Паутина миров - Максим Хорсун

Вот это слово настойчиво вертелось в голове профессора. Он благодарил бога за то, что Сон-Сар не может читать его мысли.

– Надо бежать отсюда, пока они не принялись нас спаривать, как ездовых животных, – проворчала Сон-Сар, оглядываясь.

– Дорогая, это невозможно! – попытался воззвать к здравому смыслу арсианки профессор. – Каждый выход охраняют солдаты. Они же – телепаты! И обнаружат нас по нашим мыслям, даже если мы станем пробираться скрытно!

– Значит, не думай! – притопнула Сон-Сар в негодовании.

– Вообще не думать? – усомнился профессор.

– Вообще!

Сон-Сар, полыхая глазами, смотрела на профессора. А потом вдруг повесила голову. Взволнованность сменилась болезненной безмятежностью или, скорее, апатией. Сон-Сар осела на пол пещеры, обхватила колени худыми руками.

– Нам никогда отсюда не выбраться… – прошептала она, и сияние ее глаз мягко угасло. – Нам никогда не увидеть неба…

– Дитя мое, – профессор, кряхтя, уселся рядом. – Не стоит так драматизировать. Поверь, могло быть и хуже. – Он похмыкал, подумал, затем приобнял арсианку за плечи и добавил: – Улыбнись! Смеющийся бог не обрадуется твоей печали.

Арсианка улыбаться не стала. Она указала на курсирующих по своду рабочих.

– Мы станем такими же! Именно для этого нас держат в этом жутком месте!

Профессор вздрогнул. А ведь и правда… Рабочие, солдаты, евнухи были выведены богомолами путем селекции. Из особей, которым не посчастливилось оказаться в плену хозяев Пещерной страны. Но Старый Мудрый Сверчок не мог врать, профессор почувствовал бы фальшь в мыслях ученого богомола.

Но и Семеныч не врал, когда преподавал научный коммунизм. И он свято верил в то, что говорил юношам и девушкам с кафедры.

Это понимание причинило Семенычу боль. Картина Подлунного мира, которую он пытался судорожно составить в минувшие дни и почти преуспел в этом, вновь подлежала пересмотру.

Сверчок уйдет. Вновь придут гурьбой более молодые богомолы, осмотрят пленников с головы до ног, заглянут походя в мысли человека и арсианки, затем снова канут во тьме одного из гулких коридоров – отстраненные, донельзя занятые… Члены богомольей комиссии при Великой Паучихе, или как там ее. Вот, оказывается, какие они вынашивают планы относительно пары двуногих. А воспоминания о Земле и Арсиане – наглядная картина того, что двуногие могут добиться.

– Я хочу прогуляться, – сказала Сон-Сар и пружинисто встала. – Это ведь не возбраняется? Проведи меня, я боюсь этих теней в сумраке.

Профессор поднялся. На лице – хмурая мина, плечи поникшие. Семеныч умел приспосабливаться и выкручиваться, но терпеть не мог, когда его пытались поиметь задаром и тихой сапой. Мысль, вбитая со школьной скамьи, что Человек – звучит гордо, все еще крепко сидела в нем. Да еще какой человек! Целый доктор наук! И… хм… незаурядный резчик по дереву!

Они свернули в коридор, из которого появлялся и куда всегда уходил калека Сверчок. Ворсистый мох бледно-розового цвета выстилал стены и свод, казалось, будто неощутимый ветер гонит по его поверхности мелкие волны. Насекомые ростом с крупных собак подняли приплюснутые, увенчанные закрученными спиралью усами, головы. Они лежали у стен, словно сфинксы. Профессор ощутил излучаемую ими смесь чувств из тревоги, любопытства и ожидания.

– Простите, – пробурчал профессор, глядя, как сверкают агатово-черные фасетки, – у меня нет с собой сахару.

Из первого же ответвления на них хлынул поток приподнятых эмоций: это няньки вели к сталактиту предвкушающих пиршество личинок. Няньки были приземистыми насекомыми с вытянутыми сегментированными брюшками, полупрозрачным хитином и сиреневыми крыльцами, сложенным на шишковатых спинах. Круглоголовые, с маленькими жвалами, эти особи казались профессору всегда чрезмерно внимательными и предупредительными. Личинки – белесые, все в складках, напоминающих об упитанности младенцев, их маленькие, похожие на кошачьи черепа головы были наполнены лишь мыслями о еде. Одни насекомые позли по полу, другие – по своду, болтая головами.

Профессор и Сон-Сар прижались к стене, пропуская спешащий на трапезу молодняк. Арсианка предложила пойти по ответвлению, из которого няньки привели будущих богомолов. Семеныч пожал плечами и пошел следом за Сон-Сар. Вскоре они оказались на развилке. У входа в первый коридор стоял, опираясь на брюшко, солдат. Солдат был черным, худым, как мощи, и на вид – словно выточенным из металла. Его челюсти, похожие на два ятагана, внушали трепет. Солдат хмуро поглядел на двуногих, и те поняли, что в проход, который находится под охраной черного, соваться не стоит. Но солдат ничего не имел против, чтобы профессор и арсианка свернули во второй коридор. Семенычу тоже было все равно, Сон-Сар же шла молча, и профессор мысленно молился, чтобы арсианка не замышляла какую-нибудь глупость.

– Что здесь написано? – полюбопытствовала Сон-Сар, разглядывая покрытую ржавым налетом стену.

Они стояли в кольцевой галерее, опоясывающей бездонную впадину. Из глубины поднимались клубы пара. По отвесным склонам деловито сновали рабочие, иногда человек и арсианка слышали звук, похожий на перестук молотков. Профессор лишь недоуменно хмыкал: не руду же добывают насекомые!

Сколько Семеныч ни присматривался, но на стене, перед которой застыла Сон-Сар, ничего разглядеть не мог. Кроме, само собой, рыжих пятен колоний то ли лишайников, то ли микроорганизмов, и льдистой россыпи мутных кристаллов соли. Безусловно, что зрение арсианцев отличалось от зрения людей. Вот как полыхают у Сон-Сар глаза, отражая свет похожих на газовые фонари светляков…

И даже если бы профессор смог что-то различить… Под Чертовым Коромыслом в распоряжении колонистов была уйма свитков прекрасного качества с четкими иероглифами. Но они не смогли перевести ни слова. Бронеходами научились рулить, пищевую фабрику тоже худо-бедно освоили. А читать на языке исчезнувших обитателей мира под Чертовым Коромыслом – ни-ни.

– Погоди, – Сон-Сар прижала узкую ладонь к стене. – Может, так будет лучше видно… – она стерла ржавые пятна и соляной налет. Затем охнула, сама не ожидая того, что увидит, и отступила. Профессор прищурился: под наростами угадывалась каменная кладка. Грани блоков были четкими, словно их вырезали в заводских условиях. Семеныч протянул руку: в зазор между блоками нельзя было всунуть даже ноготь. Здорово, оказывается, умели строить богомолы!

Упругий поток воздуха прошел вдоль галереи, заставив живые «газовые фонари» раскачивать светящимися брюшками. Заметались тени, пар над впадиной заклубился, переполз, словно сбежавшее тесто, на галерею.

Профессор услышал надсадный стрекот, а затем – дробный перестук обутых в хитин лап. Чувство тревоги нахлынуло горячей волной, Семеныча мгновенно бросило в пот. Сон-Сар испытывала нечто похожее, она прижала руки к груди и попятилась, озираясь.

– Идем отсюда! – Семеныч схватил арсианку за предплечье и потянул в сторону ближайшего коридора: подальше от галереи, нависающей над бездной.