Кинжал Клеопатры - Кэрол Лоуренс

Америки или любой другой страны, из которой им удалось бежать. Но мечты могут испариться в одночасье, а в таком месте, как «У Гарри Хилла», алкоголь помогает затуманить суровую реальность жизни ненадолго.

Вернувшись в Стайвесант, она заперла свою дверь на двойной засов. Когда Элизабет только переехала сюда, ее мать настояла на дополнительной безопасности, что показалось девушке чрезмерным, однако теперь была благодарна за это. Она подперла кованый железный засов, и тяжелый лязг металла успокоил ее. До сих пор она редко пользовалась им, и, хотя рациональное мышление говорило, что шансы на то, что кто-то ворвется в квартиру, были ничтожны, сейчас ее разум, казалось, дремал.

Наконец убедившись, что она надежно забаррикадировала квартиру, Элизабет разделась, готовясь ко сну. Скользнув под прохладные, чистые простыни, она почти сразу же заснула. Но ее сознание не собиралось успокаиваться. Мрачные мысли вторглись в ее сны. Она оказалась в переполненном салуне, среди незнакомых людей, которые кутили, пили и танцевали. Она огляделась в поисках Карлотты, но видела лишь незнакомые лица. В поисках выхода она пробралась сквозь толпу. Чувствуя, что люди пялятся на нее, она попыталась спрятаться за сценой в конце зала. Но толпа сомкнулась, образовав вокруг нее круг, точно так же, как это было с двумя бойцами в салуне «У Гарри Хилла».

Элизабет вдруг осознала, что она совершенно голая. В смутном мире сновидений она не задавалась вопросом, почему. Ее единственной мыслью было сбежать оттуда как можно быстрее. Охваченная паникой, она попыталась прорваться сквозь толпу. Люди тянулись к ней руками, чтобы пощупать, когда она пыталась вывернуться из их хватки. Звук издевательского смеха наполнил ее уши, когда она безуспешно пыталась уклониться от нежелательных прикосновений незнакомцев.

Элизабет проснулась, дрожа. Одеяла сбились у ее ног. Натянув их обратно до подбородка, она некоторое время лежала без сна в темноте, пытаясь избавиться от мыслей, проносящихся в ее голове. Найдет ли она нападавшего, и если да, то что тогда? Казалось, что она знает, кто это был, но не была уверена. Что, если она ошибалась? Почему она не могла рассказать об этом Карлотте? Единственный человек, которому она могла бы довериться, лежал в психиатрическом отделении больницы Белвью, и ее рассудок улетучивался так же быстро, как ночь.

За окном тихо ухнула сова. Этот звук ее успокаивал. Уставившись в потолок спальни, освещенный лишь слабым светом газового фонаря за окном, Элизабет представила себе мягкие перья птицы и большие круглые глаза, а также ее твердый, острый клюв и длинные когти. Закрыв глаза, она поклялась быть похожей на сову – она станет союзницей ночи, превратившись в одно из ее созданий. Она услышала мягкое хлопанье крыльев снаружи, звук удалялся в темноте. Элизабет повернулась на бок, теперь ей стало легче дышать. Она решила посетить «Запойную ворону», чтобы поискать Грэмми и, возможно, еще раз поболтать с господином Вебером. Зевнув, она потянулась и поглубже зарылась в одеяло.

И в третий раз за этот день ее сморил сон.

Глава 27

Патрульный Шеймус Спенсер – Спенс для своих друзей – сонно прогуливался по темным дорожкам парка Мэдисон-сквер. Вдыхая ночные ароматы, он подавил зевок, проходя мимо ряда деревянных скамеек. Он с тоской посмотрел на них. Как бы ему хотелось быстро прилечь, хотя бы на несколько минут, чтобы закрыть глаза.

Работа в ночную смену обычно устраивала. Ему нравились относительная тишина и покой – но сегодня вечером он устал. Его жена не спала с сыном Бренданом прошлой ночью, так как он страдал от катарального воспаления. В тот день Спенс ей решил помочь, чтобы она могла немного отдохнуть. Каждый раз, когда мальчик кашлял, Спенсер чувствовал острую боль в собственной груди, как будто ему в сердце вонзали нож. Когда Брендан наконец заснул, пришло время отправляться на дежурство. Спенс, как обычно, оделся в форму и вышел около половины двенадцатого, чтобы успеть на работу с полуночи до восьми утра.

Сейчас едва пробило три – колдовской час, по словам его суеверной тещи, – и он был измотан. На безоблачном небе ярко светила луна, отбрасывая свой бледный отблеск на деревья, мягко склоняющиеся над почти пустынным парком. Он прошел мимо бродяги, растянувшегося на одной из скамеек и крепко спавшего, тихонько похрапывая. У Спенсера не хватило духу разбудить его – даже жена сказала, что он слишком добросердечен, чтобы быть полицейским, – но он не думал, что спящий мужчина причинит кому-либо вред.

Впереди него в лунном свете тускло поблескивала бестелесная рука статуи Свободы. Вздымаясь ввысь из своего бетонного основания, сжимая в пальцах незажженный факел, она была выше большинства деревьев в парке. Он вгляделся в мемориальную доску, встроенную в массивный фундамент, построенный для скульптуры, – одно только основание было высотой с две кареты, поставленные друг на друга. На мемориальной доске, под изображением законченной статуи, были написаны несколько строк текста, повествующие о том, что данный памятник является подарком от Франции, как знак дружбы, а также несколько слов о пожертвованиях.

К настоящему времени все в городе знали, что «рука» была установлена в парке, чтобы собрать средства на ее возведение в Нью-Йоркской гавани. Также она стала одной из туристических достопримечательностей города. Но вид гигантской бестелесной руки привел Спенса в замешательство. На самом деле это выглядело жутко. Он вздрогнул, проходя под массивными металлическими пальцами, думая о вкусных бутербродах с сардинами и сыром, которые он съест во время перерыва. Его жена приготовила ему их в благодарность за то, что он пожертвовал своим сном, чтобы она могла поспать.

Какой-то предмет в кустах за статуей привлек его внимание, и он сделал шаг, чтобы рассмотреть его получше. Пока он приближался, по телу пробежало нехорошее предчувствие – жена часто утверждала, что у него «дар» предвидения. Было это правдой или нет, но, подойдя ближе, он внезапно остановился. Ему не хотелось двигаться. Хотя он не мог ясно разглядеть объект, первой мыслью было то, что там находилось нечто страшное, темное и изуродованное. Сделав глубокий вдох, он заставил себя двигаться вперед. Он проработал полицейским более десяти лет, но патрульный Шеймус Р. Спенсер совсем не ожидал увидеть то, что лежало в кустах парка Мэдисон-сквер.

За статуей, частично скрытые листвой, лежали обугленные останки человеческого тела.

Ноги патрульного Спенсера одеревенели, его тело скукожилось так же, как искореженная, почерневшая плоть перед ним. Ему хотелось бежать, скрыться в ночи, забыть это ужасное зрелище. Он огляделся, но единственным человеком поблизости был бродяга, спавший на