Боги Египта - Наталья Павлищева

Когда отец проснулся, Незер присела рядом, взяла его руку в свои:

— Отец, я дома, я буду здесь и возьму все заботы на себя. Ты меня понимаешь?

— Да, Незер.

— Бикерис привез вам золото, почему ты не использовал его, чтобы провести воду от Бекена?

Антеф вздохнул:

— Я не успел, Незер. Через два дня на меня напали, а потом…

— Хорошо, а где золото, я попытаюсь все же договориться с Бекеном.

Антеф несколько мгновений молчал, потом вздохнул еще раз:

— Спроси у матери. Только вряд ли она ответит.

— Почему?

— Ты видишь, какая она. Думаю, золото у нее, только вот где? Мы перевернули весь дом, но не нашли…

Надежда заплатить соседу и получить воду рушилась, во всяком случае, отодвигалась надолго.

Незер поднялась на крышу, еще раз осмотреть окрестности. Неужели только у Бекена есть вода? Понимала, что надеется зря, еще в прошлый раз убедилась, что это так — ближе всего к их землям подходит канал Бекена, от остальных так далеко, что и думать не стоит.

В сторону дома Бекена даже смотреть не хотелось — там блестел небольшой пруд в конце канала, в котором вода просто уходила в песок. Эта влага позволяла пока существовать нескольким пальмам на краю их собственного поместья, но лишь пока… А до остальных деревьев вода не доходила.

Мерзавец! Что ему стоило разрешить, ведь вода все равно утекает в песок? На глазах от отчаянья выступили непрошеные злые слезы. Незер смахнула их рукой, ну уж нет, ее не заставит плакать какой-то Бекен! Никто не заставит. Она докажет этому толстому гусю и всем остальным, что ее не сломить!

И вдруг вдали за оазисом стало заметно какое-то движение. Поднявшаяся на крышу Бину вытянула руку в ту сторону:

— Смотри.

Незер видела и сама — подступала песчаная буря.

Она вполне способна погубить то, что еще не погибло. Но ветер гнал песок не стеной, а как-то странно — отдельными закручивающимися вихрями, и эти вихри направлялись в сторону Харги.

— Незер, нужно закрыть улавливатель ветра и уходить вниз.

Бину права — устройство с перегородками на крыше, которое улавливало любой ветерок и направляло его в дом, сейчас могло стать источником песка. Они бросились поворачивать шкуры, заправляя их и придавливая тяжелыми камнями. Незер понимала, что в случае хорошей бури это не спасет, но все же лучше, чем увидеть главную комнату под слоем песка.

Когда уже заканчивали, она повернулась в сторону подступающей бури и обомлела. Ветер поднялся довольно сильный, но вихри вели себя странно — они один за другим направлялись в сторону дома Бекена! Один, второй, третий… Каждый высыпал все, что в нем было, точно в уловитель ветра и исчезал. Буря уничтожала не Харгу, а только дом Бекена.

Бину тоже увидела эту странность и схватила Незер за руку:

— Быстрей вниз!

— Да.

Но там Незер не стала прятаться и не позволила закрыть задвижку входа на крышу, напротив, метнулась к своей сумке, что-то схватила и бросилась обратно.

— Незер, ты с ума сошла?! Там песчаная буря! — Бину попыталась удержать старшую подругу, но та оттолкнула:

— Не мешай!

Когда Незер выскочила на крышу, песок засыпал уже весь сад и пруды поместья Бекена и превращал в дюну его дом, не трогая никакое другое строение. Даже сквозь вой ветра были слышны отчаянные вопли людей, которым грозило погибнуть под массой песка. Незер подняла диск к небу и заорала во все горло:

— Сет, остановись! Там не он один, там много невиновных людей! Остановись!

Несколько мгновений казалось, что все крики напрасны, но вот вихри замерли на месте, а потом стали опускаться, оставляя горки песка, но уже не метя в сам дом. Поместье Бекена было погублено, но его жители в доме оказались спасены.

Незер плюхнулась на слой песка, образовавшийся на их собственной крыше, и прошептала:

— Благодарю…

Обомлевшая Бину молча взирала на подругу.

А та вдруг разрыдалась, прижимая к себе диск. Все же Сет не забыл ее, пусть не помогает, но наказывает тех, кто ее обижает. И она не знала, хорошо это или плохо.

К ней подсела Бина, ахнула:

— Ух ты! Что это? Ты это поднимала в небо во время бури?

— Диск Сета.

Бину осторожно поинтересовалась:

— Ты… просила Сета?

Незер лишь кивнула. Что она могла сказать?

— Никому не рассказывай то, что видела.

Но Бина слишком легкомысленно относилась ко всему, она схватила подругу за руку:

— Это же хорошо! Сет не даст тебя в обиду! — И вдруг сообразила: — А почему он за тебя заступается? Почему ты была у него и получила этот диск?

Пришлось кое в чем сознаться, при условии, что Бину не скажет об этом никому. Та серьезно кивнула.

Немного погодя, сметая с крыши песок и оглядывая окрестности, Незер ворчала:

— Помог, называется… Теперь вообще воду брать неоткуда…

Ее охватывало смешанное чувство радости, что Сет ее не забыл, и страха, что кто-то из соседей видел все произошедшее на их крыше. Это могло сделать их пребывание в Харге смертельно опасным.

А воду и впрямь брать стало негде. Что-то черпалось со дна почти пересохшего колодца, но половины кожаного мешка далеко не прозрачной влаги после ее отстоя едва хватало на приготовление пищи и питье, о том, чтобы нормально вымыться, речи не шло.

— И как теперь жить? — этот вопрос Незер задавала себе несколько раз на день, но ответа не находила.

И все же главной проблемой было состояние отца. Антеф мочился кровью и скрипел зубами от боли даже после макового отвара. Помогал только настой мандрагоры, ввергавший несчастного мужчину в бесчувственное состояние. Дни его были сочтены.

Но и такой — больной и немощный — отец был Незер нужен, пока он жив, она не чувствовала себя одинокой.

Незер не подозревала, что главные беды еще впереди…

Страна опустошена, как сжатое поле. Урожай гниет на корню. Людям не хватает одежд, пряностей, масла. В стране царит запустение.

«Больше ничего не осталось», — говорит каждый. Лавки разрушают, а владельцев швыряют на землю.

Люди едят траву и пьют воду. Они крадут пищу у свиней, не говоря, как прежде: «Это для тебя, а не для меня», так они голодны.

У ремесленников нет материалов для работы. Люди опустошили все тайники. Ни один египтянин больше не работает.

Число людей в стране уменьшается. Оглянись, и ты увидишь, как брат хоронит брата. Мертвых бросают в реку. Нил превратился в усыпальницу. Женщины больше не рожают детей.