Пузожители - Анастасия Масягина

– Ну, как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась Ксюша.

– Если честно, не очень здорово, – призналась Леся. – Вчера я была абсолютно уверена, что не выживу. Малышка оказалась очень крупной для моей комплекции, да еще и застряла в плечах. Но я все равно очень счастлива. Вы бы видели, какая она красивая!

– А как назвала-то?

– Да подожди, как назвала, дай человеку оклематься, – одернул Серж жену. – Ей не до имени сейчас.

– Ну почему же, – улыбнулась Леся. – Имя я как раз уже придумала. – Ее зовут Ксения.

У Ксюши на глазах выступили слезы.

– Ты серьезно?

– Ну да. Понимаешь, когда я ее только родила, лежала и думала, кому мне хочется об этом сообщить, кто бы за меня порадовался. И получилось, что только ты и твой муж.

– Значит, будет еще одна «юбочка из плюша», – усмехнулся Серж, и Ксюша его ущипнула.

* * *

Олег пришел с работы необычно рано. На этот раз он не стал заходить с друзьями в бар и не поехал навещать Марусю. Ровно в шесть часов вечера выключил компьютер, убрал папки в стол и поехал домой. Алиса уже успела забыть, когда муж в последний раз возвращался с работы вовремя. Разумеется, он не забыл купить цветы. Ее любимые пионы.

– Сегодня какой-то праздник, о котором я не помню? – с легкой иронией осведомилась жена.

– Пока нет, но этот день вполне может стать для нас праздником. Если ты еще не передумала… Я согласен на ЭКО. Пусть наша дочь будет из пробирки. Пускай. Лишь бы была такой же красоткой, как ее мама.

Алиса решительно ничего не понимала.

– С чего вдруг такая перемена? Ты же был категорически против!

– Был против, а теперь изменил свое мнение. Надоело ждать и смотреть, как ты мучаешься. И мы ругаемся все время из-за этого.

– То есть ты в самом деле готов отправиться в клинику, пройти все обследования и сдать сперму в стаканчик? – все еще не верила Алиса.

– Всегда готов, – Олег изобразил пионерское приветствие.

– А если у нас родится четвертый мальчик?

– Ну, мы же уже решили – отдадим его в хоккей!

Алиса счастливо и громко рассмеялась. Ну и пусть черная полоса была долгой. Они все равно пришли к пониманию. И вот теперь все снова будет хорошо.

* * *

Вопреки заверениям Таисии Владимировны, боли у Леси не проходили, а с каждым днем только усиливались. Отек немного спал, но все медсестры, которые делали ей компрессы и обрабатывали раны, неизменно приходили в ужас, увидев ее швы. Некоторые даже крестились. А ведь они видели здесь всякое.

Передвигаться было тяжело, но все-таки приходилось. Отделение хоть и платное, но менять белье требовалось самостоятельно. И Леся тихонько, согнувшись и хватаясь за стены, выползала в коридор.

Легче становилось лишь тогда, когда приносили на кормление маленькую Ксюшу. Леся не могла на нее насмотреться и каждые пять минут проверяла, дышит ли малышка.

В роддоме практиковалось совместное пребывание матери и ребенка, и если бы была на то воля Леси, она бы вообще не расставалась с дочерью. Но Таисия Владимировна категорически запретила медсестрам оставлять Ксюшу на ночь – состояние матери было еще слишком тяжелым.

На третий день большинство молодых мам уже собираются домой, но в случае с Лесей об этом не могло быть и речи. Она держалась только на обезболивающих уколах и капельницах, которые ей ставили дважды в сутки.

От жары вены спрятались, и медсестры подолгу не могли в них попасть. В итоге все руки у Леси были в синяках.

На пятый день пребывания в роддоме, к вечеру, в палату вместе с Таисией Владимировной заглянула полноватая голубоглазая женщина средних лет. Леся узнала в ней главврача роддома – видела фотографию на сайте.

– Как вы себя чувствуете? – озабоченно поинтересовалась главврач.

Леся подробно объяснила, что и где болит.

– Но отек спал процентов на восемьдесят! – похвасталась Таисия Владимировна.

Главврач отмахнулась от нее, осмотрела разрывы, и резюмировала:

– Ну что, придется снимать швы.

– Еще им просто не время зажить, надо посмотреть на них через пару месяцев, а лучше через четыре…

– Несите инструменты, я сказала.

Пара почти безболезненных взмахов большими хирургическими ножницами и вот уже главврач выдернула нитку.

– Вот, Таисия Владимировна, посмотрите сюда. Это что тут у вас, дырочка?

– Ну и что же, это ничего…

– Таисия Владимировна!!! Можно вас на минутку?!

Они вышли за дверь, и Леся обратилась в слух.

Главврач тихо ругалась:

– Вы что, не понимаете, что она так ни ходить, ни рожать не сможет? – сумела разобрать женщина. – А если они разойдутся? Что будет?

Таисия Владимировна отвечала громко, и, по всей видимости, больше для Леси:

– Ну и что же! Ну и что же… Ничего страшного.

На следующий день Лесю отвели в смотровой кабинет и, несмотря на ее вопли, заставили взгромоздиться на кресло.

Главврач наживую снимала ей швы, и было видно, что она старается делать это быстро и безболезненно, но Лесе было больно настолько, что она тихонько выла.

– Вы чувствуете запах? – спросила главврач.

– Чувствую, – вынуждена была согласиться Таисия Владимировна.

– У вас нагноение в двух местах, – сказала она Лесе. – Хорошо, что сейчас обнаружили, а не дома.

Молоденькая медсестра, которая привела ее в кабинет и должна была вести обратно, вздрагивала, видя, что с ней делают.

Первых два часа в палате болело с прежней силой, но потом боль понемногу стихла, и Леся вдруг осознала, что без швов ей гораздо легче, чем с ними.

Вечером заглянула Таисия Владимировна.

– Ну что, завтра зашьем тебя по-новой! – заявила она.

Леся аж вздрогнула.

– Там хоть обезболивают?

– А то!

– Слава Богу… А что мне потом дома делать? Есть какие-нибудь обезболивающие, которые можно кормящим? Я вдвоем с дочкой жить планирую, да еще в другом городе. Если прихватит, помочь некому.

Взгляд Таисии Владимировны неожиданно потеплел.

– Я выпишу вам таблетки. Я хорошо знаю, что такое боль. Сама мучаюсь от сильнейших болей в суставах. Просто живу на обезболивающих.

Все мгновенно встало на свои места. Выходит, вовсе она не Злая фея. Просто страдает от чудовищной боли. Что ж, от этого, пожалуй, еще не так озвереешь.

Потом в палату зашла та самая молоденькая сестричка, которая водила ее на снятие швов.

– Вам сделать обезболивающий укол?