📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгДетская прозаСобрание сочинений. Арфа и бокс. Рассказы - Виктор Голявкин

Собрание сочинений. Арфа и бокс. Рассказы - Виктор Голявкин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 101
Перейти на страницу:

Что-то в нас изменилось, и все вокруг изменилось. Я всеми силами старался показать, будто ничего во мне не изменилось.

Мы встали, обнявшись, улыбаясь, как мне казалось, широко и приветливо всем людям, и двинулись вперед на клумбу.

Совсем близко от меня маячило, качалось, расплывалось и моментами прояснялось лицо очень забавной старушки. Я скорчил ей самую приветливую рожу, на какую был только способен.

– А ребятки-то, ребятки-то, ребятки… – испуганно сказала старушка.

Мы с Гариком свалились на цветы. Смех душил нас. Мы выдергивали цветы с корнями, лежа на животе и дико хохоча.

– Глядите, что делают! – сказала старушка.

– До моего возраста они не доживут, – сказал подошедший старик.

– Никогда они до вашего возраста не доживут. Умрут.

– И цветы помяли, – сказал старик.

– Бог с ними, с цветами, – сказала старушка, – жизнь свою не берегут.

– С таких-то лет, господи, с таких-то лет… – сказал старик.

– К могиле приближаются медленно, но верно, – сказала старушка.

Мы этих слов не слышали.

Наверное, уже в это время мы мчались вниз по улице с цветами в руках. Всю эту сцену наблюдала Ирка Лебедева, а мы ее и не заметили.

10

Где мы до самой темноты околачивались и как очутились у дверей директорской комнаты? Кое-какие отрывочные воспоминания у меня остались: свистки, болтаем небылицы, окруженные мальчишками в чужом дворе, бегаем вдоль берега по мазутной воде прямо в обуви…

– А Хачик Грантович сейчас с Тамарой Михайловной в любви объясняется, – сказал Гарик, странно хихикая. – Директор с завучем в любви объясняется – вот картина!

– Да ну их всех к чертям собачьим! – сказал я.

– Да тише ты ори! – орал Гарик. – Не мешай им в любви объясняться!

– Да ври ты больше! – орал я. – Никто там в любви не объясняется!

Он хихикал и подпрыгивал.

– Объясняются! Объясняются!

Опьянел он сильно.

– …Хачик Грантович без нее жить не может, а она без него! Директор без завуча жить не может, а завуч без директора – вот картина!

– Брось врать-то!

– А ты погляди!

Да и я был хорош. Это точно. Ничего подобного я бы не выкинул, если б хорош не был. Разве бы я его послушал! Дверь была наполовину стеклянная, с решеткой. Занавеска доверху не доставала, и можно было при желании заглянуть в комнату в щелочку. Забраться по решетке до конца – только и всего.

– Ну, смотри, если врешь… – сказал я.

Он подпрыгивал и хихикал.

Я вскарабкался на дверь, но взглянуть мне так и не удалось.

Дверь открылась.

Если бы эта дверь открывалась наружу, я соскочил бы наверняка и был таков, но она открывалась в комнату. Я сразу не слез и продолжал висеть, вцепившись в решетку. Я никак не мог предположить, что дверь откроется с такой быстротой и в тот самый момент, когда я долезу до верха. Видно, директор как раз в это время собирался выйти на улицу.

Завуча в комнате не было.

Я почти отрезвел.

Хачик Грантович был удивлен не меньше моего.

– Стариков? – спросил он. – Ты?!

Я глупо кивнул.

– Что это значит? – спросил он, оправившись от удивления.

– Хотел у вас спросить, что задали на дом по алгебре, – сказал я неожиданно для самого себя.

– По алгебре?! – удивился Хачик Грантович. – Ах так! Я веду русский язык и литературу…

Я не дал ему договорить.

– По алгебре, – упрямо повторил я, продолжая висеть.

Он в руках держал палку, я думал, он меня этой палкой сейчас огреет, я как раз в подходящем положении находился. Я бы многое отдал за то, чтобы испариться, улетучиться, пропасть, раствориться, чтобы не висеть мне на этой решетке.

Он смотрел на меня, что-то соображал, руки держал за спиной, а в руке палка. Сделал шаг, и протез скрипнул, а я весь прижался к решетке, так что треснуло стекло.

– Неужели ты подсматривал за мной? – сказал он.

– Я не подсматривал, – сказал я испуганно, – что вы…

– А что ты здесь делал?

– Я? – спросил я.

– Нет, ты подсматривал, ты явно подсматривал!

– Я? – снова сказал я.

– А что делал здесь? Съезжу тебе сейчас по одному месту!

– Мне? – спросил я, но с двери не слез.

Он сделал еще шаг.

– Может быть, тебя кто-нибудь послал за мной шпионить?

Я не слезал. Переменил лишь позу. Висеть на решетке было неудобно. Ноги соскальзывали, зацепиться носком за решетку не так-то просто.

Короче, я надавил ногой на стекло, и оно вывалилось в комнату. Стекло разлетелось вдребезги у самых ног директора, и он палкой стал отбрасывать в сторону осколки. Я следил за его палкой.

– Слезай! – сказал он резко. – Ну! Слезай!

Я слез не сразу.

Он еще несколько осколков отбросил в сторону и говорит:

– Я расскажу всему классу! Завтра я расскажу всем, на что способен мой ученик! Пусть весь класс знает, что ты за мной подсматривал!

Только сейчас он обратил внимание на мои мокрые, в мазуте, ботинки и штаны.

Подошел ко мне поближе, давя осколки стекол.

– Да ты пьян! – удивился он.

Он вдруг стал такой красный, что я испугался.

– Вон!!! – крикнул он не своим голосом.

Я выбежал вон.

11

Еще новость! Из школы меня исключили. Сплошные новости. Вот уж не думал, что меня из школы исключат! Такие стенгазеты рисовал, зря все-таки они меня исключили, кто им теперь будет стенгазеты рисовать? Глупости люди делают.

Рудольф Инкович сказал отцу, что учиться я никогда не буду, не только на арфе, а вообще где бы то ни было, он, мол, все знает, как старый опытный педагог, и предрекает мне кошмарное будущее. (Это мы еще посмотрим, насчет кошмарного будущего, он не бог, и не пророк, и не какая-нибудь цыганка, чтобы предрекать мне будущее!)

И еще Рудольф Инкович сказал отцу, что собирался отправить меня в колонию, только в колонии я могу расти и стать человеком, но, учитывая старую дружбу с отцом, работу в одном оркестре, годы Гражданской и Отечественной войн, он отказался от этого.

Все еще перемелется, поработаю годик, денег заработаю, куплю себе перчатки…

Зато отец мне работу нашел. В парке культуры и отдыха требовался художник – писать разные афиши, объявления. Отец видел, какие я прекрасные буквы на стенгазетах рисовал, он не сомневался, что я с этой работой справлюсь. Я ему в Общество по распространению общественных и научных знаний такую стенгазету нарисовал, что все сотрудники упали от восторга.

1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 101
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?