Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941–1945 - Сергей Михеенков

Когда выползли к тропе, увидели пулеметный расчет Кизелько. Оказывается, и к ним прибыли сменщики. Лица пулеметчиков сияли. Они уже не надеялись на смену, потому так радовались.

На НП я доложил командиру роты, что взвод передал позиции сменщикам.

Затем мы отошли к парому. Там, у затона, на краю оврага, на восточном склоне, окопались. Паром работал без перерыва, переправлял на ту сторону взвод за взводом. Нам нужно было ждать своей очереди.

Рассвело. Я вылез из окопа, сидел, глядя, как за Днестром восходит солнце, и курил. Здесь, у парома, был уже тыл, и мы расслабились. Старшина Серебряков наконец-то привез полученную на складе «моршанку». Кисеты, наполненные свежим и вольным табаком, оттягивали наши карманы. Солдаты истосковались по куреву. Курили, радовались. Радовались, что курева много (накопилось за несколько дней), что наконец нас сменили, что скоро будем на том берегу и спать ляжем не в окопах…

На передовой тем временем стало вдруг тихо. Ухнули два или три снаряда с перелетом и – тишина. Мои автоматчики, ни слова друг другу не говоря, сразу умолкли, прислушались. Некоторые потушили самокрутки и сунули их за пилотки, начали проверять автоматы. Тишина на фронте дело такое… ненадежное. Всякое может означать такая тишина. Когда, например, происходит прорыв, тоже вначале тихо.

Прошло несколько минут. Там снова застучали одиночные выстрелы. Напряжение спало.

На тропе неподалеку остановился солдат с двумя котелками в руках. В котелках днестровская вода. Я узнал его. Связной командира первого взвода роты, сменившей нас ночью, того самого младшего лейтенанта, с которым мы расстались несколько часов назад. Именно ему и его командиру мы с Петром Марковичем оставили наш окоп. Я окликнул его, махнул рукой. А он уже и так видит меня, смотрит и не уходит, будто что-то хочет сказать. Опять махнул ему, передал привет младшему лейтенанту. Он подошел и вдруг говорит:

– А нашего взводного убило.

– Кого?! – не мог понять я. – Кого убило? Младшего лейтенанта?

– Да, нашего младшего лейтенанта убило.

– Как?! Как убило?!

– Убило. – И голову опустил. – Разрывной пулей. Прямо в голову. Снайпер.

Некоторое время я не мог произнести ни слова. Так эта внезапная весть меня поразила. Я же его предупреждал: остерегайся снайпера, не позволяй ему подняться на мельницу, обстреляй ветряки на рассвете из ручных пулеметов. Несколько раз повторил.

Видимо, немцы обнаружили изменения в нашей обороне. Еще когда мы уходили, я обратил внимание на то, что стрелки, наши сменщики, беспечно выложили винтовки и автоматы на брустверы. Мы свое оружие всегда держали внизу. Утром с той стороны глянули и конечно же сразу все поняли – перед ними другие. Вот и начали щелкать новеньких, обучать осторожности и умению маскироваться.

Ночью 29 апреля нас подняли из окопов. Гуськом по тропе мы быстро спустились к парому. Я нес ручной пулемет без диска, автомат и вещевой мешок. Мешок полный – патроны, гранаты, запалы к ним. Запалы я приказал вывинтить, завернуть в непромокаемую бумагу и положить отдельно. Диски для моего пулемета нес кто-то из солдат первого отделения.

Все. Вахта наша на плацдарме за Днестром закончилась.

На паром погрузился первый автоматный взвод нашей роты и расчет станкового пулемета сержанта Кизелько. Все оружие мы уносили с собой. Приказано было даже забрать все боеприпасы. Но часть патронов мы все же оставили сменщикам. Куда к черту нести цинки с патронами? И вот паром, поскрипывая тросом, пошел, пошел, пошел… Берег отделился, остался позади. На душе стало совсем спокойно. Только младший лейтенант нет-нет да и вспоминался.

Минут через десять–пятнадцать мы высадились прямо в воду. Все, дальше паром не шел. Прибыли. Нас уже ждал проводник-сапер. Он отвел нас шагов на триста в залитые водой заросли кустарника и сказал:

– Ждите. Пойду встречать второй взвод.

Стоим, ждем. Вода выше колен. Солдаты с завистью смотрели на охотничьи сапоги сапера, уходившего за вторым взводом. А себе подумал: что ему завидовать, мы сюда только пришли, скоро уйдем на сухое, а он тут, может, уже сутки мается, и завтра опять сюда…

Вскоре подошел второй взвод. Вел его старший лейтенант Макаров, наш ротный командир. Сапер-проводник сказал:

– Берите шесты и идите прямо по вешкам. В стороны не сворачивайте. По вешкам и выйдете к мосту, прямо в Глинное.

Командир роты стал во главу колонны. Взводные – во главу взводов. Пошли.

Не прошли мы и двух километров, как вешки исчезли. То ли их смыло, то ли их тут вовсе не было. Пошли наугад. И в какое-то мгновение я, видимо, отклонился от тропы. Хорошо, что следом за мной шел мой связной Петр Маркович Мельниченко. Я вдруг почувствовал, что проваливаюсь в какую-то яму, и сразу ухнул с головой. Вода талая, холодная. Все, конец, тону. Меня сразу потянуло вниз, дальше, в глубину. Ручной пулемет, автомат, вещмешок с боеприпасами… Железа на мне навешано достаточно, вот я и пошел на дно, как свинцовое грузило. Ручной пулемет я держал в руках, его бросить легче всего. Ручной пулемет тяжелый, и без магазина он весит больше восьми килограммов. Но не бросать же пулемет… Мгновенно мелькнула мысль: вот вынырну я, без пулемета, а ротный спросит: что, мол, бросил пулемет?.. Комбат на меня представление написал, и тоже узнает о моем малодушии… И с такими мыслями медленно погружаюсь все глубже и глубже. Пальцы крепко сжимают цевье ручного пулемета. Нет, думаю, не брошу, хоть там что.

Когда я пропал под водой, к счастью моему, полы распахнутой шинели какое-то время пузырем всплыли надо мной. И Петр Маркович успел ухватить меня за шинель. Связного поддержал автоматчик, шедший рядом. Подбежали другие. Так и вытащили своего взводного из воды.

Посмеялись, покачали головами, пошли дальше. А старший лейтенант Макаров, убедившись, что я жив-здоров, все же поинтересовался, цел ли пулемет…

Вскоре нашли вешки. По вешкам пошли скорее. Все сильно продрогли. Но, глядя на меня, терпели, виду не подавали.

Вышли к позициям батареи наших 120-мм гаубиц. Гаубицы стоят в воде, но в боевом положении. Зарядные ящики навалены на щиты и станины, некоторые прикручены проволокой. Неподалеку, видим, кухня. Кухня тоже стояла в воде, колеса залиты по ступицу. Уже светало. Рота сразу, без предварительной команды, потянулась к кухне. Возле кухни на металлическом ящике сидел повар.

Солдаты были рады одному только виду нашей походной кухни. Отвыкли. В эти дни, на плацдарме, каша доставлялась в термосах. Обступили кухню и сидевшего на металлическом ящике повара. Стали упрашивать его согреться хотя бы чайком.

– Вода в котле есть, – сказал повар и усмехнулся: – Вода нынче вольная. И дрова сухие есть. Вон, в ящике. А вот ни круп, ни муки у меня нет. Могу вам заварить кипятку. Пойдет?

Солдаты и тому рады. Стали разводить огонь. Разговорились с поваром. Тот расспрашивал о плацдарме, слушал рассказы солдат, сочувственно кивал головой.