Ведьма и закон. Рождение легенды - Евгения Чепенко

Схрон не нашли, чему птица была бесконечно рада. В общей памяти нашлось место, куда феникс и принесла на продажу каменный песок с вершин Пустошей.

– Ты?! – возмущенно зашипела она, когда переулок неприятного полузаброшенного района преградил ей тот, от кого она собралась держаться подальше. – Уйди.

Зверобой сердито сощурился.

– Ты понимаешь, что в самом криминальном районе города? Он идет под снос. Тебе здесь не безопасно.

Она молча обогнула черта и направилась ко входу в дом.

– К тому же, ростовщик, которому твоя предшественница продавала песок, там давно не живет и не работает. Его убили.

Харикон остановилась. Она беззвучно прокляла те десять лет сна, что отделяли ее от воспоминаний одной из сестер. Не говоря ни слова, она расправила крылья и взлетела.

Зверобой не без восхищения наблюдал за этой картиной.

– Красивая, – с улыбкой пробормотал он себе под нос и недовольно цыкнул. – Но проблемная.

Черт не стал ждать, когда она исчезнет из виду, достал из чехла за спиной метлу и кое-как взгромоздился на черенок.

– Какого черта именно веник? – процедил он сквозь зубы. – Почему не корыто? И не кадка? Мало ли в бабском хозяйстве предметов поудобнее. Ведьмы, – с ненавистью закончил Зверобой и взлетел.

Харикон не сразу заметила, что черт следует по пятам, но когда заметила, рассердилась не на шутку. Больше всего она ненавидела внимание, которого не просила. Кто дал ему право навязываться ей, когда она ясно дала понять, что больше не желает иметь с ним ничего общего? Феникс резко взмыла вверх, и черт едва не потерял ее из виду.

– Девчонка, – зло прошептал он, стараясь развернуть метлу. Теперь Жар-Птица летела в обратном направлении, а ведьминское отродье не желало слушаться седока с инородной магией, зато то и дело норовило перевернуть его вверх тормашками и сбросить с черенка.

– Чтоб тебя! – выругался Зверобой. – Козлову натравлю!

Метла замерла на мгновение, чуть подумала и последовала за фениксом.

– Так лучше.

Черенок дернулся и довольно ощутимо ударил седока между ног. Черт зашипел и согнулся.

Из белесого тумана облаков впереди раздался тихий смех.

– Иди сюда! – прорычал взбешенный Зверобой. – Хватит бегать!

Феникс не ответила. Сквозь просвет он увидел, как она сложила крылья, вытянулась в струну и понеслась к земле.

– Только не убей меня, пожалуйста, – простонал черт и направил своенравное транспортное средство следом.

Тонкой стрелой Жар-Птица прошла сквозь кроны деревьев парковой зоны недалеко от центра города и исчезла за ними. Отстав всего на несколько секунд, Зверобой оказался там же. Только вошел он не стрелой, а скорее камнем. Стряхивая с себя листву и поломанные ветки, он огляделся в поисках беглянки. Щеку и плечо саднило от полученных царапин.

Рядом на лавочке сидела молодая мать с ребенком на руках и озадаченно, немного испуганно смотрела на всклокоченного, злого черта. Его рога сияли, хвост нервно бил по клумбе, в центре которой он беспардонно топтался, а в руке, явно стремясь на свободу, дергалась пожилая метла.

– Седая девчонка в балахоне, – гавкнул он. – Куда пошла?

Девушка сначала отпрянула, потом подозрительно сощурилась.

– Из Интерпола я, – расстроено, уже без гонора проговорил грубиян. – Из Интерпола.

Он показал документы. Ответственная гражданка понимающе кивнула и указала пальцем в сторону пруда.

Беззвучно проклиная все и вся, Зверобой подкрался к живописному водоему, поверхность которого украшали цветущие королевские лотосы. О способности огненных дев плавать он, само собой, понятия не имел, но хорошо запомнил, с каким удовольствием Харикон полоскалась в воде при всяком удобном случае. Постояв на берегу и немного поразмыслив, черт пришел к выводу, что нырять или пытаться облететь пруд на метле бесполезно, – ускользнет опять. Он отпустил свой транспорт на волю, сел у самого берега, скрестив ноги, и откашлялся.

– Прости меня, пожалуйста, – начал он громко. – Я не имел права тебе грубить и обижать. Этого больше не повторится.

Из-за ближайшего цветка выглянула белая мокрая макушка, а за ней следом показались подозрительно сощуренные светлые глаза.

– Не убегай, пожалуйста, – перешел Зверобой к тяжелой артиллерии, – а то меня уволят.

Она показала лицо целиком и сердито дернула носом.

– Прости? – черт пустил в ход самую свою милую улыбку.

– Врешь, – без проблем определила она.

Зверобой тихо выругался.

– Про увольнение не врешь, – гордо вздернув подбородок, феникс медленно побрела к берегу. – Я хочу другую одежду и есть.

– Да кто б сомневался, – беззвучно проговорил черт, поднимаясь с земли. Он уныло оглядел неприлично прилипшую в самых ненужных местах рубашку птицы, снял с себя толстовку, завернул в нее недовольную спутницу и капюшон ей надвинул до самых глаз.

– Это зачем еще? – огрызнулась она.

– Для профилактики преступлений на сексуальной почве. – Зверобой ухватил ее за плечи и повел к выходу из парка.

– Я сама идти могу!

Пока такси поймал, пока до торговой зоны доехал, пока одежду купил, выяснил, что она много чего «сама могу». И садиться она «сама могу», и куда ехать решить она «сама могу», и платье себе с бельем выбрать, и в примерочной с петлями и замками непривычными справиться, даже туфли надеть она «сама могу». Все сама.

Сверкнув злыми глазами, птица выхватила у черта из рук свой поднос с едой.

– Я сама!

Молодой домовой, что садился за соседний столик споткнулся о собственную бороду и едва не рухнул на пол, засмотревшись на невероятной красоты и самостоятельности чаровницу. Зверобой со вздохом продемонстрировал очередному влюбленному незнакомцу удостоверение. Настолько часто он запястьем не светил никогда. Проще было, когда его за защитника принимали.

– Я хочу жить у Клеомена или водной девы, – проговорила феникс, приступив к еде. – Мне неприятно твое внимание. Я не люблю, когда мне навязываются.

– Да-а-а?! – Зверобою захотелось одновременно и разозлиться, и возмутиться, и рассмеяться. – Не любишь, когда навязываются? Как же мне это понять?

Харикон сурово взглянула на собеседника. Сарказм уловить несложно, особенно в случае, когда его не скрывают.

– Что это значит?

Он невесело рассмеялся, отвел взгляд и потер ладонью лицо:

– Нет. Ничего.

Девушка опустила взор в тарелку. Плечи ее осунулись, голова поникла.

– Считаешь, мужчины находят спящего феникса и обязательно со стороны взирают на экспонат? – тихо спросила она. Вопрос был риторическим, ответа не требовал.