Кузнецов против абвера - Анатолий Степанович Терещенко

русофобией галичан слова Антона Павловича Чехова, они здесь уместны: «В природе из мерзкой гусеницы выходит прекрасная бабочка, а вот у людей наоборот: из прелестной бабочки выходит мерзкая гусеница». Все матери рожают одинаковых, незащищенных желторотиков, а потом общество, политики, обстоятельства лепят из них или героев, или антигероев. Именно из последних и появляются мерзкие гусеницы.

Так, бывший заместитель начальника 2-го отдела абвера (диверсии) плененный полковник Эрвин Штольце дал показания сотрудникам Смерша о том, что вся верхушка ОУН* была завербована абверовцами:

«…Нами был завербован руководитель украинского националистического движения, полковник петлюровской армии Евген Коновалец, через которого на территории буржуазной Польши и западных областей Украины проводились террористические акты, диверсии, а в отдельных местах небольшие восстания…

В начале 1938 года я лично получил указание от начальника военной разведки Канариса о переключении имеющейся агентуры из числа украинских националистов на непосредственную работу против Советского Союза. Через некоторое время на квартире петлюровского генерала Курмановича я осуществил встречу с Коновальцем, которому передал указание Канариса…

Коновалец охотно согласился переключить часть оуновского подполья непосредственно против Советского Союза. Вскоре полковник Коновалец был убит, ОУН* возглавил Андрей Мельник, которого, как и Коновальца, мы привлекли к сотрудничеству с немецкой разведкой (абвером. — Прим. авт.)

В работе полковника Коновальца как нашего агента для сохранения условий конспирации был завербован по его рекомендации украинский националист ротмистр петлюровской армии Ярый по кличке «Консул-2», который использовался как агент связник между нами и Коновальцем, а последний — как связник с националистическим подпольем.

Еще при жизни Коновальца Ярый был известен Андрею Мельнику и другим националистическим главарям как лицо, близкое к Коновальцу, и как активный националист, поэтому Канарис поручил начальнику 2-го отдела абвера полковнику Лахузену через Ярого связаться с Мельником, который к этому времени переехал из Польши в Германию. Таким образом, в конце 1938 года или в начале 1939 года Лахузену была организована встреча с Мельником, во время которой последний был завербован под кличкой «Консул».

Поскольку Мельник должен был состоять на связи как агент лично у меня, я также присутствовал во время его вербовки. Должен сказать, что вербовка прошла очень спокойно… После вербовки, состоявшейся на конспиративной квартире (угол Берлинерштрассе — Фридрихштрассе), содержателем которой являлся офицер Кнюсман — доверенное лицо Канариса, Мельник изложил свой план подрывной деятельности.

В основу плана Мельник поставил налаживание связей украинских националистов, проживающих тогда на территории Польши, с националистическими элементами на территории Советской Украины; проведение шпионажа и диверсий на территории СССР; подготовку восстания. Тогда же по просьбе Мельника абвер взял на себя все расходы, необходимые для организации подрывной деятельности.

На последующих встречах Мельник просил санкционировать создание при ОУН* отдела разведки… После разгрома и захвата Польши Германия усиленно готовилась к войне против Советского Союза, поэтому абвер принимал через Мельника меры по активизации подрывной деятельности против Советского государства. Однако эти меры оказались недостаточными. В этих целях был завербован Степан Бандера, один из главарей ОУН*, освобожденный немцами из польской тюрьмы, где он содержался за участие в террористическом акте против министра Польши Перацкого…

Несмотря на мои усилия во время встреч с Мельником и Бандерой, я пришел к выводу, что это примирение не состоится из-за существенных различий в их характерах. Если Мельник спокойный, интеллигентный, то Бандера — карьерист, фанатик и бандит…

В августе 1941 года Бандера был арестован и содержался нами на даче в пригороде Берлина под домашним арестом. Поводом к аресту послужил тот факт, что он в 1940 году, получив от абвера большую сумму денег для финансирования оуновского подполья и организации разведывательной деятельности против Советского Союза, пытался их присвоить и перевел в один из швейцарских банков…

Специально для руководства оуновскими бандами в тылу мы оставили официальных сотрудников абвера и свою агентуру. Были даны указания о создании складов оружия и продовольствия. Для связи с бандами направлялась агентура через линию фронта, а также забрасывалась самолетами».

Приговором Военного трибунала МВО 17 января 1952 года Эрвин Штольце был приговорен к высшей мере наказания — расстрелу. Поданная кассация оставлена без удовлетворения. Приговор был приведен в исполнение 26 марта 1952 года.

* * *

Абвер активно использовал оуновцев в ходе войны с Советским Союзом. Из их числа формировались отряды для борьбы с советскими партизанами, приобреталась агентура для заброски за линию фронта с целью шпионажа, диверсий и террора. Последнюю часть показаний Штольце подтверждает факт: в марте 1944 года в Высоцком районе Ровенской области была полностью уничтожена очередная оуновская банда. После боя среди убитых было обнаружено семь немцев.

Помню, в 1946 году к нам в дом, стоящий на окраине города Сарны, ввалилась небольшая группа голодных, грязных, вонючих людей с просьбой дать им хоть несколько сырых картофелин — это были немцы. Моя сердобольная бабушка Мария Захаровна всучила им по картофелине и быстро выпроводила из хаты. Наверное, они скоро стали пленниками местного райотдела МГБ Украины или их «утилизировали» сами бандеровцы, тоже испытывающие проблемы с питанием.

Впрочем, на Ровенщине Медведеву и его партизанам пришлось столкнуться с другим националистическим атаманом — неким Тарасом Боровцем, проходившим под кличкой, которую он сам выбрал для себя, — «Тарас Бульба». Он сколотил вооруженное формирование УПА* «Полесская сечь», позже переименованное в УНРА* — Украинскую народно-революционную армию, и сам себе присвоил звание генерал-хорунжего.

С ним встречался, ведя переговоры, и побратим Николая Кузнецова — Николай Струтинский, ярко описавший эту встречу в своей книге «Шла война народная». Кстати, вся большая семья Струтинских участвовала в партизанском отряде «Победители». А мать Николая — Марфа Ильинична Струтинская, будучи связной, погибла на хуторе Выры Сарненского района на Ровенщине, попав в засаду карателей.

Беда случилась еще с тремя разведчиками — Константином Ефимовичем Довгером — «дядей Костей», лесничим Максимом Петровским и поляком-журналистом Олеком Петчаком. Они направлялись в Сарны, чтобы потом прибыть в Ровно. «Дядя Костя», выезжая в Варшаву, установил, что там созданы две псевдопатриотические офицерские школы, субсидируемые из Лондона польским эмигрантским правительством. Деньги в долларах доставались гитлеровским преподавателям. Легко представить, каких патриотов они готовили для польского сопротивления.

Видно, бандеровцы уже следили за ними. Их схватили, связали руки за спиной колючей проволокой и стали пытать. Били шомполами, кололи гвоздями, втыкали иголки под ногти, резали ножами. Ничего не добившись, всех троих поволокли к реке Случ — там уже была готова прорубь. Первым под лед бросили еще живого Довгера, который до последнего отбивался ногами. Это отвлекло палачей, чем воспользовались двое других, побежав в сторону деревни. Первой автоматной очередью был сражен Петчак, а вот Петровскому удалось убежать по снегу со связанными за спиной руками. Через три часа его, сильно обмороженного, уже приняли партизаны и вернули ему жизнь, которая могла завершиться в холодных водах быстроводной реки Случ.

К вечеру партизаны вышли на палачей-националистов и перебили их.