Боги Египта - Наталья Павлищева

Но в тот же вечер у нее состоялся не менее странный разговор с отцом.

Оставшись с ней наедине, Антеф сделал слабый знак рукой:

— Незер…

— Да, отец. — Она склонилась ближе, чтобы тому не пришлось напрягать голос. — Тебе что-то нужно?

— Только попросить у тебя прощенья и кое в чем признаться. Я отправил тебя в храм богини Хатхор…

Незер подумала, что, не будь отец при смерти, немедленно уточнила бы, что продал, а не отправил.

— …потому что думал, что так будет лучше. Мать ни в чем не виновата, вся вина на мне. Только на мне, слышишь?

Девушке с трудом удалось скрыть изумление, ведь нечто похожее она только что услышала от матери, посчитав признание проявлением болезни.

— Я вынужден был это сделать. Не было денег на приданое дочерям. Прости меня, если сможешь…

Голос стал совсем слабым, а дыхание Антефа сбилось. Незер накрыла его руку своей рукой:

— Я ни в чем тебя не виню. — И вдруг улыбнулась. — Не будь этого, я не узнала бы счастья желать и быть желанной.

Едва ли стоило говорить старому уже человеку, которого коснулась смерть, такие вещи, но Незер не жалела, что сказала.

Отец со вздохом прикрыл глаза и уже больше их не открывал.

А Незер задумалась, нет, не вспоминала храм Хатхор или Сета, даже о Нармере не думала. Она пыталась представить, что делать, когда Антеф умрет.

Не до любви было дочери Антефа, она размышляла, где раздобыть золото для погребения умирающего отца.

Незер вытащила из сумки диск и принялась разглядывать. После песчаной бури, едва не погубившей семью Бекена и Сешет, Сет больше не приходил ни в виде бури, ни в ее снах, а сама Незер старалась не вспоминать горячее тело бога тьмы, чувствуя, что предала их страсть, попытавшись забыться в объятьях Менеса. Сету не до нее, это к лучшему, что будет, когда бог тьмы обнаружит ее беременность? Лгать о том, что это его ребенок, Незер не могла.

Бину тут как тут:

— Хочешь попросить помощи у Сета?

— Мы его расплавим, чтобы заплатить за погребение Антефа и места в караване.

— А куда караван?

— В Шедет, там моя старшая сестра Шеритра.

— Серкета сказала, что она нас не примет, она обижена.

— Шеритра получила в приданое выкуп за меня. Ей не стоит обижаться.

Девочка покачала головой:

— Нет, однажды Антеф сказал, что Шеритра ненавидит всех за то, что мало дали, обманув ее мужа. Потому муж и бьет, и дети не рождаются.

— Что еще ты слышала? — Незер поспешно убрала диск и буквально впилась в лицо Бины. Та пожала плечами:

— Многое. Антеф и Серкета часто ругались. Серкета сказала, что это золото за тебя, значит, тебе и должно предназначаться!

Незер вдруг сообразила:

— Когда ты пришла в этот дом, Серкета была уже…

Бина серьезно кивнула:

— Да, она давно больна. Не смогла простить Антефу твою продажу.

Незер даже застонала. Она всегда считала, что у Серкеты любимица Шеритра, именно с ней чаще всего беседовала и за ней следила мать. Сама Незер была отцовской любимицей. Но сейчас она вдруг поняла, что мать просто наставляла старшую дочь, ведь той скоро замуж.

Где же золото, полученное от Сети? Спрашивать мать бесполезно, она не в себе.

Загорелась робкая надежда, что в минуту просветления мать что-нибудь вспомнит.

Незер вдруг сообразила, что мать могла спрятать золото в доме, но Бина сокрушенно покачала головой:

— Нет, Антеф не раз спрашивал Серкету, куда она девала золото, а та отвечала, что ничего о нем не знает.

И все же они снова облазили все закоулки. Бесполезно…

Вечером Незер снова достала диск:

— Бину, пора его плавить, у нас всего один шетит.

— Ты не боишься? — опасливо поинтересовалась девочка, глядя на блестящий золотой круг.

— Боюсь, — неожиданно для себя созналась Незер. — Давай завтра?

— Ага…

Это решение оказалось очень мудрым. Спасение всегда приходит в последнюю минуту, пришло оно и сейчас.

На следующий день из Дандары в очередной раз вернулся Бикерис. Он посетовал из-за состояния Антефа и вручил Незер довольно увесистый мешочек:

— А это передали тебе.

— Кто? — у Незер мелькнула мысль, что постарался Менес, кто же еще мог передать ей мешочек с шетитами?

— Старуха в черном. Худая, цепкая такая. Подошла и безо всяких сомнений сказала, чтобы я отвез это в дом Антефа тебе. Ты ее знаешь?

— Да. Это Сети. Когда-то она увезла меня из этого дома.

— Вот оно что… Тогда бери, не сомневайся. Имеешь право.

В мешочке было достаточно золота, чтобы оплатить погребение отца и немного прожить самим. Словно почувствовав, что выход найден, Антеф тихо скончался.

Утром Незер и впрямь пришлось звать бальзамировщиков. Она решила сделать все, чтобы Атеф был погребен подобающе. А что будет потом? Как-то проживут.

У Антефа, как у всех состоятельных египтян, был готов мастаб — место погребения, но требовались немалые средства на бальзамирование и сам ритуал.

Встретившись с бальзамировщиками, Незер не стала интересоваться стоимостью, а сразу сообщила, сколько может заплатить. Глядя в зеленые глаза красавицы, главный бальзамировщик покорно согласился сделать все как надо за сумму на четверть меньшую обычной. Незер была довольна, у нее оставались средства, чтобы прожить семьдесят дней траура, которые будет длиться процедура бальзамирования.

Эти семьдесят дней стали временем воспоминаний и размышлений.

Незер уже поняла, что восстанавливать поместье не стоит, слишком много требовалось вложить сил и средств, которых не было. Она решила, что нужно найти способ куда-то переехать. Только где взять еще шетиты на переезд? Того, что у нее осталось, едва хватит, чтобы свести концы с концами за эти месяцы.

Мысль о том, где взять средства для жизни и что теперь делать ей с больной матерью, совсем юной Биной и растущим внутри ребенком, не отпускала ни днем, ни ночью.

Незер обошла соседей в попытке понять, как те выпутываются из положения. Но у всех либо еще были средства для жизни, либо оказались не столь запущены сады и пруды, что позволяло перебиваться плодами и рыбой. Незер, Серкета и Бина пока не голодали, она хорошо кормила и двух слуг, но количество шетитов в сумке неуклонно таяло. Торговцы, заходившие в Харгу, заламывали такие цены, что Незер все чаще отказывалась покупать даже необходимое. Теперь они сидели по вечерам с одним светильником и ели на ужин лепешки, запивая их водой.