Ким Ир Сен - Андрей Балканский

«Советские руководители изобрели нечто новое — СЭВ, включили в него страны Восточной Европы и, держа в своих руках бразды правления их экономикой, навязывали им ими же составленные экономические планы, — вспоминал он в начале 1990-х годов. — И, как следствие, промышленность и сельское хозяйство этих стран оказались в зависимости от Советского Союза и, в конце концов, все они с развалом СССР нашли свою гибель. В 1956 году Хрущев предложил мне вступить в СЭВ, но мы не пошли на это… Хрущев предложил мне войти в СЭВ и пользоваться электроэнергией, выработанной на этой [Братской] ГЭС, но я отказался. Ведь в условиях, когда рубильник источника электроэнергии в руках советских людей, они могут отключить сеть, и наша страна будет переживать крайние трудности с электроэнергией. Поэтому я не пошел на предложение Хрущева и взял направление на широкое строительство у себя электростанций собственными силами»12.

Но больше всего Кима разозлила отмена государственного визита советского лидера. С 1958 года он начал осторожно зондировать почву насчет возможного приезда делегации ЦК КПСС на высшем уровне, а впоследствии — и подписания договора о дружбе и сотрудничестве между СССР и КНДР. Хрущев в ответ направил письмо с обещанием лично приехать в Пхеньян.

Ему демонстрировали различные знаки уважения. Начались срочный перевод и издание речей Никиты Сергеевича на корейском. Планировался грандиозный прием, во время которого гостя должны были приветствовать до миллиона жителей Пхеньяна и окрестностей. И даже любимый злак советского лидера не был обойден стороной. Ким предложил своему старому другу Штыкову, работавшему первым секретарем Приморского крайкома КПСС, развернуть соревнование по урожайности посевов кукурузы. (Правда, когда он попросил бывшего совпосла помочь с семенами, Штыков был вынужден отказать, объяснив, что не имеет для этого полномочий.)

Все было тщетно. Визит постоянно откладывался. В октябре 1959 года оба лидера встретились на 10-летии Китайской Народной Республики в Пекине. Хрущев приехал туда вскоре после визита в США, воодушевленный встречей с президентом Дуайтом Эйзенхауэром. Предложения по тайваньской проблеме, которые он обсуждал в Вашингтоне и привез в Пекин, вызвали гнев китайского руководства, увидевшего в них измену союзным обязательствам. В итоге, пребывая в не вполне трезвом и адекватном состоянии, Хрущев окончательно разругался с Мао. Ким Ир Сен во время двусторонней встречи выразил поддержку позиции СССР, но и это не помогло.

В 1980-е годы он вспоминал об этом эпизоде в беседе с советскими дипломатами: «Дело прошлое, неприятное, но надо вспомнить. В свое время Хрущев обещал посетить КНДР, и мы объявили это народу. Все коммунисты начали изучать его биографию и труды. Потом Хрущев поехал в Пекин. Я сказал ему, что через несколько дней жду его в Пхеньяне. Он ответил: "Я только что был в Штатах и после встречи с Эйзенхауэром не смогу дурно высказываться о США". Я не знал, что сказать нашим коммунистам…»13

В итоге союзнический договор был-таки подписан в 1961 году в Москве. Он был весьма удачным для КНДР. Первым пунктом там стояло обязательство оказать военную или иную помощь в случае, если одна из сторон подвергнется нападению. Тем самым Север в значительной степени обезопасил себя от возможности агрессии со стороны Юга. Кроме того, прямо из Москвы, не поставив в известность об этом советское руководство, Ким Ир Сен поехал в Пекин, где подписал точно такой же договор с КНР, получив тем самым двойные гарантии безопасности.

Однако он не был уверен в решимости советских товарищей выполнять договоренности. Особенно насторожил его Карибский кризис и вывод советских ракет с Кубы под давлением США. А что, если такая же ситуация возникнет с Кореей? — задавался он вопросом. Северокорейская печать все чаще критиковала концепцию мирного сосуществования двух систем. «Нодон синмун» писала об ошибочной политике «одного человека» (Хрущева) и обвиняла советскую верхушку в заговоре с целью свержения руководства КНДР. А один из пленумов ЦК ТПК прямо осудил СССР за ревизионизм.

Симпатии Кима были скорее на стороне Китая. В начале 1960-х он поддерживал все инициативы Пекина и копировал многое из китайской политической практики. Северокорейские газеты перепечатывали китайские материалы с критикой СССР. Так, в мае 1960 года пресса КНДР перепечатала китайскую статью «Да здравствует ленинизм!», содержащую критику КПСС за то, что она «исказила учение Ленина о неизбежности войн, пока существует капитализм».

В СССР в 1964 году сменилась власть. Со второй попытки удалось сместить Никиту Хрущева, и его место с подачи партийного аппарата занял еще молодой и статный Леонид Брежнев. В условиях все ухудшающихся отношений с Китаем новое руководство стало налаживать контакты с КНДР. В 1965 году в Пхеньян приехала советская делегация во главе с Алексеем Косыгиным. Корейцам простили долги и возобновили поставки военной техники, кроме того, именно с этого времени начались работы по созданию ядерного реактора в Йонбене.

А в мае 1966 года состоялся тайный саммит «Брежнева и Кима на Дальнем Востоке. Зачем двум лидерам понадобилось встречаться вдали от посторонних глаз и что они обсуждали? Достоверно это до сих пор неизвестно. Скорее всего, говорили о «китайском вопросе». Поднебесная бурлила — там как раз начиналась Великая пролетарская культурная революция. На улицах вывешивались плакаты: «Разбить собачьи головы Брежнева и Косыгина», на партийных пленумах и в студенческих аудиториях обсуждали советских ревизионистов и их китайских приспешников. Все это тревожило Москву, которая нуждалась в КНДР как в твердом региональном союзнике.

Косвенное подтверждение этому факту дает программа поездки. Ким Ир Сена решили ублажить по высшему разряду. Сперва они с Брежневым слетали на самолете в Хабаровск и посетили базу в Вятском. Ким не мог сдержать волнение при виде Амура и мест, где провел молодость. Официальные переговоры прошли на следующий день на борту ракетного крейсера «Варяг». Флотский офицер Сергей Турченко вспоминал, как это было:

«Утром 21 мая к парадной сходне ракетного крейсера подошел белоснежный катер командующего флотом, над которым развевался флаг Верховного главнокомандующего Вооруженными силами СССР. С его палубы молодцевато спрыгнул на первую ступеньку сходни еще достаточно молодой тогда Леонид Ильич.

Вскоре к крейсеру пришвартовался еще один белоснежный катер. Леонид Ильич раскрыл объятия поднявшемуся по сходне человеку азиатской наружности в сером пальто и кепке. Моряки сразу узнали Ким Ир Сена, портреты которого в то время нередко публиковались в советской печати.

Гостям вручили традиционные флотские подарки: тельняшки и бескозырки. Леонид Ильич тут же отдал кому-то из сопровождавших шляпу и с треском натянул бескозырку — она оказалась маловатой. «Все, товарищи, — пошутил генсек, — шляпу выбрасываю. Буду носить только бескозырку!» Шутка всем показалась удачной. Под смех и аплодисменты Брежнева проводили в отведенную для него каюту.

Ким Ир Сен с благодарностью принял пакет с тельняшкой и бескозыркой. Но кепку снимать не стал. Обошелся без шуток. Лишь приветливо улыбался, обводя взглядом стоящих на палубе моряков»14.