Сетерра. 3. Зенит затмения - Диана Ибрагимова

* * *

Невыносимая летняя жара началась около двадцати дней назад, и с тех пор почти все на «Мурасаки» стали бронзовокожими и светловолосыми. Только сын Драконов не поддавался загару, но и он сменил весенние наряды на летнее платье, сшитое всего из двух слоев ткани.

Небо с утра походило на зимнее озеро с удивительно голубой водой. Словно кто-то бросил в него камень, расколов лед на кусочки, и теперь они медленно плыли на восток, то слипаясь, то расходясь лазурными прогалинами. Астре казалось, что он может смотреть на них вечно, и частенько ему хотелось побывать там, наверху. Взвиться над бурями, нырнуть в спокойную синеву и остаться в ней светом далекого солнца, ветром, шепотом пепла. Не тем, что лежал на дне жертвенного ущелья, а свободным от тягот земной жизни и от самой Сетерры.

Астре устал быть совестью, но Цель велела стараться для живых, и калека старался. Каждым сантиметром тела, каждой крупицей духа. Он хотел отдать себя без остатка, прежде чем уйти.

А пока он смотрел в расколотое небо и любовался им с безмятежностью человека, у которого больше не будет на это времени.

– Так-так! – весело сказала Матильда, громыхая домашней тележкой. – Кто тут у нас загорает?

– Доброе утро, – улыбнулся Астре. – Как спалось?

– Вопрос с издевкой, как я погляжу! – фыркнула безногая, заправляя под берет выбившуюся кудрявую челку. – Или ты правда ночью спал? Я только младших уложить сумела. Остальные до полуночи на ушах прыгали. Правда, потом Сиина пришла и такого втыку всем дала, что улеглись как миленькие, но не спали все равно. Уж я их знаю.

– А я спал, – заявил калека.

– Вот чудик! – хохотнула Матильда. – Тут весь пароход гудит, что завтра в Соаху прибываем, а он сидит, глаза как две незабудки, небом любуется! Ты чего такой спокойный?

– Из-за Цели, – сказал Астре. – Мне нужно следить за душевным здоровьем и высыпаться, если я хочу пользу принести.

– Это ты правильно, – кивнула Матильда, доставая что-то из ящика. – Так, а это тебе.

И она положила на культи Астре синие носки.

– Что это? – удивился калека.

– А самому не видно? – Матильда затолкала обратно внутренности ящика и закрыла его. – Подарок! Я считаю, что у каждого безногого должны быть носки! Никогда не знаешь, в какой день у тебя могут отрасти ноги. Вот представь: они отросли, а ты без носков! Ну непорядок же! А если так и не отрастут, можно их носить вместо варежек. Или продать. Или подарить ногастому другу.

Астре рассмеялся.

– Спасибо. У меня никогда не было носков. Это очень мило с твоей стороны.

– Я всем дарю носки под цвет глаз, – похвалилась безногая. – И вышиваю внутри имя! Это на удачу!

И она покатила на другую часть палубы, отталкиваясь от пола руками в дырявых перчатках и шлепая по икрам всех «ногастых», чтобы не мешались на дороге.

Астре проводил ее взглядом и понаблюдал за остальными. Нико усердно повторял какие-то детали плана, тыча в расстеленную карту. Кайоши молча кивал, а порченые смотрели во все глаза. Там было немного народа: Яни, Марх, дети из театра Липкуда с заметными изъянами и еще пара человек. Все они должны были завтра отправиться на рудник, поэтому население «Мурасаки» готовилось поделиться на три части.

Первая оставалась в Падуре вместе с Кайоши, ждала прибытия таосских шаманов и изо всех сил старалась скрыть свою связь с Нико. Она включалась в план в последнюю очередь. Второй предстояло привести людей с рудника, поэтому принц столько внимания уделял карте. Третьей же следовало сопроводить Нико в убежище и дождаться вместе с ним выступления на падурской площади. В этой группе числились только Астре, Рори и Сиина.

Настроение царило мрачное, и все были напряжены до зубовного скрипа, поэтому Астре подозвал Марха. Тот стоял в компании остроухов и одним глазом следил за калекой, а другим за толпой учителей, которые занимались с ним так усердно, что впору было завидовать.

Остроухи не разговаривали с правдолюбцем, он ведь не понимал чаинского, зато учили его жестами и собственным примером. В минуты, проведенные с ними, порченый упивался вниманием, которого не мог попросить в семье, чтобы не казаться Сиине ребенком. В свою очередь, остроухи – немногословные люди-тени – оказались очень глубокими внутри.

Марх рассказывал, что они втайне балуют детей, отдавая им свои десерты с обеда, будь то кусок сладкого пирога, мармелад или зефир. И что удивительно, даже такие болтуны, как Осита и Шивил, никому про это не рассказывают. И если бы Марх не наблюдал за наемниками, ни за что бы не поверил.

Остроухи учили его с таким азартом, будто у них вдруг появился взрослый сын или младший брат. Прежде обделенные возможностью воспитывать кого-то и с малых лет лишенные семей, они находили в этом удовольствие.

– Знаешь, эти парни от нас почти не отличаются, – сказал как-то Марх. – Они тоже родились не в то время и не в том месте. И всю жизнь делают не то, что хотят. Прямо как мы из-за Цели.

– Я до сих пор не знаю, как их зовут, – признался калека. – Они так редко разговаривают, что я даже имен их не слышал.

– У них нет имен, – раздраженно бросил Марх. – Только цифры. Их называют цифрами, представляешь? Обезличивают, чтобы они себя чувствовали никем. И это при том, что многие имперские солдаты в Чаине даже оружию придумывают имена. Кайоши говорил, что там это дело любят. А наемники из кланов как будто пыль. Они хуже рабов, потому что рабов хотя бы убивать не заставляют. Там даже к порченым лучше относятся. До десяти лет их воспитывают в семьях как обычных детей, всему обучают, а уже потом отправляют в специальные резервации. И они там продолжают жить как нормальные люди. У них свои города. Они платят налоги, работают.

Марх с жаром говорил обо всем этом, и Астре нравилось, что брату наконец-то хватает внимания. Особенно теперь, когда Липкуд и Сиина не отходили друг от друга ни на шаг. Даже не хотелось отрывать Марха от компании наемников перед завтрашним расставанием, но все-таки пришлось.

– Чего тебе? – спросил брат, сунув руки в карманы штанов с нашивками понизу.

Астре иногда размышлял, что ноги у правдолюбца такие длинные, что их бы хватило на двух человек.

– Я думаю, пора, – сказал он. – Надо всех взбодрить. И все-таки придется попросить Липкуда, с ним веселее.

– С коротышкой разговаривай сам! – бросил Марх. – Я лучше косички ему в рот затолкаю.

– Я уже договорился, – кивнул Астре. – А ты готов?

– Всегда готов. – Марх шлепнул себя по поясу с ножами. – Пойду принесу щит покрупнее. Видел там подходящий от ляху. Погоди, а это что у тебя?

– Носки, – улыбнулся калека. – Мне Матильда подарила.

– Она издевается?! – вспыхнул брат. – Я ей сейчас на голову эти носки натяну вместо берета!

– Остынь, – нахмурился Астре. – Лучше положи их мне в карман. Не хочу, чтобы потерялись.