Чужое лицо - Эдуард Тополь

И Ставинский вспоминал американские супермаркеты, заваленные мясом и птицей, сырами и колбасами, овощами и фруктами, соками и деликатесами! Вспоминал, как шесть лет назад он ходил с дочкой по Вене, застывая на каждом шагу у очередной витрины, где были невиданные в России колбасы и еще черт знает какие мясные деликатесы, которым в России и названий-то нет. Поесть мяса досыта – какая простая и трудноосуществимая для России мечта. Когда-то, кажется, в семнадцатом веке, вспомнил Ставинский из школьной истории, даже мясные бунты были в Поволжье, но теперь нет ни мяса, ни бунтов, утихомирили Россию большевики. Кретин, зачем он вернулся сюда, что за блажь, что за идиотизм была вся эта шестилетняя ностальгия?! Стоит провести один день в общем вагоне любого поезда в России, как от запаха потных портянок и распирающей желудки картошки испаряется любая ностальгия, ети ее в душу в мать! Идиот, безумный идиот, ты мечтал вернуться в свою молодость, вернуться в себя самого десятилетней давности, но вот ты вернулся, сбылась мечта идиота – и что? Ты в капкане. И лучший способ выбраться из него – это просто сейчас, сию минуту выйти в тамбур вагона и броситься под колеса поезда… Трус, авантюрист, казнил себя Ставинский, давай решайся, все равно – кому теперь нужна твоя жизнь? Ты уже похоронил себя однажды, когда осел в Портланде простым зубным техником, потом ты похоронил себя на кладбище в Нью-Джерси, ну так похорони теперь себя в России – похорони уже действительно, наконец!

Ну конечно, он не бросился под поезд. Он был обычным человеком, не более храбрым, чем любой простой смертный. И максимум, на что он был способен, – это запереться в туалете вагона и под стук колес биться (но не очень больно) головой об стенку, рыдать и называть себя мудаком и идиотом…

Но на третий день страх перед арестом притупился и уже не подхватывал его неожиданно с полки, не заставлял нетерпеливо дожидаться ближайшей станции, чтобы сменить поезд и маршрут своего бегства. Нет, он не осмелел и не простился с этим страхом, просто он привык к нему, как привыкает человек к своей болезни, даже к смертельной, как привыкает раненый к осколку в позвоночнике… И тогда он решил ехать в Ялту, к этой «всегда любящей его тете Оле» – связной с Мак Кери. Пусть они вытаскивают его отсюда немедленно, пусть выкрадут его, спрячут в трюме любого иностранного парохода и будут хоть неделю, хоть месяц везти через Босфор и Дарданеллы – он выдержит! Да, в Ялту! Немедленно! Пока его не засекли, пока никто его не арестовал и не опознал…

И на какой-то предуральской станции Ставинский с хабаровского поезда пересел на симферопольский и теперь ехал на юг, к теплу, к морю, к «тете Оле». Но чем больше отпускал страх, тем чаще приходили мысли о Вирджинии. Что с ней? Неужели ее пытают в КГБ, а она не выдала его? Или она сыграла перед гэбэшниками, что они убили ее мужа Роберта Вильямса, и гэбэшники, извинившись, выпустили ее, и она уже в Америке? Тогда он спасен или почти спасен… Но как узнать? Конечно, у той же «тети Оли» – пусть эта «тетя» будет ругать его, что он без спросу явился в Ялту, но он должен выяснить, на каком он свете – уже на том или еще на этом…

Милая Вирджиния! Конечно, они уже отпустили ее: такой скандал, международный скандал – убили американского туриста! Наверняка американское правительство заявило Советскому Союзу протест, может быть, даже сам Рейган лично звонил Брежневу, что ему стоит?! Конечно! А он, идиот, трясется тут от страха, четвертый день на колесах, в этих вонючих вагонах, а ведь скорей всего Вирджиния уже дома, в Америке, и КГБ никого не ищет – ни подлинного Юрышева, который еще числится в отпуске, ни его, Ставинского, который шесть лет назад уехал себе из СССР, эмигрировал с дочкой и живет с тех пор в США. И – все нормально, все еще не так страшно, говорил себе Ставинский. Если бы КГБ действительно тебя искал, то давно бы нашел, а раз не нашел, значит – и не ищет и не думает искать! Живучий ты, Ставинский, живучий! Похороненный в Нью-Джерси, убитый выстрелом в голову в Шереметьевском аэропорту – сидишь себе в этом грязном вагоне-ресторане поезда Иркутск – Симферополь, пьешь разбавленное жигулевское пиво, давишься холодными макаронами по-флотски, но – живешь! И значит – будешь жить, черт тебя подери!…

Так, от страха к надежде и снова от надежды к отчаянию, метало душу Ставинского в так называемых поездах дальнего следования. За окнами этих поездов были то хмурые заснеженные русские леса, то черно-белые сиротные поля, то низкое свинцовое небо зимних снегопадов, то красное морозное солнце. Своим казарменным бытом общие вагоны поездов больше напоминали какой-то движущийся лагерь, который кочует по необъятной России от одной стенки с колючей проволокой до другой, от западных границ до восточных. В его общих вагонах-бараках люди спят и пьют, рассказывают анекдоты и тихо матерят колхозы и начальство, в тамбурах отпускники-солдаты тискают прыщавых девок, а на остановках все пассажиры общих вагонов с молчаливой ненавистью разглядывают модно одетых во все импортное пассажиров двух привилегированных мягких вагонов – эти пассажиры прогуливаются по перрону вдоль общих вагонов, высматривая тут молоденьких смазливых пассажирок, и зазывают их в свои купе…

И уже знал Ставинский, понял, додумался на вагонной полке и за столиком в вагоне-ресторане, что вся его ностальгия по России была тоской привычного лагерника по своему лагерю, в котором он был когда-то не простым зеком, а привилегированным. Потому что работал тогда не на заводе и не в колхозе, а на телевидении – так сказать, в лагерной самодеятельности. Быть привилегированным – вот и вся твоя ностальгия, Ставинский, говорил он себе с издевкой. Из-за этого ты даже по лагерю тосковал, идиот!…

Между тем по случаю появления пива на очередной станции Бурсак в вагон-ресторан ввалилась подвыпившая компания сельской молодежи. У одного из парней был в руках транзисторный радиоприемник «Спидола». Приемник гремел явно заморским джазом. Ставинский с неудовольствием подвинулся, когда эти парни заняли два свободных места за его столиком и еще два столика рядом. Он уже знал, что сейчас будет: сейчас они возьмут два ящика пива на семерых, потом втихую от официанта разольют по стаканам принесенную с собой водку или самогон, тут же закрасят ее пивом и будут пить, орать и материться до следующей станции. Там они выйдут и пересядут в вагон-ресторан встречного поезда, чтобы вернуться на свою станцию Бурсак. А на следующей станции или через одну в вагон-ресторан ввалится очередная компания любителей пива…

«Говорит Ливерпуль, – вдруг сообщил по-английски радиоприемник за спиной у Ставинского. Ставинский был уверен, что парни немедленно выключат радио, поскольку джаз кончился. Но компания парней не обращала на диктора никакого внимания, они продолжали говорить о чем-то своем, кто-то рассказывал о какой-то сельской драке, а приемник продолжал вещать по-английски в уже привычной для Ставинского раскованной манере западных радиодикторов: – Никто не передает столько музыки, сколько Ливерпуль, родина «битлов». Но сейчас минута пикантных новостей. Американская газета «Балтимор ивнинг сан» сообщает, что отец Джона Хинкли собирается подать в суд на правительство, поскольку, по его мнению, его сынок плохо чувствует себя в тюрьме и переутомился от постоянных допросов. Джона Хинкли, который стрелял в американского президента Рейгана, допрашивают уже несколько месяцев, и, как сказал его отец, «это измотает кого угодно!». В Вене арестован сотрудник австрийской полиции. Ему предъявлено обвинение в шпионаже в пользу Румынии. В Москве, в международном аэропорту Шереметьево, четыре дня назад были убиты офицер КГБ Незначный и американский турист Роберт Вильямс из штата Мэриленд. Роберт Вильямс проводил в Москве свой медовый месяц с голливудской актрисой Вирджинией Парт. Сегодня агентство ЮПИ сообщило, что за участие в убийстве советского офицера КГБ жена убитого Вильямса, которая пыталась защитить своего мужа, предстанет перед советским судом. По слухам, советские власти намерены приговорить ее к трем годам заключения и посадить в один из советских лагерей. Американскому адвокату отказано принять участие в суде. Спрашивается, какой черт понес Вильямсов проводить медовый месяц в России, когда «Юнайтед Эйрлайнз» предлагает молодоженам сказочное путешествие на райские острова Карибского моря, и всего за 399 фунтов в неделю! Всего 399 фунтов – и к вашим услугам бесплатная машина, бесплатные завтраки и ужины, и никакого КГБ вокруг! Пользуйтесь услугами «Юнайтед Эйрлайнз»!… А сейчас передаем вашу любимую песенку "Встреть меня за углом"…»