Ким Ир Сен - Андрей Балканский

В несколько завуалированной форме прозвучала критика советской политики разрядки и мирного сосуществования капиталистической и социалистической систем. Мол, товарищи, возвратившиеся из СССР, говорят, что раз Союз идет по пути снятия напряженности, и Корея должна убрать лозунги против американского империализма. Это ошибка: антиамериканская борьба корейского народа ничем не противоречит борьбе советского народа за разрядку напряженности.

Эта речь совпала с судьбоносными событиями в СССР. 25 февраля 1956 года в закрытом докладе на XX съезде КПСС новый советский лидер Никита Хрущев раскритиковал культ личности Сталина. Бог соцлагеря, которому клялись в верности не только народы СССР, но и других стран, был повержен. И грохот от его падения был слышан во всем мире. Хрущев, сам того не понимая, заложил бомбу замедленного действия под коммунизм в целом. Легитимность власти, опиравшейся на революционную традицию и учение Маркса — Энгельса-Ленина — Сталина, была подорвана. Если критиковали самого «отца народов», то уж любого из лидеров социалистических стран, создававшихся по сталинской модели, можно было также обвинить в насаждении культа личности, репрессиях, политических ошибках и отстранить от власти.

Доклад Хрущева среди прочих иностранных гостей слушала и делегация ТПК во главе с Чхве Ён Гоном. По возвращении в Пхеньян Чхве доложил о его содержании. Ким был обескуражен. Как человека традиционной восточной культуры его волновала не столько критика Сталина (тоже, впрочем, непонятная и неприятная), сколько расшатывание сложившегося порядка. «Рыба начала гнить с головы, из Москвы, — подумал он. — Советские начальники сработали на руку пхеньянским фракционерам. Теперь-то эти низкопоклонники поднимут голову!»

О своем недовольстве он умолчал. И на III съезде ТПК весной 1956 года (где, кстати, в качестве главы советской делегации присутствовал Леонид Брежнев) сам раскритиковал культ личности. Правда, имелся в виду культ… покойных Пак Хон Ёна и Хо Га И.

Нужно было увидеть своими глазами, что происходило в братских социалистических странах. Летом 1956 года Ким Ир Сен отправился в большое турне, чтобы ознакомиться с новой ситуацией. Он отсутствовал в Корее с начала июня до середины июля 1956 года, посетив девять государств и дважды остановившись в Москве.

В Кремле у него состоялся неприятный разговор с Хрущевым, который изложил ему замечания о некоторых недостатках работы ТПК3. По всей вероятности, речь шла все о том же культе личности и жесткой кадровой политике, раздражавшей Москву. О масштабной экономической помощи, на которую рассчитывали корейские товарищи, им договориться не удалось.

Увиденное в поездке, особенно в Польше и в Венгрии, где чувствовалось явное напряжение, а вскоре после его визита произошли антиправительственные выступления, производило самое серьезное впечатление. Первоначальный вывод подтверждался: рыба гнила с головы.

«Коммунистические лидеры Восточной Европы сами во всем виноваты, — говорил он своим коллегам по ЦК. — В Польше нет твердого руководства в партии, к тому же слишком много рассказали народу о XX съезде. То же самое и в других странах. Только в Албании и Румынии у власти стоят замечательные товарищи, твердые коммунисты Энвер Ходжа и Георге Георгиу-Деж».

Ким Ир Сен обладал великолепной политической интуицией, которая не подвела его и в этот раз. Действительно, руководство в Албании и Румынии было самым твердым, про-сталинским во всей Восточной Европе. И в дальнейшем эти страны поддерживали самые тесные дружеские отношения с КНДР. А когда Энвер Ходжа скончался в 1985 году, Тирана приняла соболезнования Кима, в отличие от телеграмм советских и китайских «ревизионистов», которые были отправлены обратно.

Пока Ким Ир Сена не было в Пхеньяне, за его спиной созрел очередной заговор.

Жарким летним днем 14 июля 1956 года в посольство СССР в КНДР пожаловал гость — начальник Департамента стройматериалов при Кабинете министров Ли Пхиль По. В самом визите чиновника такого рода ничего необычного не было, в те времена они еще часто захаживали в гости к советским товарищам. Тем более что планировалось строительство нового комплекса зданий для посольства. Посол в тот момент на месте отсутствовал, и Ли принял поверенный в делах А. Петров.

На улице стояла изнурительная духота, но в самом здании было прохладно. Ветерок раздувал занавески на окне кабинета. Пожимая руку корейцу, Петров почувствовал пот на его ладони. Пока гость произносил необходимые формальные слова приветствия, говорил о делах, стало видно, что он сильно взволнован. В конце разговора, вытирая лицо платком, он вдруг резко и быстро начал говорить, как с трибуны:

«Политика Ким Ир Сена не заслуживает доверия партии. Культ личности приобрел невыносимый характер. Слово Кима является законом, он нетерпим, не советуется ни с кем. Он насаждает свой культ личности, собрал вокруг себя подхалимов и прислужников, которые смотрят ему в рот, а честных партийцев устраняет из руководства. Он натащил всюду своих маньчжурских партизан — полуграмотных крестьян. Как они могут руководить страной? Теперь уже он говорит, что и Корею освободили его партизаны, а как же Советская армия?

А кем он окружил себя? Один лизоблюд Хан Соль Я (глава Союза писателей) чего стоит! Это очень плохой человек. Его надо убить за одну книгу "История"! И Пак Чхан Оку еще много нужно сделать, чтобы искупить свою вину. Он же первым назвал Кима незаменимым, поднял его до небес. Он — создатель культа личности Кима!

От Кима нужно избавляться. Для этого имеется два пути. Путь первый — сменить нынешнее руководство ЦК и правительства. Ким Ир Сен на это не пойдет, его преступления слишком велики. Есть и второй путь — насильственный переворот, это трудный и долгий путь, связанный с жертвой, но это революционный путь. Нас поддержат революционные элементы, китайские добровольцы, весь корейский народ… скоро мы начнем действовать…»

Ли перевел дыхание и остановился, тяжело дыша. Петров плеснул себе тепловатой воды в стакан из стоявшего на столе графина, выпил. Не в силах усидеть на месте, встал со стула и подошел к окну. «Вот еще этого не хватало на мою голову, — думал он. — И почему именно сейчас, когда посол уехал? Что теперь сказать ему? Что написать в Москву? А если Киму известно об этом визите и это проверка с его стороны?»

Человек с безликой фамилией Петров принадлежал к новому поколению советских дипломатов, пришедшему на смену военным, вроде Штыкова, ковавших своими руками основу социалистического Корейского государства. Теперь на их месте оказались обычные клерки, которые боялись шаг ступить без разрешения из Москвы. Впрочем, и Корея уже была не та. Уже давно минули те времена, когда Штыков лениво бросал в телефонную трубку: «Ким, загляни в посольство, нужно кое-что обсудить»…

Ли Пхиль Гю пристально смотрел на Петрова и ждал реакции. Ждал слова Москвы, которая благословит заговорщиков или похоронит их. Нужно было выходить из положения. Петров решил уйти от ответа: «Советую вам хорошенько все обдумать. Я обязательно проинформирую о нашей беседе московских товарищей».

Вскоре оппозиционеры потянулись в посольство один за другим. Пришли вице-премьер, лидер «яньаньцев» Чхве Чхан Ик, министр строительства Ким Сын Хва, министр торговли Юн Кон Гым. Становилось ясно, что решающую атаку оппозиция намерена предпринять на предстоящем пленуме ЦК ТПК. В дальнейшем планировался переход к модели «коллективного руководства». Председателем ЦК ТПК мог стать Чхве Чхан Ик, а премьер-министром — Пак Чхан Ок.