В объятиях Шамбалы - Эрнст Мулдашев

— Неужели Николай Козырев знал про Владыку Царства Мертвых Яму, неужели ему было известно, что в далеком Тибете, в загадочном Городе Богов существует конструкция, называемая зеркалом, с помощью которого Царь Яма вершит Суд Совести, используя сжатое время?! — думал я.

В последнее время я все больше и больше верил в силу подсознания и, несмотря на то, что не был философом или каким-либо отрешенным мыслителем, уже вполне хорошо представлял, что подсознание есть вторая «затаенная сущность» человека, что подсознательный мир живет своей жизнью, вовлекая в водоворот интуитивных страстей тебя самого и лишь иногда позволяя себе шепнуть тебе — неразумному — кое-что, передав, например, шальную мысль, которая будет наполнена непонятной внутренней энергией и которая перевернет всю твою сознательную жизнь с надоевшими заботами о приготовлении пищи и зарабатывании денег.

Я уже понимал, что Создатель с какой-то целью сотворил для человека два мира: один — сознательный, со знакомым до боли ходом мыслей страждущих власти и денег людей, второй — подсознательный, с начинающим раздражать клеймом таинственности. Бог, наверное, определил путь прогресса в постепенном процессе слияния этих двух миров одного человека, чтобы он, человек, когда-нибудь, через много-много эволюционных этапов, почувствовал, что он един в самом себе, что означает… единство с Богом. А пока подсознание только шепчет, не более того, только шепчет, поскольку оно является божественно-чистой единицей Разума и свидетельствует о божественном происхождении человека, и пока не имеет права слиться с сознанием, «заблудшим в душевной грязи». Хотя… когда-нибудь наступят такие времена, обязательно наступят, когда… люди станут чище.

— Из подсознания, наверное, пришла Николаю Козыреву мысль назвать свои вогнутые конструкции зеркалами, — подумал я. — Оно, таинственное подсознание, вероятно, знало и знает про Царя Смерти Яму, и знало и знает про его инструмент — Зеркало Смерти. Ведь подсознание охватывает одновременно и Жизнь и Смерть, считая последнюю переходом на новый этап Вечности.

Я помнил, что после долгого периода внутренних сомнений и мучительных рассуждений я все же согласился с невесть откуда появившейся шальной мыслью о том, что Время есть думающая энергетическая субстанция, способная оценивать мысли, душу и карму человека. Меня, возможно, как и другого человека, все время подмывало желание упростить все в этой жизни и уйти в блаженные дали примитивизма и, конечно же, отнестись ко Времени как к убаюкивающему тиканью часов. Но больные, тысячи безнадежных больных, постоянно подстегивали меня, взывая к действенному состраданию. А от этого мысли начинали плясать в голове, потом сами по себе находили какой-то уровень систематизации и начинали глухо клокотать на этом уровне, как бы взывая к чьей-то помощи, чтобы разрядить это мучительное клокотание. Помощь чаще всего не приходила, но иногда, особенно тогда, когда клокотание достигало своего апогея, появлялась заветная шальная мысль, которая, как правило, отличалась своей беспредельной необычностью, но вызывала чувство облегчения.

— Спасибо тебе, подсознание! — говорил я в эти моменты про себя.

И скажу Вам, дорогой читатель, что при научном анализе болезней человека эти шальные мысли, выходящие из подсознания, были связаны чаще всего со Временем. Подсознание как бы нашептывавало, что Время является главной причиной появления болезней.

Постепенно, подгоняемый шальными мыслями о Времени, я стал осознавать, что в организме человека существует загадочный фантом времени, который не только регулирует временные параметры всех процессов, происходящих в организме, но и способен думать и творить, через ход времени иногда приводя в действие такие чудесные явления, как, например, самоизлечение от рака, когда в опухолевых клетках сжимается время и они как бы быстро отживают свое, старея и погибая.

Тогда я еще не знал, что вскоре после экспедиции, взбудораженный подобными шальными мыслями, я сделаю попытку целиком собрать из Аллопланта и донорских тканей «новый» глаз в глазнице киевлянки Тамары Горбачевой, и на пятый день после операции, когда появится красное свечение «нового» глаза, я буду сидеть с трясущимися руками и глупо причитать: «Время сжалось, Время сжалось, что ли? Сосуды проросли в „новый“ глаз в 150 раз быстрее ведь, а?! Время решило так помочь…!»

Зеркало Царя Смерти Ямы

А сейчас я шел вверх по крутому склону, тяжело переводя дыхание. Я уже почти верил, что Время способно думать и что легенда о Зеркале Царя Смерти Ямы не сказка, а пусть невероятная, пусть непонятная, но явь. Я с трепетом ждал того мига, когда воочию увижу Зеркало Царя Смерти Ямы. Я очень сильно волновался, отчего перехватывало и без того затрудненное дыхание.

Зеркало Царя Смерти Ямы выглянуло из-за очередного бугра даже как-то обыденно. Непонятно почему, но я представлял его именно таким. Мне показалось логичным, что оно начиналось от самого священного Кайласа и в виде огромной трехкилометровой чаши продолжалось на восток. Я остановился. Все ребята, шедшие за мной, тоже остановились. Я внимательно окинул взглядом эту громадную, покрытую снегом чашу. Шальные и не шальные мысли бродили в моей голове. Но одна шальная мысль, самая яркая и самая сочная, подсказывала мне, что я смотрю на Зеркало Царя Смерти Ямы.

— Сэр, здесь останавливаться нельзя, — послышался сзади голос проводника Тату.

— Почему? — спросил я.

— Так велят наши предания, — ответил он.

— Почему? — с оттенком нервозности переспросил я, думая о сжатом времени.

— Так велят… — смутился Тату, не понимая моего нервозного напора.

— Почему? — тихо проговорил я и сделал шаг вперед.

— Пошли, пошли, — стал торопить Тату.

— Давайте фотографировать, кстати… в сжатом времени, — прорычал я и достал фотоаппарат.

— Сэр, надо идти! — с надрывом в голосе сказал Тату.

— Почему?

— Наши предания говорят, что этот участок, — Тату показал рукой на Зеркало Царя Смерти Ямы, — надо проходить очень быстро, очень…

Я взглянул в темно-коричневые глаза Тату и увидел в них добрую тревогу человека, живущего в «стране чудес» и понимающего, что чудеса и в самом деле бывают на свете.

— Тату, я останусь здесь. Я должен зарисовать это, — я махнул рукой в сторону Зеркала Царя Смерти Ямы.

— Фотографии мы и так найдем!

— Я хочу, Тату.

— Почему? — опять с надрывом спросил он.

— Я ученый… — нелепо попытался оправдаться я, чувствуя излишний пафос в этой фразе. — Вы все идите и подождите там, наверху. Ладно?! Равиль, останься со мной, ты… молодой.

Все развернулись и быстрым шагом пошли вверх по склону. Равиль стал распаковывать видеокамеру.

А я надеялся. Я надеялся, что Время есть и в самом деле думающая субстанция и что оно, Время… поймет меня… и Равиля.

Рисунок я сделал и в самом деле быстро. Получился он плохим, но зато я тщательно измерил все углы и градусы. Было хорошо видно, что северная (черная) сторона Кайласа резкой гранью под прямым углом переходит в восточную сторону, от которой начинается Зеркало Царя Смерти Ямы, продолжающееся в виде дуги на восток. Дно этой трехкилометровой чащи занимал ледник, из которого вытекал ручеек. Сама вогнутая поверхность Зеркала была местами покрыта снегом, но чувствовалось, что она очень ровная и даже как бы отполирована. По центру вогнутой поверхности проходила горизонтальная полоса в виде ступеньки, разделяющая Зеркало на две равные части. По верхней линии Зеркала были видны дополнительные сооружения в виде пологой пирамидки и трапециевидных конструкций. Замеры показали, что Зеркало изогнуто под 90° и направлено прямо на север.