Ричард Длинные Руки - ландлорд - Гай Юлий Орловский

— Ваша комната, сэр... Светлый.

Я осмотрелся с порога: просторно, даже чересчур, но темновато, одно лишь окошко, да и то крохотное, зарешеченное. Большая кровать, стол, две лавки, одна широкая полка на вбитых в стену железных стержнях, массивный сундук под стеной у окна, три гобелена, что-то вроде деревянного дивана, пара стульев и мелкие табуреточки, даже не знаю, для чего.

— Спасибо, — сказал я, входя. — Очень любезно со стороны твоей хозяйки. И очень... э-э... светло.

Она вздохнула.

— Да, здесь светло! Это на нижних этажах всегда темень...

— На нижних окна не полагаются, — заметил я наставительно. — Враг даже если не влезет, то стрельнет.

Девушка тихонько вздохнула и поморщилась. Что-то мои умности не впечатляют народ, глупые все. Надеюсь, я бываю достаточно зануден.

Я приподнял крышку сундука, пуст, можно сюда сложить мои доспехи и оружие, в это время в коридоре послышались шаги. Я отпустил крышку, повернулся, сердце счастливо екнуло.

Вошла леди Беатриса: гладко зачесанные волосы, высокий лоб и серьезные внимательные глаза. Она смотрела строго и прямо, я невольно поежился, давно не видел женщины с такими глазами, что буквально видят тебя насквозь.

Она не старается выглядеть красивой, никакой косметики, хорошие здоровые волосы просто убраны назад в узел, но тем больше приковывают внимание глаза, которым в другое время мешали бы всякие локоны и ямочки на щечках. Лицо выверено лучшими дизайнерами: удлиненное, с высокими скулами, четко очерченный нос, полные, красиво вылепленные губы, но без намека на сексуальность, выступающая вперед узкая нижняя челюсть, что говорит о силе воли и характере.

Рина присела в поклоне, на хозяйку смотрит опасливо, а леди Беатриса проговорила чистым музыкальным голосом, от которого у меня снова подпрыгнуло и упало в пропасть сердце:

— Я решила сама взглянуть, как вас устроили. А то граф Росчертский пожаловался, что ему кровать маловата вы ростом еще выше.

Я поклонился.

— Нет проблем, леди. Я могу свесить ноги в сторону, чтобы не упирались в спинку.

Она покачала головой.

— Это причинит вам неудобства.

— Если бы спинка была ниже, — сказал я, — можно было бы закидывать ноги наверх.

Она подошла ближе, на лице озабоченность, в задумчивости прикусила нижнюю губу. Я, не дыша, смотрел на нее сверху, в черепе стучит: «Какая нежная кожа, не знавшая солнца, золотые даже в этом сумраке волосы, а каким огнем вспыхнут на солнце... огромные ярко-синие глаза с крохотными звездочками на радужной оболочке, непривычно для женщины выдвинутый подбородок, сейчас в моде как раз со скошенными, что считается признаком покорности, а мне такие скошенные кажутся чуточку дебильными. А губы, — сказало во мне что-то со вздохом, — что за губы: не крупные и не полные, но очерченные изумительно, словно поработал дизайнер с набором татуажа, по-монастырски строго поджатые, так надо, так принято, но не монахиня же, а как эти губы отвечают на...

Я замотал головой, стряхивая греховные мысли. Я за чем сюда приехал?

— Все равно, — сказал я хриплым голосом. — Это самая уютная комната из всех мною виденных.

— Спасибо, — произнесла она таким голосом, что у меня подпрыгнуло сердце.

— Уверен, вы сами ее обустраивали.

По ее губам скользнула улыбка, я понял, что не ошибся. Любое помещение можно украсить дорогими коврами, гобеленами, шкурами, поставить редкостную мебель, вбить в стены золотые светильники, наставить рыцарских статуй, но для уюта нужно нечто иное, и здесь я это чувствовал.

— Я все комнаты обустраиваю сама, — ответила она, что, понятно, не значит, будто сама таскает столы и развешивает гобелены, — мне это нравится.

— Скромно, но со вкусом, — сказал я. — Это намного лучше, чем усыпать все золотом.

Она вскинула голову, глядя мне в лицо с некоторым недоверием, не шучу ли. Я увидел свое отражение в ее глазах: почти на голову выше, широкий в плечах, рубашка на мне вот-вот лопнет, у меня не средневековые размеры, но бедра узкие, а ноги длинные: многое изменилось с тех времен с генофондом.

— Спасибо, — повторила она. — В некоторые моменты вы, сэр Светлый, кажетесь человеком достаточно чутким.

Глядя на нее сверху внизу, я невольно обратил внимание, нельзя не обратить, как приподнимается и оттопыривается нижний край выреза платья. Стоя за ее спиной, я бы увидел больше, но и сейчас мои глазные яблоки вроде бы даже стали крупнее... Я поднял глаза на ее лицо, наши взгляды встретились.

В моих глазах, понятно, восторг, как и на морде, я же откровенный человек, когда не прикидываюсь, но она почему-то нахмурилась и, опустив голову, быстро вышла из комнаты.

Рина, что стояла тихая, как испуганный зверек, показала мне язык и шмыгнула за нею следом.

«Что-то со мной не в порядке, — снова мелькнула мысль. — К психоаналитику, что ли, сходить, в смысле, к священнику, разобраться в своих подспудных фрейдизмах. Неужели меня тянет на женщин старше себя? Пусть леди ах как свежа и юна, но все-таки вдова с чуть ли не взрослой дочкой — это уже какой-то сдвиг в психике. Пойду трахну кого-нибудь из служанок, — мелькнула мысль. — Хотя бы для того, чтобы проверить: а вдруг у меня не совсем правильно пошла эта линия. Взяла и сдвинулась. Я в чем-то общечеловек, о своем здоровье забочусь. Это чужое мне на хрен не надо...»

Прошелся по комнате, тронул гобелен, которого только что касалась ее рука. «Какой на фиг фрейдизм, — тут же мелькнуло в мозгу. — Разве не заметил эти дивные ярко-синие глаза, удивленно вскинутые брови и полураскрытый рот, созданный для поцелуев? Это же то, чего инстинктивно ищем мы, мужчины, чтобы беречь и оберегать, носить на руках и молиться, задыхаясь от осознания счастья, что наконец-то получили такую возможность...»

Бобик на всех смотрит добрыми глазами исполинского щенка, но местных собак не обманешь, они видят больше, чем глупые люди, и с визгом разбежались еще при его первом появлении, а теперь вообще отказываются покидать конуры, псарни.

Так и носится Бобик по всему замку один, пугая неожиданным появлением. Правда, к нему вскоре привыкли, но задевать, понятно, никто не пытается. Даже те, кому я очень не по нраву, только провожают его злыми взглядами. Пса таких размеров никто не решится пнуть или согнать с дороги, к тому же во всех здешних королевствах живы легенды про Адского Пса...

Прибыло пять телег, все доверху наполнены мешками с зерном. Леди Беатриса вышла принимать вместе с управляющим и двумя слугами, обходила телеги и сама все пересчитывала, лицо строгое, брови над переносицей, зачем-то постучала в мешки кулачком.

Тут же появились какие-то графья, я в разговоре с Саксоном узнал, что вон тот — граф Анжуйский, а вон тот — граф Алекс. Оба графа начали подавать советы, как лучше смолоть и складировать, чтобы не завелся жучок, леди Беатриса слушала вежливо, но невнимательно, тут ей на глаза попался я, она сделала мне повелительный знак приблизиться.