Консьянс блаженный - Александр Дюма

Мы имеем в виду слова Мехмеда II о корпусе янычар, столь сильно презираемых султанами:

Они, за золото терпевшие презренье,

Чуть пошатнется трон, готовятся к измене.

Законодательный корпус был подобен корпусу янычар: трон Мехмеда III зашатался и его «янычары» возроптали.

Была назначена комиссия из пяти докладчиков — господ Лене, Галлуа, Флогерга, Ренуара и Мена де Бирана, всех без исключения врагов императорской системы, и эта комиссия составила обращение, в которое робко прокралось слово «свобода», забытое за двенадцать последних лет.

Несмотря на крайне малое место, занимаемое в обращении этим словом, Наполеон его заметил. Слово «свобода» страшило его, словно голова Медузы; он разорвал обращение и приостановил заседание Законодательного корпуса.

Второго декабря герцог Виченцский, сменивший герцога де Бассано на посту министра иностранных дел, написал г-ну Меттерниху, что Наполеон соглашается с общими принципами, изложенными г-ном де Сент-Эньяном.

Десятого декабря от г-на Меттерниха узнают неожиданную новость о том, что союзники, считая невозможным принять какое-либо решение без содействия Англии, отправили послание в сент-джеймский кабинет и теперь ожидают его ответ.

Таким образом, надежда на искренние и доброжелательные переговоры испарилась и Наполеону пришлось открыто прибегнуть к войне как последнему средству спасения.

Впрочем, во время этих мнимых переговоров союзники продолжали продвигаться по направлению к Франции. И вот они уже появились у трех наших границ — на востоке, на севере и на юге.

Англичане оставили позади Бидассоа и собрались перейти через Пиренеи.

Князь Шварценберг с его сильной стапятидесятитысячной армией был готов нарушить нейтралитет Швейцарии.

Блюхер со ста тридцатью тысячами пруссаков вступил во Франкфурт.

Бернадот захватил Голландию и проник в Бельгию со ста тысячами шведов и саксонцев.

Словом, семьсот тысяч солдат, наученных самими своими поражениями в великой школе наполеоновских войн, приготовились перейти границы Франции, пренебрегая всеми укреплениями и отвечая друг другу единым выкриком: «Париж! Париж! Париж!»

Двадцать первого декабря монархи-союзники публикуют в Лёррахе воззвания, послужившие сигналом к началу боевых действий.

Отныне Францию спасут только подчинение силе или энергичное сопротивление ей.

Наполеон — за сопротивление, и для Законодательного корпуса это служит доводом в пользу подчинения противнику. Сначала отложив его заседания, Наполеон затем распускает Законодательный корпус.

Государственные перевороты возвещают начало и конец всякого монархического режима.

Так или иначе, новости идут потоком, одна убийственнее другой.

Двадцать восьмого декабря генерал Бубна овладел Женевой.

Тридцатого декабря князь Шварценберг направил свои колонны на Эпиналь, Везуль и Безансон.

Четвертого января 1814 года враг вступил в Везуль.

Девятого января Безансон оказался в осаде.

Вот куда дошла огромная иностранная армия, состоявшая из австрийцев, баварцев и вюртембержцев, вместе с которыми двигалась русская императорская гвардия.

Что касается Блюхера, на некоторое время остановленного на рейнских берегах словно бы каким-то неодолимым страхом ступить на землю Франции, то он, наконец, в трех местах форсировал реку ночью 1 января 1814 года.

В центре корпуса генералов Ланжерона и Йорка переправились через Рейн у Кауба.

На правом крыле корпус генерала Сен-При форсировал Рейн у Нёйвида, там, где мы сами дважды форсировали эту реку в дни былых республиканских побед.

Наконец, на левом крыле корпуса Сакена и Клейста переправились через Рейн возле Мангейма.

Мы уже сказали, где находилась англо-испанская армия под командованием Веллингтона.

Однако пора на минуту остановиться.

Герцог Беллунский эвакуирует население Страсбург вместе с армией, насчитывающей не более десяти тысяч человек, но получает от Наполеона приказ шаг за шагом отстаивать проходы в Вогезах. По дороге из Лангра ему на помощь прибывает гвардейская дивизия герцога Тревизского.

Герцог Рагузский с его двадцатитысячным войском, сначала вынужденный отступать, окажет врагу как можно более длительное сопротивление на многочисленных гласисах лотарингских крепостей.

Герцог Кастильоне будет защищать Лион, куда он спешно направится для организации обороны второго города Империи; ему на помощь придет генерал Дешан, который примет меры по обеспечению безопасности Шамбери, и генерал Дессе, который организует массовые наборы рекрутов в Дофинé.

Герцог Тарантский находится в Льеже, занятом ради того, чтобы обеспечить безопасность земель в низовьях Рейна и Мёзы; он имеет приказ возвратиться во Францию через Арденнские проходы.

Герцог Далматинский остановился на гласисах Байонны после четырехдневного боя, несмотря на дезертирство немецких войск, которые вечером 11 декабря целиком перешли в лагерь испанцев.

Герцог Альбуферский, отступавший из центра Испании, остановился на берегах Льобрегата и устроил свою штаб-квартиру в Каталонии.

В Италии принц Евгений защищал от австрийцев переход через реку Адидже, и те так и не смогли ее форсировать.

Итак, под командованием Наполеона его войска заняли позиции по окружности, охватывающей Францию от устья Шельды до устья Гаронны.

Этот промежуток времени, сколь бы кратким он ни был, для Наполеона оказался достаточным, чтобы бросить взгляд на свою шахматную доску.

Действительно, враг продвигается, имея в своем распоряжении семьсот тысяч человек; но враг, который через три месяца будет иметь в самом сердце Франции пятьсот тысяч солдат, сможет начать боевые действия только с двумястами пятьюдесятью тысячами человек.

Еще есть надежда, что враг отвлечется от своей основной задачи, окружая по пути города-крепости, и его силы уменьшатся из-за этих многочисленных блокад.

Наполеон же имеет еще в своем распоряжении двести пятьдесят тысяч человек, но эти войска, способные сделать его хозяином положения, будь они сосредоточены под его рукой, распределены следующим образом:

пятьдесят тысяч солдат на Эльбе;

сто тысяч у подножия Пиренеев;

пятьдесят тысяч — за Альпами;

еще пятьдесят тысяч находились под командованием герцога Рагузского, герцога Кастильоне, герцога Тарантского и других его военачальников.

Следовательно, он мог рассчитывать реально только на пятьдесят — шестьдесят тысяч своих старых солдат и на новобранцев.

Кроме того, несмотря на все его энергичные действия, он сможет начать кампанию не раньше конца января.