Черный вдовец - Ирина Успенская

Похоже было, что лестницей в подвал пользовались куда чаще, чем парадной, а сам подвал построили века на два раньше, чем виллу.

Внизу обнаружилось три двери. В первую Ринка сунулась – и расчихалась от поднявшейся пыли. Старая мебель, коробки, тюки, мыши. Ничего интересного.

А вторая дверь, тоже незапертая, оказалась с подвохом. Стоило ее толкнуть, как та заскрипела, да так пронзительно и мерзко, что у Ринки зубы свело.

Обругав супруга гадом чешуйчато-параноидальным, Ринка заглянула – переступать порог лаборатории она не будет, в конце концов, она не воровка какая. Увидит что-то полезное, попросит у супруга. Но знать-то надо!

Однако в лаборатории было темно, только таинственно мерцали разноцветные огоньки и что-то тихо жужжало и булькало. Почему-то Ринке показалось, что сейчас из автоклава вылезет кадавр, возможно даже, желудочно не удовлетворенный, и сядет на умклайдет. Или еще что-нибудь отчебучит.

Но кадавр не вылез. Вместо этого позади Ринки послышалось вежливо-скрипучее:

– Ваша светлость заблудились?

Вздрогнув, Ринка схватилась за косяк, но не обернулась – ей все еще казалось, что в лаборатории вот-вот что-то произойдет.

– Нет.

– Его светлость не желает, чтобы кто-то заходил в его лабораторию, – невозмутимо сообщил Рихард.

– Я же не захожу внутрь, – начала оправдываться она, но тут же взяла себя в руки. Негоже чувствовать себя виноватой, ничего не сделав. Хватит ей воспоминаний о Петечке! – Смотреть он мне не запрещал!

– И что ваша светлость желает увидеть? – с ехидцей поинтересовался дворецкий.

– Вомпера! – буркнула Рина и, круто развернувшись, уперлась носом в обтянутую белоснежной батистовой сорочкой грудь невесть откуда здесь взявшегося супруга. – Упс! Я думала, вы у себя!

– Вы слишком много думаете, фрау Рина. Идемте.

Видимо, чтобы она не ослушалась, он взял ее за руку – и повел прочь от лаборатории.

Через несколько шагов Ринка поняла, что ей показалось странным. Ладонь Людвига была горячей. Подняв взгляд, она увидела пересохшие губы, неровный румянец на скулах и лихорадочно блестящие глаза. И повязку на левом плече, видимо, пуля попала именно туда.

– Людвиг, у вас жар!

Он не ответил, пока не впихнул ее в свой кабинет и не захлопнул дверь.

– Высокая температура опасна! – повторила она, развернувшись к супругу и трогая его горящий лоб. – Вам нужно ее сбить.

– Ерунда, – тряхнул головой герцог. – Обычная реакция на ускоренную регенерацию и магический выброс. Само пройдет.

– Но…

– Не рассчитывайте остаться вдовой, ваша светлость, – язвительность в голосе герцога граничила с холодностью. – Я не намерен покидать этот мир, не оставив наследника и не обучив его всему необходимому.

При слове «наследник» Ринку передернуло. Тут же вспомнилась прелестная француженка на балконе, чертов муж-террорист, невероятно оперативно появившаяся полиция…

– Вы прекрасно с этим справляетесь и без меня! – Ринка машинально схватилась за обожженную шею и тут же отдернула руку, сердито зашипев от боли.

– С вами я справлюсь еще лучше. – Некромант насмешливо сверкнул глазами и шагнул к Ринке.

Она отступила, но не к двери – между ней и дверью был Людвиг, – а в глубину кабинета, к массивному письменному столу.

– Сегодня вы два раза нарушили мои указания. Вышли из дома без надлежащего сопровождения и проникли в мою лабораторию, куда я вам категорически не рекомендовал проникать. Я вынужден запретить вам покидать дом вплоть до моего особого распоряжения.

Ринка с возмущением уставилась в черные, как ночное небо, глаза некроманта. Он хладнокровно запирает ее в четырех стенах, лишая даже иллюзии свободы? «Вы должны быть невидимы, неслышны и необременительны», – вспомнила она слова некроманта в первый день их знакомства. А она хотела просить у него помощи в оборудовании лаборатории! У этого… гада чешуйчатого?

– Вы не можете так поступить со мной!

– Еще как могу. – Людвиг не шутил. – Я ваш муж. Господин, властитель и прочая. Я говорю, вы беспрекословно выполняете, если хотите жить долго и счастливо.

Ринка не верила своим ушам. Да это домострой какой-то!

– Может, еще и к батарее меня прикуете? – прошипела она, сжимая кулаки.

– А это хорошая идея. – Людвиг потер лоб и чуть заметно скривился. – Сегодня же закажу для вас браслет со следилкой. По крайней мере, так я буду знать, где вы находитесь. Рина, не злитесь, – увидев бешенство в глазах супруги, устало попросил он. – Это для вашей же безопасности.

– О да… наверное, так говорили рабовладельцы неграм, когда везли их из Африки закованными в колодки!

– Не перечьте, и мы не будем ссориться. – Людвиг оперся на спинку кресла правой рукой; левая явно плохо слушалась. – Ведите себя как положено примерной супруге, и у меня не будет повода вас ограничивать. А теперь поцелуйте меня.

От такого перехода Ринка опешила. В смысле – «поцелуйте»?.. Ну уж нет, скорее она ему физиономию расцарапает!

– Пусть ваша француженка вас целует! – Ринка скрестила руки на груди и отступила еще на шаг.

Усмехнувшись, гад чешуйчатый покачал головой – без малейших следов раскаяния.

– Она больше не моя француженка.

Он с явным удовольствием повторил непривычное для астурийца слово, а Ринка на миг устыдилась, вспомнив, как сначала кричала, а потом, после выстрела, упала та девушка. Ни в чем на самом-то деле не виноватая. Вряд ли она могла отказать целому герцогу, да еще кузену короля.

«Зря потеряла бдительность», – подумалось, когда Людвиг незаметно оказался рядом и прижал ее к себе, сорвал тюрбан с головы и запустил пятерню ей в волосы.

– Моя герцогиня – ты, – его голос стал ниже, коснулся кожи, словно бархат. А черные, как бездна, глаза оказались совсем близко, так близко, что Ринка потерялась в них. – Рина…

Сердце забилось как бешеное – от страха, и предвкушения, и… нет, Ринка не могла анализировать. К черту научный подход. Ей просто очень-очень хочется…

Когда губы Людвига коснулись ее губ, она еле удержалась, чтобы не застонать и не притянуть его к себе. Так было хорошо, так правильно и наконец-то безопасно! Словно в его руках никакие проклятые террористы не могли до нее дотянуться.

Плохо соображая, что делает, Ринка позволила ему вжаться в себя бедрами и огладить свою спину – и ниже тоже, и сильнее, да… Все же она тихонько застонала, когда Людвиг оторвался от ее губ, но только затем, чтобы переместиться ниже, лаская ее шею. Она обняла его, едва не задев повязку на плече, – и тоже распустила его волосы, сорвав ленту. Они были изумительно плотными, гладкими и тяжелыми и пахли мятой и хвоей, и он сам пах мятой и хвоей, и еще немного чем-то неуловимо терпким и нежным, и его кожа была нежной, горячей и… когда он успел расстегнуть рубашку? Или это она успела?