большой тетради. — Трапеция.

Я делаю два снимка, второй скорее для контроля. Затем разворачиваю находку и отснимаю трапецию уже в другом ракурсе.

— Угу, — говорю. — Готово. Давай следующую.

— Находка два. Наконечник копья, — произносит Надя таким голосом, словно она лаборант из научно-фантастического фильма, комментирующий ход эксперимента в лаборатории ядерной энергетики.

В фотоателье повисает тишина. Только из-за