Тень минувшего полнолуния - Олла Дез

скептически и был не уверен, что это съедобно. Но это и к лучшему. Нечего мои пирожки есть.

Я углубилась в книгу. Так. Все интереснее и интереснее. Сама я в прошлый раз расшифровкой не занималась. Я получила уже результат. А тут явно предстояло самой многое додумать. Потому что покойный библиотекарь сделал только наметки.

— Запись, что сделана на стене у вас в библиотеке очень короткая. Там много символов, но вот слов как таковых немного. На слова богата надпись внутри старого склепа. Вот в ней очень много информации.

Мне почему-то не ответили, и я продолжила размышлять, уткнувшись в книгу.

— Судя по расчетам вашего покойного библиотекаря, глаз означает начало нового слова. Символ птицы это законченное предложение. Вообще все картинки — это либо знаки препинания, или переход к новому предложению или разделительный знак между словами. А вот черточки как раз обозначают буквы.

Мне снова почему-то не ответили, но я и не ждала от них чего-то. Значит согласны. И я продолжила.

— Буквы скорей всего тоже составляют по сумме несколько черточек. Он почти расшифровал все записи. И у него получились фразы. «Panem nostrum quotidianum da nobis hodie» — прочла, я в слух.

И снова тишина. Ну да, читаю на латыни я тоже довольно бегло. И вот не нужно меня спрашивать почему. А вот потому. Но меня снова не спросили.

— Но для нас в этой фразе интересно только ее начало. Panem. А, как известно, это у нас в переводе означает хлеб. Хлеб — этот центральный символ на одном из замков. Но я бы не назвала его картушем всего замка. Скорей всего центральным словом является что-то другое.

— А фто тафое кафруф, — вдруг послышалось.

И только тогда я подняла голову. Огромная миска с пирожками была пуста. Вот абсолютно и бесповоротно. Как? Их же там была целая горка и еще чуть-чуть. Я оторопело смотрела на двух оборотней, один из которых запихивал в рот последний пирожок, а другой облизывал пальцы. Это ж неприлично вот так пальцы облизывать! Я аж засмотрелась на это зрелище, ненадолго забыв про мои пирожки. Но быстро пришла в себя и снова оторопело посмотрела на пустую миску.

— Лик, а ты пирожок будешь? Вон у тебя под рукой? — спросил Роланд.

— Да, вы… Да, я… — воздуха не хватало выразить мое возмущение.

— Нет, ты просто его даже и не откусила, вот я и подумал. Может, ты и не хочешь? Я бы тогда съел, — и на меня посмотрели глазами голодного котенка, которого не кормили как минимум трое суток.

— Я… — слов просто не находилось.

— Нет, если ты его будешь, так я и не спорю. Лик, а ты чего там про картуш и замок говорила?

— Обжоры, — буркнула я и демонстративно откусила последний пирожок.

Чего уж теперь орать? Все уже съели. Меньше надо было на книжки с картинками отвлекаться. А теперь поздно вопить. Пока я ела пирожок, его в мой рот просто таки провожали возмущенными взглядами. Когда я доела, они оба почти синхронно облизнулись и вздохнули.

— А почему наш повар такие пирожки делать не умеет? Всегда только хлеб да хлеб. Сплошные караваи. А корку иногда вообще не укусишь. Нет, я не жалуюсь, но вот даже ваша жена, Ваша милость, говорит, что есть то, что он готовит, невозможно, — вдруг выдал Брендан.

— Да? Хм… Ну, он вообще-то походный повар. А в походе и каша и хлеб всегда самые простые. Я как-то и не задумывался, — и Роланд почесал голову.

— А вы в городе или в походе такое вкусное ели?

— В походе если поел, то уже хорошо. Ел, кажется. Но там чем больше и сытнее — тем лучше. А уж на вкус это обычно так себе. Если каша не пригорела, то уже праздник. В городах там да. Можно вкусно поесть. При дворе короля хорошо кормят. Но ты же знаешь, я там редко бываю, — и на меня снова посмотрели маленьким смешным котиком, что было особенно забавно из-за больших размеров Маркграфа.

Я перестала злиться. Ладно. Съели и съели. Я еще сделаю.

— Так. Картуш это такой овальный контур вокруг имени. Такой контур указывает, что имя в нем вписанное — это царское имя. Это такое слово, которое все объединяет и запускает. Хлеб — это один из слов-ключей к открытию замка с артефактом, но не основной, — ответила я на вопрос Брендана, но Маркграф слушал меня с не меньшим вниманием.

— А как та абракадабра на латыни что ты сказала переводиться? Та, что с хлебом в конце?

— «Хлеб наш насущный дай нам на сей день». Это слова одной очень старой молитвы и оно в начале, — ответила я.

— А ты ее откуда знаешь? Молитву?

— В школе учила, — буркнула я недовольно.

Да они что сговорились сегодня?

— Так, давай еще раз. А то я запутался. У нас пять надписей? И в каждой есть слово-ключ от замка с артефактом? Первое слово хлеб?

— Да. Так, по крайней мере, расшифровал твой библиотекарь.

— Что еще в той записи есть?

— Тут сказано «in fundo arcis». Это можно перевести как внизу твердыни или замка, — я сказала это и закусила губу.

Да я могла бы это не говорить, но я как-то пообещала, что он может мне верить. К тому же он и сам смог бы это прочитать, и бесполезно прятать то, что перед глазами.

— Что? — тут же вцепился в слова Роланд.

— Это непосредственно указывает на нахождение артефакта, — ответила я.

— Я так понимаю, что ты знаешь, где это? Да? Ты говорила, что держала в руках и пыталась уничтожить вторую часть артефакта. Значит, ты и в сам тайник залезала? — стал допытываться он.

Я замолчала, кусая губу. Я не хотела его во все это втягивать, но у меня не получалось. Смерть шла за нами по пятам. И кто знает, кто будет следующей жертвой? А вдруг это Брендан, которого мы в это уже втянули по самые уши? Или сам Роланд, который уж тем более увяз по самую макушку? И не буду ли я себя потом корить, что вовремя не рассказала про тайник в его собственном замке? Может правильнее будет все рассказать? Ну, почти все?

— Лика? Это мое дело. Я Маркграф на этих землях. Я не только хозяин, но еще закон и порядок. А на моих землях гибнут люди и еще неизвестно сколько погибнет. А если он или они нас опередят и найдут его раньше? Ты уверена, что они нас не опережают