Башня. Новый Ковчег-3 - Ольга Скляренко

Среди хохочущих пацанов промелькнула лопоухая голова Лёхи Веселова, пухлые, полудетские щёки, поросшие едва заметным светлым пушком, блестящие, вечно слюнявые губы. А чуть поодаль, за спинами ржущих пацанов, Кир углядел ещё двоих — знакомую коренастую фигуру на коротких кривых ногах и второго, чуть выше, с почти под ноль бритой бугристой головой. Татарин и Костыль. Кир почувствовал подступающий к горлу тошнотворный страх.

Последний раз он видел эту парочку на разрушенной Северной станции. В ту самую ночь.

Кир инстинктивно сделал шаг к Нике, встал так, чтобы заслонить её от них. Вряд ли здесь была хоть какая-то опасность — слишком много свидетелей, да и КПП недалеко, если что, всех их повяжут. Но он всё равно загородил её.

Его заметили не сразу. Но заметили.

— Пацаны, это же Шорох! — услышал он голос кого-то из шестёрок.

— Где?

— Да вон, с девкой! Эй, Шорох!

— Зря стараетесь, он теперь крутой чувак, в люди выбился…

— Знаем мы, как он выбился. Одним местом выбился…

— А чего? Ты бы, можно подумать, отказался? Оприходовать чью-то дочку, и всё — можешь считаться там своим, наверху… Я бы с радостью…

— Да кто тебе даст-то с такой рожей…

Шуточки сыпались, как горох, Кир даже будто ощущал их — они все попадали в цель, больно царапая его самолюбие. Но это неважно. Кир вдруг понял, что важно — чтобы они, эти оскорбления, не достали Нику. Он бросил на неё взгляд. Слышит или нет?

Ника, если и слышала, никак этого не показывала. Просто стояла и следила за индикатором, отсчитывающим секунды до прибытия кабинки.

— Да это же знаете кто? С Шорохом? Это же Савельевская дочка.

Ника едва заметно вздрогнула.

Кир напрягся, как перед прыжком. Чёрт, их слишком много. Да даже если бы и не так много, что это даст? Драться с ними? «Ты, болван, не собой рискуешь, ты ею рискуешь», — вдруг чётко прозвучали в голове слова Литвинова.

— Хорошо устроился, Шорох. Пялить дочь Главы Совета — это сильно.

— Да ладно, ни хрена он не устроился. Не подфартило ему. Нет теперь Главы Совета, кокнули его. Что, Шорох, обидно? Столько стараний и всё впустую.

Кир вскинулся. Сжался, как пружина, набрал воздуха, готовясь…

— Кирилл, не надо, — едва слышно проговорила Ника. И добавила. — Пожалуйста.

Она всё почувствовала, даже не оборачиваясь. И Кир сдержался. Он не понял, как, но сдержался. Уставился в чёртов индикатор… ну, давай же… сколько можно!

Наконец раздался долгожданный звук подъехавшего лифта. Двери раскрылись.

Ника подалась вперёд, потом обернулась и с нажимом произнесла:

— Не стоит, Кир. Не обращай внимания. И… до завтра, наверно.

Кир дождался, пока лифт закроется. Теперь надо уйти. Это просто. Всего-то несколько шагов. И пусть говорят, что хотят, он не будет их слушать. Он медленно направился по направлению к коридору. Считая шаги, чтобы заглушить долетающие крики.

— Что, не выгорело? Накрылся приятный вечерок? Да ты не расстраивайся, она всё равно какая-то стрёмная. Даже буферов нет, толком подержаться не за что. У нас на этаже девки поаппетитнее будут. Хоть у них папаши и не шишки. Или тебе теперь только бабу сверху подавай, на простых девчонок не стоит?

Остаток фразы потонул в диком гоготе.

Веселов! Это был голос Веселова. Кир резко обернулся.

Кривая самоуверенная ухмылка, наглый взгляд человека, уверенного в том, что за ним сила. И что он может нести всё, что угодно, совершенно безнаказанно. Всё это Киру было знакомо. Но его задела вовсе не очередная гадость, сказанная про Нику. Это ерунда и никакого отношения к Нике не имеет, теперь он это понимал. Его взбесило то, что это выпалил именно Лёха. Тот самый Лёха, который неделю назад жалко скулил у него под дверью: «Я влип, Шорох. Что мне делать? Мне больше не к кому идти».

Уже не соображая, что он делает, Кир остановился, сделал шаг в сторону компании — они притихли, явно предвкушая новое развлечение. Даже Костыль с Татарином прервали свой тихий разговор и замолкли, выжидая.

— Что, Лёха, сейчас ты смелый, да? Стоишь тут, среди таких же недоносков. А помнишь, как тогда, неделю назад приполз ко мне на брюхе? Забыл, как чуть не обоссался от страха у меня под дверью? Сейчас ты лихой парень, я погляжу. Опять спутался с теми, от кого тогда защиты просил? Что, не помнишь? Да пошёл ты…

Кир выругался, сплюнул и быстро зашагал прочь. Борясь с желанием вернуться, врезаться с разгона в эту хохочущую свору гиен, заткнуть их грязные рты. Посмотреть, как наглые ухмылки сменяются гримасой боли. Да, сам он, конечно, тоже получит, тут даже к гадалке не ходи, может, даже сломают чего, пока не подоспеет патруль и их не растащат. Но до этого момента, он, возможно, успеет добраться до Лёхи, вмазать ему от души, так, чтобы захрустели хрящи и брызнула кровь. И плевать, что потом ему придется отлёживаться несколько дней, ничего, отлежится, не в первый раз…

Но он не стал этого делать. Хотя желание было таким сильным, что даже мешало дышать. Но он не стал, потому что…

Ты, болван, не собой рискуешь, ты ею рискуешь…

Глава 12. Кравец

Власть… Именно власть привлекала Антона. Вовсе не деньги, деньги были всего лишь следствием, приятным бонусом, непременным приложением к власти. И не это плотское удовольствие, разрядка, которое он только что испытал, чувствуя, как трепыхается под ним уже покорённое девичье тело. Именно осознание своей почти безграничной власти над ней — вот что доставляло Антону наивысшее наслаждение.

Антон расслабился, волны оргазма, только что захлестнувшие его, медленно отступали. Он посмотрел в её лицо и даже не увидел, ощутил облегчение, которое Леночка испытала. Она, конечно же попыталась скрыть от него то, как рада, что всё закончилось. Маленькая горничная была понятлива — знала, каких эмоций и реакций он от неё ждет. Наслаждение и удовольствие в этот спектр не входили, равно как и это чувство облегчения, счастливый выдох, который ей не удалось сдержать. Обычно,