В объятиях Шамбалы - Эрнст Мулдашев

Однако если у людей попросить объяснить значение слова «весело», то подавляющее большинство из них затруднится сделать это и будет уподобляться неграмотному крестьянину из книги И. С. Тургенева «Записки охотника», который страстно любит рыбалку. .. Тургенев описывает, как крестьянин на плоскодонной лодке плывет ночью по реке, горит смолье, и при его мерцающем свете крестьянин видит все таинство подводного мира с колышущимися растениями и замершими на месте рыбами. Рыбалка эта, когда рыбу колют острогой, не является особо добычливой. Тем не менее, крестьянин очень любит эту рыбалку, поскольку таинство подводного мира влечет его, неграмотного крестьянина, и вызывает у него кучу необъяснимых эмоций. Но если спросить его, крестьянина, почему он так любит рыбалку острогою, он, ввиду неразвитости своей речи и будучи неспособным словами выразить свои чувства при виде подводного мира, отвечает просто — «весело это!».

Интриги, сопряженные с понятием «весело», являются, на мой взгляд, необходимой атрибутикой человеческого поведения, поскольку если не будет веселых интриг, то на их место придут склоки. О, сколько склочных коллективов я видел на своем веку! Люди в таких коллективах ходят с мертвенно-серьезными лицами и день за днем жуют негатив. Куда уж им иметь призывный блеск в глазах! Лучше бы весело поинтриговали, чем от всей души склочничать! Позапирать бы их, парами, что ли…

Люди — странные существа. Им надо обязательно посудачить и посплетничать. Без этого им, людям, скучно.

А скука — вещь опасная, — это недостаток веселья. Тем более, что скука, особенно зеленая скука с видимостью деловитости, озлобляет человека и подталкивает его к любым развлечениям, пусть даже склочным и поганым, но развлечениям, чтобы было хоть какое-то веселье, пусть даже поганое… Не зря ведь существует поговорка — «Хлеба и зрелищ!». Мы ведь наблюдаем жизнь как в кино, а оно, кино, должно захватывать. Поэтому мне бы хотелось сказать: «Интригуйте, пожалуйста! Но по-доброму!» Но самая душещипательная интрига, с которой сталкивается почти каждый человек, это начало любви. И эта интрига связана с вопросом — кто будет звонить первым?! Почему-то, когда возникает любовь, этот вопрос в обязательном порядке зависает над каждым «начинающим любить». Каждый, наверное, может вспомнить, что до боли знакомый телефонный аппарат все молчит и молчит, а поднять трубку и набрать самому вожделенный номер нету сил. Зато, когда этот пресловутый телефонный аппарат, подпрыгивая, начинает звонить, «начинающий» (в любви!) буквально подпрыгивает к нему и, схватив трубку, слышит голос… старого знакомого, который хочет поговорить. Хмыкая и телепатируя старому знакомому, что весь этот разговор с припадками воспоминаний явно не к месту, «начинающий» (в любви!), ожидающий звонка от «начинающей» (в любви!), начинает испускать столь тоскливые нотки в голосе, что старый знакомый, наконец, говорит, что у тебя сегодня что-то нет настроения, и поэтому он перезвонит завтра. С удовлетворением положив трубку, «начинающий» (в любви!) начинает опять со страждущими чувствами в душе ждать звонка от «начинающей» (в любви!) и, в процессе ожидания, начинает рисовать в воображении страшные сцены ее полового экстаза вон с тем, пузатым, даже утвердительно кивая по поводу ее воображаемой похотливой сущности и убеждая себя в том, что вот сейчас, когда наконец-то зазвонит телефон, он не возьмет трубку, предвкушая, что и она будет рисовать страшные ответные картины его половой связи с ее ближайшей подругой.

Но когда этот проклятый телефон опять зазвонит, он, «начинающий в любви», мухой подлетает к нему и, стараясь скрыть нотки радости в голосе, важно говорит «да», в трубке опять раздается голос… уже ненавистного старого знакомого, который забыл спросить, что…

Он, «начинающий в любви», конечно же, не понимает того, что она, «начинающая в любви», точно так же смотрит на свой телефонный аппарат, тоже говорит со своей ненавистной старой знакомой и тоже рисует унижающие ее сцены его животного полового экстаза.

Какая-то странная, сидящая в сущности людей, интрига видна в этих «телефонных играх». Но самое странное состоит в том, что самое святое — Любовь — окутано гениальной интригой, чтобы даже в ней — Святой Любви — не было покоя, и чтобы терзающие душу мучения под сенью «телефона ожидания» будоражили, будоражили и еще раз будоражили кровь. Любопытно, но Создатель сделал так, чтобы наша жизнь при взгляде со стороны казалась веселой и напоминала кино, чтобы хотя бы через него, кино, будоражить кровь. О, как важна буря в душе! О, как важно, чтобы в душе все бродило и клокотало! Ведь это брожение и клокотание и называется жизнью, а покой — лишь существование. Да и выражение неграмотного крестьянина — «весело это!» — имеет смысл.

Однако следует заметить, что «телефонная интрига для начинающих в любви» имеет еще и другой аспект. А аспект этот связан с тем, что именно в этот период, когда идут «телефонные игры», закладывается «карманная сущность» кого-то из двух «начинающих в любви»; говоря иными словами, определяется тот, кто будет «сидеть в кармане» (у любимой или у любимого). А «сидеть в кармане», как известно, никому не хочется. Вот и брыкаются «начинающие в любви», поглядывая на ненавистный телефонный аппарат. Но каждый хочет «посадить другого в свой карман». Чувство властолюбия, к сожалению, пропитало сущность современного человека и даже здесь, в самом святом — Любви — оно берет верх и выражается в косом ожидающем взгляде на этот «проклятый» телефон. Гордыня проявляется при виде этого злополучного изобретения человечества. Но не во всем виноват этот самый телефонный аппарат; ожидающий звонка «начинающий» (любить!) ведь не уверен, что его первый шаг в виде набора номера дрожащей рукой будет интерпретирован не как искренность и смелость, а будет определен как его первый шаг в злополучный «карман». Он, этот проклятый «карман», постоянно тормозит его любовный порыв, поскольку «сидеть в кармане», извините, неуютно и не престижно. Вот и идет интрига с тесной связью «телефонных» и «карманных» игр. И в этой интриге, дорогой читатель, есть большой смысл, потому что пока идет интрига, существует любовь, а как только кто-то «сядет в карман», любовь проходит, а сам процесс затухания любви, из-за снижения интереса к «карманному мужчине» (или женщине), сопровождается дикими ссорами и оскорблениями, поскольку любить, «сидя в кармане», невозможно, да и любить «покорно севшего в карман» трудновато.

И только иногда, только иногда мысли о «кармане» уходят на второй план, и мужчина и женщина находят ту грань отношений, когда каждый из них «сажает в карман» другого только периодически, например, когда женщина считает мужчину «карманным» на кухне, а мужчина женщину «карманной» в таких «крупных» делах, как вбить гвоздь или заработать деньги.

Наш мир еще пока слишком бренный, чтобы обойтись полностью «без карманов». Современное счастье состоит не в том, чтобы вообще не «сидеть в кармане», а в том, чтобы «сидеть там недолго» или, еще лучше, сидеть периодически. А вообще-то, там, «в кармане», возможно, и уютно, тепло, по крайней мере. Но, возможно, там, в других мирах, куда мы, может быть, и попадем, заслужив это своей смелой искренностью в этом мире, люди носят одежду вообще без карманов.

«Боязнь карманов» чаще всего, по моему мнению, приводит к одиночеству человека, хотя надо сказать, что «карман» — не тюрьма и сидеть там не так уж и страшно. Но так уж получается, что некоторые люди совсем не переносят «карманов» и ни за какие коврижки не хотят там сидеть, даже недолго. Они, эти люди, слишком свободны. Чувство свободы окрыляет их, а ограничение свободы, тем более в «кармане», ужасно гнетет. Они, эти свободные люди, конечно же, пробуют хоть раз или полраза «залезть в карман», но тут же обнаруживают в нем что-либо нелицеприятное, например, стиранный… три года назад… носовой платок. Высунув голову наружу и жадно глотнув свежего воздуха, они начинают сравнивать благоухающую свободу с будущей «карманной жизнью» рядом с… этим омерзительным носовым платком. Они, эти сверхсвободные люди, иногда и связывают свою жизнь с кем-либо, но только тогда, когда представитель противоположного пола с удовольствием «залазит в карман» и даже считает «пребывание в кармане» верхом своего счастья. Такие сверхсвободные люди, конечно же, не любят своего «карманного милого», но тешат свое самолюбие тем, что лучше все-таки жить с «полным карманом». Однако, чаще всего, добровольцев «лезть в карман» не находится, а свои попытки «засунуть голову в карман», как правило, сопровождаются встречей с этим самым никогда не стиранным носовым платком, который прямо-таки выталкивает тебя из «кармана». После всех этих попыток остается лишь глухое неприятие «жизни рядом с носовым платком», а благоухание свободы кажется еще более сладким и вожделенным, и наконец-то возникает осознание очень простой и только индивидуально понятной вещи, что ты создан Богом… м-м-м… не для «кармана», и что тебе дано особо ощущать и даже смаковать странное и загадочное понятие, называемое Свободой. А в этом понятии — Свобода — есть что-то мистическое, связанное с тем, что в ней, Свободе, заключен элемент очень высокого ранга Любви — любви к людям вообще. Ведь не зря гималайские йоги говорят, что любовь матери к ребенку есть одна степень любви, любовь мужчины к женщине (или наоборот) — другая, более высокая степень любви, но самой высокой градацией любви является Любовь к людям вообще, а… новый Чистый Мир может быть построен только тогда, когда люди научатся любить этой пока странной для нас Любовью — Любовью к людям вообще. Но она, эта Великая Любовь к людям вообще, уже живет среди нас и никак не укладывается в банальную «карманную психологию» людей. Эта Великая Любовь кажется нелепой и наигранной, но она есть, уже есть, и крест этой Любви Будущего несут на себе неказистые и грустно склоняющие голову одинокие люди. Они гордо несут свой крест — крест будущего.